Ледяной сфинкс (с иллюстрациями), стр. 75

Так я объяснил представшее нашему взору явление. Никто не сомневался, что мы находимся вблизи магнита, сила притяжения которого и была причиной всех этих страшных, но понятных теперь событий.

Я поделился своими соображениями со спутниками, которые согласились, что только так и можно истолковать физические явления, свидетелями коих мы стали.

— Нам не угрожает опасность, если мы подойдем к подножию глыбы? — спросил Лен Гай.

— Не угрожает, — отвечал я.

— Там, да… Там! — послышался крик.

Я не сумею передать впечатление, которое произвели на нас эти слова, прозвучавшие как с того света… Это кричал Дирк Петерс, туловище которого вытянулось в направлении сфинкса, словно он превратился в кусок железа и ощутил на себе силу притяжения магнита.

Еще секунда — и он помчался в указанном направлении. Мы устремились за ним, перепрыгивая через черные камни и куски лавы.

По мере приближения к нему чудище увеличивалось в размерах, не утрачивая своих удивительных очертаний. Нам казалось — но это было, конечно, всего лишь иллюзией, — что нас влечет его магнитное притяжение…

У основания глыбы мы обнаружили оружие, утварь, багор с «Барракуды», а также железо со шлюпки, висевшей когда-то над бортом «Халбрейн».

У нас не оставалось теперь сомнений, что шлюпка Хирна, увлекаемая магнитом, разбилась о прибрежные скалы. «Барракуда» же, на наше счастье, смогла избежать гибельного притяжения…

Магнит притянул к себе наши ружья, пистолеты, утварь и все остальное столь крепко, что нам пришлось отказаться от мысли снова завладеть своим достоянием. Харлигерли кипел от ярости, ибо не мог вернуть себе нож, который повис на высоте пятидесяти футов, и кричал, грозя невозмутимому сфинксу кулаком:

— Ты не сфинкс, а ворюга!

Не приходилось удивляться, что единственными предметами, перешедшими в распоряжение сфинкса, были вещи с «Барракуды» и со шлюпки: видимо, ни один корабль еще не появлялся в этих широтах. Хирн и его сообщники, а потом Лен Гай вместе с нами оказались первопроходцами на этом берегу антарктического континента. Кроме того, любой корабль, оказавшийся поблизости от этого чудовищного магнита, был бы моментально уничтожен. Нашей шхуне, к примеру, грозила бы в этих водах та же участь, что постигла ее шлюпку, превратившуюся в бесформенные обломки.

Джэм Уэст напомнил нам, что неразумно затягивать остановку на Земле Сфинкса — ибо такое имя будет отныне навечно закреплено за этим берегом. Время дорого, и задержка всего на несколько дней могла привести к зимовке у порога вечных льдов.

Повинуясь команде возвращаться к лодке, мы опять услыхали крик метиса — те же три слова, от которых, казалось, разрывалось его сердце:

— Там, да… Там!

Обогнув правую лапу чудовища, мы увидели Дирка Петерса; он стоял на коленях и протягивал руки к телу, вернее, скелету, обтянутому кожей, сохранившейся благодаря морозам. Белая борода мертвеца спускалась почти до пояса, а ногти на руках и ногах доросли до невероятной длины… Из-за спины мертвеца высовывался изъеденный ржавчиной ствол ружья, державшегося на ремне с медной пряжкой. Он-то и удерживал труп на высоте двух саженей от земли.

— Пим, мой бедный Пим!.. — повторял Дирк Петерс душераздирающим голосом.

Он попытался было приподняться с колен, чтобы припасть губами к останкам своего бедного Пима. Однако ноги его подкосились, рыдание застряло в горле, сердце сжала судорога, и он рухнул навзничь, испустив дух.

Так вот где оказалась лодка Артура Пима после их разлуки! Он, подобно нам, оставил позади Южный полюс и оказался в поле притяжения монстра. Его лодка уплыла на север, увлекаемая течением, он же, не успев избавиться от ружья, болтавшегося у него за спиной, оказался пригвожден к склону глыбы…

С тех пор верный метис покоится на Земле Сфинкса, рядом с Артуром Гордоном Пимом, невероятные приключения которого были пересказаны великим американским поэтом, сделавшись от этого еще более невероятными…

Глава XVI

ДВЕНАДЦАТЬ ИЗ СЕМИДЕСЯТИ

В тот же день после полудня «Барракуда» отошла от берега Земли Сфинкса.

Нам предстояло преодолеть последние, четыреста миль, отделявшие нас от Полярного круга. Оказавшись среди волн Тихого океана, мы могли рассчитывать на встречу с китобоями, а то и с какой-либо полярной экспедицией.

Последнее предположение не было беспочвенным, ибо во время нашей стоянки на Фолклендах до нас дошли слухи об экспедиции лейтенанта Уилкса. Его отряд в составе четырех кораблей — «Ванкувер», «Фазан», «Морская свинья», «Летучая рыба» — покинул Огненную Землю в феврале 1839 года, направляясь в антарктические воды.

Мы не знали, что случилось с его экспедицией. Однако логика подсказывала, что, попытавшись подняться в высокие широты западного полушария, он вполне мог предпринять ту же попытку в восточном [126]. Тогда у «Барракуды» появлялся шанс встретиться с ним.

Смерть Дирка Петерса довела число людей, доверивших свои жизни «Барракуде», до двенадцати. Вот и все, что осталось от экипажей двух шхун, одного числом тридцать восемь человек, а другого — тридцать два, всего семьдесят!

Однако к делу. На обратном пути нам благоприятствовали ветры и течение, и все шло как нельзя лучше. Между прочим, записки, послужившие мне для написания этой книги, избежали участи оказаться в бутылке, доверенной волнам и случайно выуженной из студеных антарктических вод: я привез их с собой, ибо завершающая часть путешествия, несмотря на нечеловеческую усталость, голод и холод, опасности и неусыпную тревогу, прошла благополучно, и мы были спасены.

Спустя несколько дней с той поры, как мы распрощались с Землей Сфинкса, солнце спряталось за горизонтом, чтобы всю зиму не появляться. Дальнейшее плавание «Барракуды» продолжалось в сумерках. Правда, в небе часто вспыхивало полярное сияние. Всякий раз мы замирали, восхищаясь величественными дугами, протянувшимися по небосклону, внезапно гаснущими, чтобы через секунду разгореться снова, и устремляющими бесконечные лучи в направлении точки, где принимает вертикальное положение магнитная стрелка компаса. Мы не верили собственным глазам, наблюдая за прихотливым преломлением сказочных лучей, окрашенных во все цвета радуги, от рубиново-красного до изумрудно-зеленого…

Однако даже эти фантастические зори, вспыхивающие в кромешной ночи, не могли заменить солнце. Полярная ночь оказывает на человека слишком сильное моральное и даже физическое воздействие, повергая каждого в угнетенное состояние.

Из всех пассажиров «Барракуды» только боцману и Эндикотту удалось сохранить всегдашнее доброе расположение духа. Неподвластен черной тоске оказался и Джэм Уэст, каждую минуту готовый отразить опасность и выйти победителем из любой передряги. Братья Гаи все не могли поверить своему счастью и не желали думать о будущем.

Я не переставал восхищаться славным Харлигерли. Достаточно было услышать его бодрый голос, как от уныния не оставалось и следа!

— Нас ждет самый лучший порт — говорил он, — вот увидите, друзья! Если посчитать хорошенько, то в этом путешествии везение сопутствовало нам гораздо чаще, чем невезение. Знаю, знаю: мы лишились шхуны… Бедная «Халбрейн», сперва взлетевшая в воздух, потом низвергнутая в пропасть! Однако сам айсберг доставил нас на сушу. А лодка с острова Тсалал, благодаря которой мы воссоединились с капитаном Уильямом Гаем и тремя его спутниками! Уверяю вас, течение и ветер, доставившие нас так далеко на север, теперь уже не бросят нас. Мне кажется, что удача на нашей стороне. Разве можно проиграть партию, заработав столько очков? Я сожалею лишь об одном: нас ждут берега Австралии или Новой Зеландии, а не Кергелены, не гавань Рождества с уютной таверной «Зеленый баклан»…

Сердечный друг почтенного Аткинса не мог не оплакивать подобное стечение обстоятельств, однако мы были готовы смириться с такой неудачей…

Еще восемь дней мы плыли прежним маршрутом, не отклоняясь ни к западу, ни к востоку, и только 21 марта потеряли из виду Землю Халбрейн, навсегда исчезнувшую за левым бортом.