Клодиус Бомбарнак (часть сб.), стр. 41
Прежде всего нужно поставить локомотив на рельсы, затем вернуться в Черчен и дожидаться там, пока рабочие не восстановят путь. На это потребуется, если не будет никаких других задержек, около двух суток.
Мы беремся за дело, не теряя ни минуты. Пассажиры охотно помогают Попову и персоналу поезда, в распоряжении которых имеются все необходимые инструменты — домкраты, рычаги, молотки, английские ключи. После трех часов работы удается, не без труда, поставить на рельсы тендер и локомотив.
Самое главное сделано. Теперь нужно дать машине задний ход и на малой скорости вернуться в Черчен. Но какая потеря времени, какое опоздание! Вы можете представить, как отчаянно бранится барон, сколько разных «teufel», «donnerwetter» и прочих германских ругательств, срывающихся с его губ!
Я забыл сказать, что после разгрома бандитской шайки все пассажиры, и первым из них ваш покорный слуга, сочли своим долгом поблагодарить господина Фарускиара. Наш спаситель принял слова благодарности с достоинством истинно восточного человека.
— Я только исполнил свою обязанность, как один из директоров Правления Великой Трансазиатской магистрали, — ответил он с благородной скромностью.
Затем, по его приказанию, монголы взяли на себя часть работы, и я должен заметить, что они проявили исключительное рвение, заслужив наши искренние похвалы.
Тем временем Фарускиар и Гангир о чем-то долго совещались в сторонке, и, наконец, с их стороны последовало неожиданное предложение.
— Господин начальник поезда, — обратился Фарускиар к Попову, — я убежден, что в интересах пассажиров не возвращаться назад, а ехать вперед к Чарклыку.
— Да, без сомнения, господин директор, — ответил Попов, — но рельсы-то ведь сняты… Пока не починят путь, мы не сможем двинуться вперед.
— Рельсы сняты, но мы сами сможем их уложить, хотя бы на первый случай, чтобы пропустить только наш поезд.
Предложение дельное и вполне заслуживает внимания. Поэтому мы все собрались обсудить его — майор Нольтиц, Пан Шао, Фульк Эфринель, господин Катерна, американский священник, барон Вейсшнитцердерфер и еще человек десять пассажиров, владеющих русским языком.
Фарускиар продолжал:
— Я только что прошел по разрушенному участку пути. Почти все шпалы на месте, а рельсы только отвинчены и брошены тут же на песке. Их можно снова закрепить и осторожно провести по ним поезд. Работа займет не больше суток, а еще через пять часов мы будем в Чарклыке.
Превосходная мысль! Все ее поддерживают, особенно барон. Этот план вполне осуществим, а если, паче чаяния, не хватит нескольких полос, можно будет перенести вперед те рельсы, которые останутся позади поезда.
Ну и молодчина, Фарускиар! В критическую минуту он оказался на высоте и завоевал всеобщее уважение. Вот исключительная личность, которой не доставало моей хронике! Теперь уж я раструблю о нем на весь мир, во все свои репортерские трубы!
Как недальновиден был майор Нольтиц, заподозрив в нем соперника Ки Цзана, разбойника, только что понесшего от руки Фарускиара заслуженную кару за свои злодеяния!
Первым делом занялись укладкой и укреплением шпал там, где они были сняты или повреждены.
Улучив минутку, я пробрался, не боясь быть замеченным среди всеобщей суеты, в багажный вагон, и удостоверился, что Кинко цел и невредим. Я сообщил ему о случившемся, посоветовал соблюдать осторожность и предупредил, чтобы он не смел выходить из своего ящика. Он обещал мне это, и теперь я за него спокоен.
Было около трех часов, когда мы взялись за работу. Рельсы оказались снятыми на участке в сотню метров. Согласившись с Фарускиаром, мы не стали их наглухо закреплять. Этим займутся рабочие, которых пришлют из Чарклыка, после того, как наш поезд достигнет этой станции, одной из самых значительных на Трансазиатской магистрали.
Так как рельсы довольно тяжелы, мы разбиваемся на группы. Все пассажиры, как первого, так и второго класса, работают не покладая рук. Барон трудится с таким азартом, что его приходится сдерживать. И Фульк Эфринель, даже не заикаясь о прерванной свадьбе, словно он и не думал жениться — делу — время, потехе — час! — старается за четверых. Не отстает от других и Пан Шао, и сам доктор Тио Кин пытается быть полезным, напоминая муху из басни, которая захотела сдвинуть воз.
— Черт побери это горячее гобийское солнце! До чего же беспощаден «король лучей»! — то и дело восклицает господин Катерна.
Один лишь сэр Фрэнсис Травельян из Травельян-Голла в Травельяншире спокойно сидит в вагоне на своем месте. Невозмутимый джентльмен предпочитает ни во что не вмешиваться.
К семи часам восстановлено метров тридцать пути. Скоро стемнеет. Решили сделать перерыв до утра. После полудня работа будет окончена, и поезд пойдет дальше.
Наутро, как только рассвело, работа возобновилась. Погода прекрасная, день обещает быть жарким. 24 мая в открытой пустыне Центральной Азии температура такова, что можно варить яйца вкрутую, слегка прикрыв их песком.
Работа кипит. Все трудятся с не меньшим усердием, чем накануне. Рельсы, уложенные на шпалы, закрепляют на стыках. Ремонт пути быстро продвигается. К четырем часам дня починка дороги закончена.
Локомотив разводит пары и медленно движется вперед. Мы дружно подталкиваем вагоны, чтобы они не сошли с рельсов.
Опасное место пройдено, и путь свободен теперь до Чарклыка… Что я говорю? — до Пекина!
Мы занимаем свои места, и когда Попов дает сигнал к отправлению, господин Катерна запевает победную песню моряков с адмиральского корабля «Гайде».
В ответ раздаются громкие ура!
В десять часов вечера поезд приходит на станцию Чарклык с опозданием на тридцать часов. Но разве не достаточно и тридцати минут, чтобы барон Вейсшнитцердерфер пропустил пароход из Тяньцзиня в Иокогаму?
22
Я жаждал приключений и получил даже с избытком. Не будь с нашей стороны жертв, я мог бы поблагодарить бога репортеров. Сам я, как вы знаете, благополучно отделался, и все мои номера целы и невредимы. Несколько пустяковых царапин не в счет. Больше всех пострадал номер 4 — пуля продырявила его роскошную свадебную шляпу.
Теперь у меня в перспективе только возобновление брачной церемонии Блуэтт — Эфринель и развязка авантюры Кинко. Господин Фарускиар уже сыграл свою роль и вряд ли приготовит нам какой-нибудь новый сюрприз. Впрочем, еще могут быть всякие неожиданности — ведь до Пекина ехать целых пять суток. Благодаря опозданию, в котором повинен Ки Цзан, наш путь от Узун-Ада будет продолжаться тринадцать дней.
Тринадцать дней… И в записной книжке у меня тринадцать номеров — чертова дюжина!.. Хорошо, что я не суеверен!
В Чарклыке поезд стоял три часа. Мы заявили о нападении на поезд, передали убитых китайским властям, взявшим на себя заботу о погребении, а тяжело раненных переправили в госпиталь. По словам Пан Шао, Чарклык — довольно многолюдный поселок, и я жалею, что у меня не было возможности его осмотреть.
Начальник станции сразу же выслал рабочий поезд для починки поврежденного пути и телеграфной линии. Не пройдет и двух дней, как движение будет полностью восстановлено.
Нечего и говорить, что господин Фарускиар, как один из директоров Компании, помог своим авторитетом выполнить в Чарклыке все необходимые формальности. Его деловые качества выше всяких похвал, и не даром железнодорожные служащие относятся к нему с таким почтением.
В три часа утра мы прибыли на станцию Карабуран, где стояли лишь несколько минут. В этом месте железная дорога пересекает путь Габриэля Бонвало и принца Генриха Орлеанского, совершивших в 1889–1890 годах путешествие по Тибету. Избранный имя маршрут был куда длиннее, труднее и опаснее нашего. Он проходил по круговой линии из Парижа в Париж — через Берлин, Петербург, Москву, Нижний-Новгород, Пермь, Тобольск, Омск, Семипалатинск, Кульджу, Чарклык, Батан, Юньнань, Ханой, Сайгон, Сингапур, Цейлон, Аден, Суэц и Марсель — вокруг Азии и Европы.