Дети капитана Гранта, стр. 46

Раскаты грома прервали этот неуместный разговор. Их сила нарастала, а звук повышался. Приближаясь, они переходили из низких тонов в средние (если заимствовать подходящее сравнение из музыки). Небесные струны вибрировали все чаще – звук стал нестерпимым. Все вокруг пылало. Невозможно было определить среди этого огня, какому именно электрическому разряду соответствовал нескончаемый грохот, эхо которого, перекатываясь, уходило в бесконечную глубь неба.

То и дело сверкали молнии самой разной формы. Некоторые свергались перпендикулярно и вспыхивали по пяти-шести раз на одном и том же месте. Другие поразили бы любого ученого: если Араго в своей любопытной статистике всего два раза отмечал раздвоенную молнию, то здесь их было сразу сотни. Некоторые молнии, бесконечно разветвляясь, загорались кораллообразными зигзагами, на темном небесном своде вырисовывались как бы светящиеся деревья. Вскоре на северо-востоке протянулась яркая фосфорическая полоса. Воспламеняя тучи, словно какое-то горючее вещество, и отражаясь в бурных водах, она мало-помалу охватила весь горизонт. Это молния отразилась в воде, и омбу очутилось в центре огненной сферы.

Гленарван и его спутники глядели на это грозное зрелище молча. Их слов все равно не было бы слышно… Порой беловатый, точно призрачный свет на мгновение озарял то невозмутимое лицо майора, то оживленное любопытством лицо Паганеля, то энергичные черты лица Гленарвана, то растерянное личико Роберта, то беспечные физиономии матросов.

Однако ни дождя, ни ветра еще не было. Но вскоре хляби небесные разверзлись, и вертикальные, словно нити ткацкого станка, струи соединили черное небо с водной равниной. Крупные капли, ударяясь о поверхность огромного озера, отскакивали тысячами брызг, озаренных молниями.

Может быть, этот ливень предвещал конец грозы, и путешественники отделались лишь обильным душем? Нет! В разгар электрической бури на конце главной, горизонтальной ветви омбу вдруг появился окруженный черным дымом огненный шар величиной с кулак. Этот шар, покружившись несколько секунд на одном месте, разорвался, подобно бомбе, с таким грохотом, что он перекрыл даже непрерывный оглушительный гром. Запахло серой.

На миг все затихло, и в этот момент послышался крик Тома Остина:

– Дерево загорелось!

Том Остин не ошибся. Мгновенно, словно фейерверк, пламя охватило всю западную сторону омбу. Сучья, гнезда из сухой травы и пористая кора были прекрасной пищей для огня. Поднявшийся в это время ветер еще больше раздул его. Надо было спасаться. Гленарван и его спутники стали поспешно перебираться на восточную часть омбу, еще не охваченную огнем. Взволнованные, растерянные, они молча, то протискиваясь, то подтягиваясь на руках, карабкались по ветвям, гнувшимся под их тяжестью. Пылающие ветви корчились, трещали, извиваясь в огне, словно заживо сжигаемые змеи. Горящие головни падали в воду и, бросая пламенные отблески, уносились по течению. Пламя то поднималось до" самого неба, то, прибитое вниз разъяренным ураганом, охватывало все дерево, словно туника. Гленарван, Роберт, майор, Паганель, матросы были охвачены ужасом, их душил густой дым, обжигал нестерпимый жар. Огонь уже добирался до них; ничто не могло ни потушить, ни даже приостановить его. Несчастные считали себя обреченными сгореть заживо, подобно тем индусам, которых сжигают в утробе их божества – истукана.

Наконец положение стало невыносимым. Из двух смертей приходилось выбирать менее жестокую.

– В воду! – крикнул Гленарван.

Вильсон, которого уже касалось пламя, первый бросился в воду, но вдруг оттуда раздался его отчаянный крик:

– Помогите! Помогите!

Остин стремительно кинулся к нему и помог ему вскарабкаться обратно на ствол.

– Что такое?

– Кайманы! Кайманы! – крикнул Вильсон.

И в самом деле, вокруг омбу собрались пресмыкающиеся. Их спины блестели, отражая огонь. По сплющенным хвостам, головам, напоминающим наконечник копья, глазам навыкате, широчайшим, заходящим за уши пастям Паганель сразу признал в них свирепых американских аллигаторов, называемых в испанских колониях кайманами. Их было штук десять. Они страшными хвостами били по воде и грызли омбу длинными зубами.

Несчастные поняли, что гибель их неизбежна. Их ждал ужасный конец: или сгореть заживо, или стать жертвой кайманов. Майор проговорил своим спокойным голосом:

– Кажется, в самом деле это конец.

Бывают обстоятельства, при которых человек бессилен бороться, когда неистовствующую стихию может побороть лишь другая стихия. Гленарван блуждающими глазами смотрел на ополчившиеся против них огонь и воду, не зная, откуда могло бы прийти спасение.

Гроза, правда, уже начинала стихать, но в воздухе сконденсировалось значительное количество наэлектризованных, бурно движущихся паров. К югу от омбу начал образовываться колоссальный смерч, как бы конус из тумана, вершиной вниз, а основанием вверх, он соединил грозовые тучи с бушевавшими водами. Эта огромная воронка, бешено вращаясь, втягивала потоки воздуха и подняла вверх целый водяной столб. Гигантский смерч приближался и через несколько минут налетел на омбу и охватил его со всех сторон. Дерево задрожало до самых корней.

Гленарвану показалось, что кайманы набросились на омбу и вырывают его из земли своими мощными челюстями. Путешественники ухватились друг за друга: они почувствовали, что могучее дерево уступает натиску и опрокидывается. Еще миг – и пылающие ветви с пронзительным шипением погрузились в бурные воды. А смерч уже прошел и помчал дальше свою разрушительную силу, как бы выкачивая за собой воду озера до дна.

Рухнувшее омбу, гонимое ветром, понеслось по течению. Кайманы обратились в бегство; лишь один из них полз по вывороченным корням и с разинутой пастью подбирался к людям. Мюльреди отломил горящую ветку и изо всех сил хватил ею по спине хищника. Кайман упал в воду и, ударяя по ней со страшной силой хвостом, исчез в бурном потоке.

Гленарван и его спутники, спасенные от этих хищных пресмыкающихся, перебрались на подветренную сторону дерева. Полуобгоревшее омбу плыло среди ночного мрака, и языки пламени, раздуваемые ураганом, выгибались, как огненные паруса.

Глава XXVI

АТЛАНТИЧЕСКИЙ ОКЕАН

Уже целых два часа неслось омбу по огромному озеру, а берега все не было видно. Огонь, пожиравший дерево, мало-помалу угас. Главная опасность этого жуткого плавания миновала. Майор сказал даже, что не удивится, если им удастся спастись.

Течение продолжало нести омбу в том же направлении: с юго-запада на северо-восток. Темнота вновь стала непроницаемой; лишь изредка ее прорезывали запоздалые молнии. Паганель тщетно старался разглядеть что-либо на горизонте. Гроза затихала, тучи рассеивались. Крупные капли дождя сменились мелкой водяной пылью, мчавшейся по ветру. Омбу неслось по бурному потоку с такой поразительной быстротой, словно под его корой был скрыт какой-то мощный двигатель. Казалось, оно будет нестись так еще не один день. Около трех часов утра майор, однако, заметил, что корни омбу порой задевают за дно. Том Остин с помощью отломанной ветки нащупал дно и установил, что оно поднимается. Действительно, минут через двадцать омбу натолкнулось на что-то и сразу остановилось.

– Земля! Земля! – громко воскликнул Паганель.

Концы обгоревших ветвей наткнулись на какой-то выступ. Никогда, кажется, ни одна мель не приносила столько радости мореплавателям, как эта: ведь она была для них гаванью.

Роберт и Вильсон, первыми выскочившие на твердую землю, уже кричали восторженно «ура», как вдруг послышался знакомый свист, раздался лошадиный топот, и из мрака показалась высокая фигура индейца.

– Талькав! – воскликнул Роберт.

– Талькав! – подхватили в один голос все остальные.

– Amigos! [71] – отозвался патагонец.

Он ждал путешественников на том месте, куда их должно было вынести течение, так же как оно вынесло туда и его самого. Патагонец поднял Роберта и прижал его к груди. Экспансивный географ бросился к нему на шею. Гленарван, майор и моряки, радуясь, что снова видят своего верного проводника, крепко и сердечно пожали ему руку. Затем патагонец отвел их в сарай одной покинутой фермы, находившейся поблизости. Там пылал большой костер, у которого они и обогрелись. На огне жарились сочные куски дичи. Новоприбывшие съели их до последней крошки. И когда они несколько пришли в себя, никому просто не верилось, что им удалось спастись от стольких опасностей: и от воды, и от огня, и от грозных аргентинских кайманов.