Возвращение странницы, стр. 14

Мисс Джоселин отрицательно встряхнула платиновыми кудрями и крошечной шляпкой.

— Привязанность Терезы к этой девчонке я считала нелепой! Так я и говорила, а она и слушать меня не желала. Правда колет людям глаза, но я всегда говорю то, что думаю. Вот я и высказала свое мнение Терезе, и мы поссорились — но не по моей вине. На свадьбе Энн мы с Терезой не обменялись и парой слов. Тереза была слишком уж обидчива. А что касается Энни Джойс, я видела ее только однажды, десять лет назад — она была туповатым и некрасивым ребенком. Ума не приложу, почему Тереза так привязалась к ней. Скорее всего, чтобы досадить родным.

Все присутствующие разделяли последнее мнение Инес, поэтому никто и не подумал возражать ей.

Вмешалась Эммелин:

— Инес, пусть Филип ответит на мой вопрос. Ведь он видел Энн вместе с Энни Джойс — правда, Филип?

— Да, видел.

— Насколько они были похожи? Именно это нам всем не терпится узнать.

Филип уставился на нее. Милли Армитидж мысленно отметила: «Напряжение не покидает его ни на минуту. Это гораздо хуже похорон — мы просидим здесь несколько часов».

Тем же бесстрастным голосом Филип ответил:

— К сожалению, о сходстве я не задумывался. Полночь миновала, мне пришлось в темноте пробираться к задней двери дома. Пьер проснулся и привел девушек. Да, я видел их вместе — на кухне, при свете единственной свечи. Я велел им быстрее собраться и послал Пьера за остальными. Девушки вернулись в кухню незадолго до того, как мы покинули дом.

Эммелин не унималась:

— Но ты же видел их рядом. Ты должен был заметить их сходство.

— Разумеется, они были похожи друг на друга.

— У Энни волосы были темнее, чем у Энн, — подала голос Инес Джоселин. — Это я заметила, когда Энни еще было пятнадцать лет.

Эммелин перевела на нее взгляд.

— Порой цвет волос меняется — не так ли, Инес?

Лилла с трудом подавила смешок. О, эти ужасные платиновые кудри! Зачем люди вообще пытаются бороться с сединой? Внезапно ей расхотелось смеяться, она подумала: «Все они слишком жестоки».

Тем временем Филип продолжал, обращаясь к тете Эммелин:

— Энни Джойс повязала голову шарфом. Ее волос я не видел.

— Значит, ты не знаешь, насколько она была бы похожа на Энн с непокрытыми волосами и с такой же прической.

В разговор впервые вступил Томас Джоселин:

— Необходимо прояснить еще один, довольно мучительный момент. Ты говоришь, Энн умерла в лодке. Было ли проведено официальное опознание после смерти? Кто присутствовал при нем?

— Кроме меня — никто.

— И ты был уверен, что в лодке умерла именно Энн?

— Абсолютно уверен.

— Если сходство ввело в заблуждение даже тебя, значит, оно было ошеломляющим. Но этого сходства не могло не существовать. Домой вернулась если не Энн, то женщина, настолько похожая на нее, что Молли, Линдолл и миссис Рамидж ничего не заподозрили. Должен признаться, что и я не стал бы сомневаться. Возможно, мы ошибаемся. Я еще не готов высказать свое окончательное мнение. Но почему бы Филипу не допустить, что ошибся он, и в лодке умерла Энни Джойс?

— Это была Энн.

— Ты считаешь, что в лодке умерла Энн. А по-моему, ошибиться насчет мертвого человека проще, чем насчет живого. Порой прическа до неузнаваемости меняет лицо. Голова Энни Джойс была повязана шарфом. Если шарф потерялся, а это вполне могло случиться, возможно, фамильное сходство усилилось, и ты принял Энни за Энн, особенно после смерти, когда лицо утратило подвижность и выразительность.

Двое мужчин из рода Джоселин смотрели друг на друга. Филип всегда уважал дядю за рассудительность и был привязан к нему. Как следует подумав, Филип с расстановкой произнес:

— Я согласен с тем, что такое могло случиться. Но не согласен с тем, что все именно так и было.

Глава 12

Энн сделала порывистый жест и накрыла ладонью руку Томаса Джоселина. Вторую руку она протянула ладонью вверх к Филипу.

— Дядя Томас, я должна поблагодарить тебя — сейчас же, незамедлительно, — потому что теперь мне все ясно. Я поняла, что произошло и о чем не подозревал Филип. Благодаря тебе я узнала, что случилось и как была совершена ошибка, — она убрала руку и повернулась к Филипу: — Боюсь, я успела невольно оскорбить тебя, когда мы говорили об этой досадной ошибке, и теперь я сожалею об этом. Очень прошу простить меня. Видишь ли, я не понимала, сак ты мог ошибиться. Мне все время казалось, что меня бросили… — она осеклась и отвернулась. Филип не смотрел на нее. Она откинулась на спинку стула и на минуту закрыла глаза.

Филип остро ощущал каждое ее движение. Он выглядел бесстрастным, как изваяние, но мысли лихорадочно вертелись у него в голове. Как ловко, чертовски ловко она протянула руку, понизила голос! Энн не была настолько умна. Энн вообще не отличалась умом. Зато она любила жизнь. Ей нравилось добиваться своего, некоторое время она любила мужа. Внезапно Филипа словно окатили ледяной водой: «А если это не игра, а подлинные чувства… если это Энн?..»

Всех присутствующих охватило минутное смущение. Лилла придвинулась поближе к Перри, взяла его за руку и слегка пожала пальцы. Она напоминала маленькую пеструю птичку, которая ищет убежища. Под ее расстегнутой шубкой виднелся розовый джемпер, нитка молочно-белых жемчужин и бриллиантовая брошка. Она излучала тепло, мягкость и доброту. Лилла жалась к Перри, который не скрывал смущения — он ненавидел скандалы и сцены, а семейные сцены — в особенности. Будучи весьма высокого мнения о Филипе, Перри желал и ему, и всем вокруг такого же счастья, каким наслаждались они с Лиллой.

Молчание нарушила Эммелин. Замечание мужа ошеломило ее: Томасу было несвойственно проявлять инициативу. А теперь он перебил Эммелин как раз в тот момент, когда она уже собиралась взять инициативу в свои руки, к чему давно привыкла в отличие от Томаса. Решительно и непреклонно она заявила:

— Прежде чем твой дядя перебил меня, я собиралась кое-что сказать. Мы должны исходить из практических соображений. Во-первых, почерк… что можно сказать о нем?

На этот раз ей ответил мистер Кодрингтон.

— Вы совершенно правы, миссис Джоселин: этот вопрос напрашивается сам собой. Ни Филип, ни я, ни миссис Армитидж не можем отличить старые подписи Энн от новых, сделанных в последние несколько дней, — с этими словами он открыл портфель, извлек оттуда несколько сложенных листов бумаги и передал их Томасу Джоселину. — Думаю, эти образцы почерка должны увидеть все. Среди них есть и новые, и старые. Новые листы умышленно были измяты, поэтому они ничем не отличаются от остальных. Если кто-нибудь сумеет различить их, значит, этот человек внимательнее меня.

Мистер Джоселин не стал спешить. Как следует поразмыслив, он покачал головой и передал бумаги жене.

— Я мог бы различить эти бумаги по цвету чернил, но только не по почерку.

Эммелин тоже внимательно изучила образцы почерка. Среди бумаг было целое письмо, начинающееся словами «уважаемый мистер Кодринггон» и заканчивающееся «искренне ваша Энн Джоселин». В письме юриста благодарили за присланные документы.

Эммелин взяла следующий лист. Несколько строк позволили ей сделать вывод, что перед ней отрывок другого письма. Его автор жаловался на сырую погоду и надеялся, что она вскоре переменится к лучшему, а затем поставил свою подпись.

В третьем письме Энн просила прислать копию ее завещания, а в четвертом благодарила за присланный документ.

Эммелин заговорила было, но спохватилась и передала бумаги Милли Армитидж, которая уже видела их и потому сразу протянула Инес Джоселин. Инес громко зашелестела бумагами, схватила одно письмо, бросила его на стол, снова поднесла к глазам и наконец взяла все листы в руку, как карты.

— Разумеется, два письма по поводу завещания написаны до отъезда Энн во Францию. По-моему, выбор не слишком удачен. После возвращения ей было не до завещания, верно? — и она визгливо засмеялась. — Это сразу бросилось мне в глаза. Нет, сосредоточиться только на почерке невозможно. Содержание писем тоже играет немаловажную роль, мистер Кодринггон, — встряхнув платиновыми локонами, она отдала письма Перри, который просмотрел их, покачал головой и заявил, что почерк везде одинаков.