Серая маска, стр. 14
Закончив письмо, мисс Стандинг бросила жалобный взгляд на пустую коробку из-под конфет и прошла в гостиную. Она не ожидала застать там Эгберта и, если бы могла, ретировалась бы незамеченной. С другой стороны, с ним можно хотя бы поговорить, к тому же ей стало любопытно, с чего это он влез на стул и разглядывает картину в дальнем углу гостиной.
— Никакой это не Тернер!
— Ты о чем?
— Эта картина — не Тернер. — Он засмеялся грубым смехом. — Для дяди и гуси были лебеди. Он не знал цену вещам, которые покупал. Конечно, он не стал меня спрашивать, а то бы я ему с самого начала сказал, что это не Тернер.
— В любом случае она безобразна, — сказала Маргот.
Эгберт фыркнул и спрыгнул со стула.
— Безобразна? Ну и что, кому какое дело? Будь это Тернер, картина стоила бы тысячи фунтов, а раз это не Тернер, она не стоит и тысячи пенсов.
— Боже милостивый, Эгберт, какое это имеет значение? У тебя и так будет куча денег.
— Дело не в деньгах. К тому же…
— У тебя уже есть горшки. Не знаю, что ты будешь с ними делать.
Эгберт разозлился:
— Денег не бывает слишком много. К тому же их будет не так много, как ты думаешь, после уплаты налога на наследство и прочее.
— Боже милостивый, ты уверен до безобразия, что все достанется тебе, — сказала мисс Стандинг. — А что, если я нашла завещание или одно из свидетельств, о которых так хлопочет мистер Хейл, что ты тогда будешь делать?
Что-то промелькнуло в глазах Эгберта — страх и нечто более отвратительное, чем страх. Не зная почему, Маргот затаила дыхание. Ей захотелось выскочить из комнаты, хлопнув дверью, но вместо этого она повторила свой вопрос:
— Что бы ты стал делать?
— Ты что-то нашла? — В голосе Эгберта появились незнакомые Маргот интонации, и ей снова захотелось выскочить за дверь.
— Может, и нашла. Там есть ящик, принадлежавший моей матери…
Он сделал к ней шаг.
— Вот как? И что в нем было? Что ты нашла?
Маргот отступила на шаг.
— Старые платья. Жуть какие неудобные.
— Что еще?
— Настольная книга. Хочешь знать, что в ней было?
— Бумаги? — спросил Эгберт.
Маргот засмеялась. Она не понимала, почему ей так страшно.
— Ты говоришь чепуху, — раздраженно сказал Эгберт. — Я не верю, что там были какие-то бумаги.
— Может, и не было.
— Ты должна немедленно показать их мистеру Хейлу.
— Может, должна, а может, нет…
— Чушь! Послушай, мне нужно с тобой поговорить.
— Ты и так со мной говоришь.
— У меня к тебе особый разговор. Про настольную книгу ты пошутила, это понятно. Никаких шансов на завещание у тебя нет, а письма твоего отца ясно показывают, что нет смысла цепляться за надежду — ты не получишь ни копейки из его денег. Но я сказал мистеру Хейлу, что тебе не о чем беспокоиться, потому что я намерен поделиться.
Маргот вытаращила глаза.
— Поделиться?
— Ну, это я так выразился. На самом деле никакого дележа не будет, но результат будет тот же, как если бы дележ был. Я вот что имею в виду: если у девушки полно красивых нарядов и карманных денег, есть хороший дом и даже машина — ну так вот, больше ей ничего и не надо, так?
— Возможно.
— Так. Что еще ей может понадобиться?
— Я не знаю… Я не знаю, что ты имеешь в виду.
— Я имею в виду, что нам нужно пожениться, — сказал Эгберт.
Маргот вздрогнула.
— Эгберт, что за безобразная идея!
— Нисколько не безобразная. Это будет для тебя хорошее обеспечение.
Маргот хихикнула.
— Это будет безобразие. — Она опять хихикнула. — Ты что, делаешь мне предложение?
— Да. — В его тоне не мелькнуло ни тени любовной страсти.
— Мне еще никогда не делали предложения. Я не знала, на что это похоже.
— Отнесись к этому серьезно. Это будет очень хорошо для нас обоих.
Маргот попятилась к двери. Страх не отпускал ее.
— Нет, не будет. Мне это противно. Противно до безобразия. Да я скорее пойду замуж за кого угодно — за мистера Хейла, за месье Декло, старика, который учил нас рисованию и нюхал табак!
— Полагаю, ты шутишь. Если не выйдешь за меня, не получишь ни пенса — ни единого пенса.
Что-то жаркое, влажное и жгучее хлынуло к глазам.
— Мне не нужно ни пенса, и лучше уж я выйду замуж за шарманщика, чем за тебя!
На этот раз она выбежала из комнаты, от всей души хлопнув дверью.
Глава 14
Маргот выскочила из гостиной и побежала вниз по лестнице. На полпути она притормозила и перешла на степенный шаг. Почему, собственно, она должна убегать от Эгберта? Это пока еще не его дом, хоть он и ведет себя так, как будто его.
Она остановилась, посмотрела вниз и вдруг заметила, что из кармана ее белого джемпера торчит письмо к Стефании. Надо пойти опустить его в почтовый ящик, только нужно наклеить марку. В кабинете всегда есть марки.
Наклеив марку, она пошла на почту. На улице было скверно: снова опустился туман, под ногами хлюпало, хотя Дождя не было.
Маргот вернулась домой с таким чувством, что нет на свете ничего приятнее этого дома. Еще бы конфеты… Но конфеты кончились, и хоть мистер Хейл дал ей десять шиллингов, они ей понадобятся для осуществления величайшей авантюры: она решила пойти работать секретаршей. Она заранее забавлялась тем, какие волнующие истории будет описывать Стефании. Как досадно, что она оставила тетрадку на диване в гостиной — на сегодня Эгберта ей хватит с избытком.
Она остановилась у дверей гостиной и прислушалась. Кажется, ушел… Да и зачем ему оставаться. Она была уверена, что он ушел, но все-таки повернула ручку со всей осторожностью, приоткрыла дверь и заглянула в щелку.
Эгберт опять стоял на стуле, но уже перед другой картиной, а потому не мог видеть Маргот и диван, на котором лежала тетрадь. Она приоткрыла дверь пошире — тетрадь лежала на диване. Эгберт внимательно разглядывал пухлую, жирную бабу на картине, думая о том, что драпировки на ней намотано, наверное, ярдов сто.
Маргот решилась рискнуть. Диван стоял углом между стеной и окном, и если действовать тихо и проворно, то Эгберт ничего не заметит. Она проскользнула в комнату, подкралась к дивану, и уже было положила руку на тетрадь, но тут Эгберт спрыгнул со стула.
Маргот действовала быстро, как никогда в жизни. Прежде чем Эгберт повернулся, она нырнула за диван, потихоньку прокралась вдоль него и села на пол у стенки, успев напоследок заметить, что Эгберт подошел к звонку и надавил на кнопку. Здесь он ее не найдет, для этого ему пришлось бы перегнуться через спинку дивана.
В ней взыграл детский инстинкт — захотелось поиграть в прятки. Интересно, сколько Эгберт здесь проторчит? Не хотелось пропускать чай. И зачем он позвонил? Приходить на звонки — это дело тупицы Вильяма. Маргот считала, что нет на свете лакея тупее Вильяма.
Кто-то вошел и закрыл за собой дверь. Маргот ничего не видела, только слышала, как Эгберт сказал:
— Заходите. Я хотел с вами поговорить.
И потом другой голос:
— Где она?
— Пошла на почту отправить письмо. — Это опять был голос Эгберта.
На звонок должен был прийти Вильям, но этот другой голос принадлежал не Вильяму. Это вообще не был голос лакея — он звучал отрывисто и неприязненно.
Опять раздался голос Эгберта.
— Ну вот, я ее спросил, а она не хочет. Я же говорил вам что она не захочет меня, говорил, что ничего хорошего из этого не выйдет.
Да уж, это не Вильям пришел на звонок. Вильяму Эгберт ни за что не стал бы рассказывать, что он сделал ей предложение и получил отказ. Маргот опять про себя хихикнула, вспомнив, что она ему сказала.
Человек, который не мог быть Вильямом, фыркнул:
— Конечно, вы все только запутали, у вас страсть устраивать неразбериху.
Кто бы это мог быть? Слуги не посмели бы так разговаривать с Эгбертом. Но ведь он позвонил, а на звонки должен приходить Вильям.