Павильон, стр. 7

В углу он заметил пустую бельевую корзину — в нее можно складывать то, что пойдет на выброс. Он заполнил корзину уже на треть, когда взял в руки потрепанную книгу — что-то про технику. Из книги выпали фотокарточки и рассыпались по полу. Фотокарточки были много моложе книги, лет на семь. Говоря точнее, им было шесть лет, и он сам их снимал. На всех была Алтея Грэхем: в саду здесь, в саду возле дома Грэхемов. Среди этих пяти фотографий одна была совсем плохая: Алтея держит на коленях кота Птолемея. Птолемей очень не любил фотографироваться, а уж если Птолемей что-то не любил, он бурно выражал свое возмущение. Фотография вышла плохой потому, что Алтея изо всех сил старалась не смеяться, Эмми кричала ей: «Перестань!», а кот царапался и орал, как только Николас брался за фотоаппарат. Сцена встала перед ним как живая: Эмми в сарафане, с перепачканными землей руками, Алтея в зеленом полотняном платье. Вообще-то глаза у нее рыжевато-серые, но из-за зеленого платья и зелени сада они казались такими же зелеными, как у Птолемея. Фотокарточка очень плохая, и все же в корзину она не полетит. Да и все карточки плоховаты, ну и что? Главная задача фотографии — настроить память на то, чтобы воскресить в воображении давний забытый образ.

Он еще долго смотрел на них. В каком-то порыве чуть не порвал. Воскрешение мертвых — греховный обряд, и он в нем не участвует. В конце концов он положил их в записную книжку и принялся рвать письма от дяди, которого не любил за то, что тот был его опекуном. Мимолетная мысль, что теперь дядя послужил козлом отпущения, улучшила настроение.

Чем больше он рылся в вещах, тем больше удивлялся поразительной людской привычке обрастать барахлом. После пяти лет странствий это казалось чистым безумием.

А на следующий день выяснилось, что его ждут на вечеринке с коктейлями у миссис Джастис. Харрисоны уже сказали, что приведут с собой Николаса. Вдобавок и сама миссис Джастис позвонила, поговорила с ним о славных прошлых деньках, о Софи и ее благоверном, о внуках, особенно о последних, о недавно родившихся близнецах, и право, дескать, как приятно будет снова встретиться. Миссис Джастис всегда ему нравилась, такая большая и энергичная женщина, она несколько напоминала бульдозер, но добродушный бульдозер, который давит добротой, энтузиазмом и полезными советами. Рыжая Софи была резвой девчушкой, умудрялась держаться выше сплетен. Сейчас она верховодит семьей, кажется в Вест-Индии. И у Софи целая орава детей!

Николас вдруг почувствовал, как он постарел.

Глава 5

Не каждого странника дома встречают с восторгом. Когда ты несколько лет не видел сводного брата, с которым и раньше-то не ладил, ты не можешь встретить его с радостью, как блудного сына. Когда Фред Уорпл вошел в офис, у мистера Мартина вытянулось лицо. Он любил свою мачеху, она была хорошей женой его отцу и хорошей матерью ему и Луизе. Но что касается ее сына от первого брака, Фреда, то о нем лучше не говорить. Дома он выкаблучивался, в школе плохо учился. Он был довольно шустрый малый, но на него нельзя было положиться. Старый Мартин взял его к себе на работу, но из этого не вышло ничего путного. Фред завербовался на военную службу, через полгода его комиссовали, и он исчез. Мать извелась, не зная, где он и почему не пишет, однако у Мартина было такое чувство, что чем меньше он будет наводить справки о Фреде, тем лучше для всех. И вот он сам заявился — цветущий, в сверхмодном костюме, а уж галстук и платок такие, что у своих клерков Мартин бы этого не потерпел.

— А, Фред. Мать видел?

Мистер Уорпл кивнул.

— Живу у нее. Валяй, Берт, говори, что ты рад меня видеть. Или не рад?

— Смотря по обстоятельствам.

— Каким?

— Будешь ли ты доставлять ей беспокойство.

Фред засмеялся.

— Все равно ты доволен, доволен! Ладно, скажу тебе одну вещь: она рада. Плакала и целовала меня так, как будто я привез ей королевские сокровища. Можешь не беспокоиться, я вернулся не для того, чтобы сесть вам на шею.

— Это хорошо.

Мистер Уорпл сменил тон.

— Но-но, будь поприветливей! Я очень хорошо устроен — за границей нажил приличное состояние. Вот решил вернуться на старые места, повидать дражайших родственников. Нельзя же быть вечным бродягой, я решил остепениться: купить дом, завести жену, детей и все такое. У тебя найдется что-нибудь подходящее?

Мартин колебался. Ему не хотелось иметь что-либо общее с тем, чем занимался Фред. Может, он сделал деньги — лучше не спрашивать как, — может, решил осесть, жениться.

Мать будет счастлива, но сам Мартин не хотел иметь к этому отношения. Он неуверенно сказал:

— Ну что ж, можно что-нибудь присмотреть. Только теперь за маленькие дома запрашивают большие цены. Чем меньше дом, тем больше цена.

Фред Уорпл засмеялся.

— Маленькие мне не нужны. Мне нужно четыре-пять спален, две гостиные и хороший сад, такие вот дела. В Гроув-Хилле домов навалом. Мать говорит, сам ты забрался на самую гору. Хилкрест-роуд, кажется? Красиво, и ветерком обдувает. Хочешь иметь такого соседа, как я?

Мартин промолчал, но его лицо говорило без слов.

Меньше всего он хотел иметь под боком такую темную личность, как этот его названый братец.

Глядя на него, мистер Уорпл даже рассмеялся до слез.

— Что, недостаточно респектабелен для тебя? Подожди, еще узнаешь! Как насчет Бельвью-роуд? Там позади домов хорошенькие садики. В садоводстве я дока, ты даже удивишься! Мне кто-то сказал, что угловой дом продается.

— Кто сказал?

— А кто-то. Я пошел, посмотрел на него с улицы, но там вроде никого не было.

— Там, конечно, живут, но эти люди не хотят продавать дом.

Фред Уорпл присвистнул.

— Сколько они просят?

— Они не продают.

— Набивают цену?

Мартин вскинул брови.

— Им предлагали очень хорошую цену, но они отказались.

— Не скажешь, сколько им давали?

— Нет.

— Три тысячи… четыре… пять… шесть… Не хочешь же ты сказать, что они ответили «нет» на семь тысяч?

После каждой цифры он делал паузу, устремив близко посаженные глаза на сводного брата. Когда он достиг финальной суммы, Мартин твердо сказал:

— Ничего подобного я не говорил.

— Но послушай, Берт, это же нелепо. Какой псих предложит за этот дом семь тысяч? И какой псих откажется?!

Послушай, не хочешь говорить, сколько дает тот тип, — не надо. Все, что я хочу сказать, — это что я даю на сотню больше. Идет?

Мартин внимательно посмотрел на него. Не пьян и, похоже, говорит всерьез. Говорит беспечно, но он всегда был таким. Однако вон как вцепился в свои колени, даже костяшки пальцев побелели. Фред что-то задумал, и что бы это ни было, солидная фирма «Мартин и Стедман» не будет принимать в этом участия. Он так ему и сказал:

— Послушай, Фред, я не знаю, к чему ты клонишь, и не хочу знать. Я не могу иметь двух клиентов, копающих под один и тот же дом, тем более если один из них — мой родственник. Так бизнес не делается. — Ему не удалось продолжить, потому что Фред расхохотался.

— Ладно, ладно, не мельтеши! Просто я хотел дать шанс твоей фирме, вот и все. Не хочешь, им займется Джонс, его контора на этой же улице. — Он встал, оттолкнув стул. — Что ж, рад был повидаться, Берт. Все-таки здорово, что я буду жить у тебя по соседству, скажи? Пока! — И он ушел, что-то весело насвистывая.

Мистер Уорпл решил прогуляться по Хай-стрит. Улица почти не изменилась. Появился новый кинотеатр, у некоторых магазинов другие названия, но в целом все по-прежнему: солидный центр города, где солидные люди делают солидные покупки. Все чинно-благородно, никаких неожиданностей…

И тут он увидел… Эллу Харрисон! Она разглядывала витрину, потом повернулась и оказалась с ним нос к носу, так что ему достаточно было сделать шаг, чтобы ее поцеловать.

Он чуть так и не сделал, но, сдержавшись, только воскликнул: «Элла!» Она вскрикнула: «Фред!» — и оба замерли, пожирая друг друга глазами. Нет, жизнь не потрепала ее, она осталась красивой женщиной, которая умеет себя подать. Взбитые волосы, броский макияж и экстравагантный костюм — то, что надо.