Довольно милое наследство, стр. 57

Мама первая взяла себя в руки и непринужденно начала разговор:

– Как поездка? Вы, должно быть, проголодались?

Оба моих родителя были в фартуках, нос мамы весь в муке, а волосы отца взлохмачены, как это бывает, когда он всерьез занимается приготовлением еды.

Они объяснили, что Руперт впустил их. Он просто не знал, что ему делать, когда они позвонили ему и предупредили о приезде. У бедняги не было шанса выстоять против их специфической логики и против их умения убеждать других, когда они разговаривали больше сами с собой, нежели с кем-то еще. Отец сказал Руперту, что просто обязан добраться до плиты и приготовить что-нибудь вкусненькое, и Руперту ничего не оставалось как дать им запасной ключ.

Мама взяла меня за руку и повела в гостиную, где предложила вместе накрыть на стол и заодно дать отцу пару минут побыть наедине с Джереми. В принципе я была уверена, что ничего страшного там не произойдет, отец точно уж не будет устраивать допрос. Вскоре вернулся Джереми. Лицо его выражало облегчение и благодарность за то, что удалось выжить. Мама ушла за посудой, и я не могла не спросить:

– Ну? Он угрожал тебе огромным мясницким ножом?

– Не совсем, – ответил Джереми. – Но я видел, с какой скоростью он шинкует лук, разделывает цыпленка, и все это без единого звука. Все же он сказал мне кое-что и сейчас хочет видеть тебя. Кстати, он позволил мне нарезать хлеб. Как ты думаешь, это хороший знак?

– Очень, – ответила я.

– Пенни, дорогая, сходи посмотри, не нужно ли папе помочь. – Я совсем не удивилась маминому предложению.

Она взяла Джереми за руку и, увлекая его разговором, повела в глубь комнаты. Мне же пришлось идти в кухню помогать отцу.

– Все нормально? – спросил он довольно спокойным голосом.

– Да, а что? – ответила я, вспоминая школьные годы, когда я убеждала родителей, что провела всю ночь, спокойно посапывая в своей комнате, а не проскользнула в дом на рассвете после школьной вечеринки.

– Ничего, – усмехнулся он, – просто до нас доходили слухи, что вы объехали всю Францию, ходили по казино, гонялись за какой-то таинственной картиной и свели с ума всех родственников и знакомых, живущих аж в трех странах.

Он говорил и одновременно брал нарезанные куски курицы, обмакивал в соус и клал на приготовленный поднос. Потом он быстро нарезал овощи и отправил их на сковороду. Казалось, продукты сами по себе летают, опускаясь именно туда, куда нужно.

Папа заглянул в кастрюлю.

– Суп, кажется, готов, – сообщил он. – Перельешь его в супницу?

– С удовольствием, – ответила я. – Где же у бабушки Пенелопы супница?

Отец с упреком посмотрел на меня.

– За все время, что ты пробыла здесь, ты даже не освоила кухню? Ты что, подкидыш? Чтобы моя родная дочь не знала, что где лежит на кухне?!

– Постой-постой, – поспешила ответить я. – Вспомнила. Вот она.

– Так-то лучше, – продолжал отец. – Ладно, суп подождет. Иди лучше сюда и помоги мне с закуской.

Мы по привычке работали с отцом рука об руку. За это время он спросил меня обо всем, что произошло во Франции, но ни на секунду не позволил мне забыть, что мы готовим блюдо для любимых людей. Я рассказала ему, какая неприятная история вышла с Ролло и что произошло с Джереми, его матерью и итальянским дедушкой.

– А, понятно, – медленно произнес отец, – главное, ты здесь, живая и невредимая. – С этими словами он ласково ущипнул меня за щеку.

– Ну, вы там скоро? – послышался голос мамы. – Мы уже проголодались.

– Вот возьми и накорми молодого человека. – Отец вручил мне поднос.

ЧАСТЬ ДВЕНАДЦАТАЯ

Глава 38

Мы ждали, пока судья вынесет решение относительно завещания бабушки Пенелопы. Мне уже успели посоветовать, что делать с картиной, в случае если я окажусь единственной наследницей.

Лично я считала, что все в руках судьбы, и не собиралась ничего просчитывать заранее. Суд постановил, что картина действительно оригинальная. Сначала эта новость породила шепот и сплетни, а также несколько небольших газетных статей. Затем ко мне стали стучаться в двери незнакомые люди, иногда даже ломиться. Телефон не замолкал целыми днями. Частные коллекционеры, представители музеев и аукционных домов – все надеялись купить у меня картину.

Затем у меня состоялся долгий разговор с родителями и Джереми. После злополучного ограбления квартиры мы решили, что дома картину оставлять не стоит. Но не хотелось и прятать ее подальше в погреб, как это делала бабушка Пенелопа. И мы решили, что стоит продать картину в музей или галерею.

Деньги я решила разделить на четыре части – мне, Джереми, родителям и четвертую часть поделить между тетей Шейлой и дедушкой Доменико. Однако родители категорически отказались взять у меня и цент.

– Дорогая, – сказала мама, – мы прекрасно знаем, что ты и так позаботишься о нас в старости. А что мы будем делать с этими счетами в банке? А когда мы умрем – а это обязательно когда-нибудь произойдет, – ты замучаешься бегать по инстанциям и платить разные налоги. Нет уж, возьми лучше все себе.

Тетя Шейла тоже отказалась, сказав, что «ей и так хорошо», а дедушка Доменико не захотел брать что-либо от родственников, которых ни разу в жизни не видел. Джереми убедил меня, что от него дедушка обязательно примет подарок, но нужно выждать время.

– Получается, друг мой, что все это наше, – сказала я.

– Сначала деньги получи, а потом уже распоряжайся ими, – прервал мои мечтания Джереми.

Картину должны были оценить специалисты самого покупателя. Я уж думала, что этот процесс никогда не закончится. После бесконечных исследований и споров большинство специалистов пришли к заключению, что «Мадонну с младенцем» написал ученик Леонардо. Многие полагали, что сам мастер не писал ее целиком, хотя некоторые говорили о возможности, что это полностью работа Леонардо. Но я-то знала, что даже частичное вмешательство великого художника поднимало стоимость картины до небесной высоты.

Доктор Матео сделал для меня свою оценку, указав, в каких именно местах, по его мнению, полотна касалась кисть Леонардо. Большинство экспертов полагали, что это потерянное произведение Леонардо либо работа его ученика Фабрици, «менее популярного художника женского пола», которому помогал сам мастер.

Я показала картину Эрику и Тиму, которые возвращались домой через Лондон. Они выглядели вполне удовлетворенными своей поездкой в Италию. Им безумно все понравилось, поскольку я устроила им настоящее английское чаепитие и провела экскурсию по квартире бабушки Пенелопы, включая гардероб бабушки с ее шикарными платьями, при виде которых они застонали от зависти.

– Выходи за меня замуж, – тут же предложил Тимоти, – и я буду окружен этим шоколадом на всю свою жизнь.

– Точно, ты женишься на ней, а я на Джереми, – поддержал его Эрик.

К моему сожалению, фотографию Джереми, которую я им показала, они обсуждали гораздо оживленнее, чем картину. Джереми в это время был в Брюсселе, но я обещала их познакомить при первой же возможности.

Когда Эрик и Тим наконец соизволили сказать свое мнение по поводу «Мадонны с младенцем», взгляды их посерьезнели и они отозвались о ней как профессионалы. Они думали, так же как и я, что именно Фабрици сделал набросок и был создателем идеи в целом.

– Возможно, Леонардо поправил ее в нескольких местах тут и вот тут, – предположил Тимоти. – Но картина действительно хороша. Я, пожалуй, никогда подобного не видел.

– Дорогая, оставь это дело экспертам, – посоветовал Эрик, – в конце концов, именно они могут наполнить твой карман до отказа. Если они думают, что это Леонардо, ради Бога, пусть думают.

Все эти коллекционеры с мешками денег и уймой свободного времени оказались просто помешанными, если не маньяками. Они готовы были убить друг друга, но приобрести то, на что нацелилось их маниакальное естество. С этими людьми было очень тяжело сотрудничать, поскольку они не привыкли слышать в ответ «нет», и когда я говорила, что мне нужно подумать над их предложением, я наталкивалась на стену агрессии и непонимания.