Дело Уильяма Смита, стр. 40
Поднявшись наверх, они, с взаимного согласия, решили побеседовать в ярко освещенной гостиной. Мисс Силвер мысленно охарактеризовала своего собеседника так: «Очень приятный, респектабельный человек». После того как они уселись, и она убедилась, что он довольно удобно устроился, в комнате неожиданно повисла пауза. Первым ее нарушил мистер Таттлкомб:
— Вы оказали мне большую любезность, приехав сюда, мэм.
Мисс Силвер ответила протестующей улыбкой и словами «Не стоит об этом!».
— Дело в том, — продолжил Абель, — что я очень привязан к Уильяму Смиту. Он относился ко мне, словно мой погибший внук. Он был вместе с Уильямом в концентрационном лагере в Германии. И Уильям сделал все возможное, чтобы заменить мне его. Его жена приходила к вам. Она должна была рассказать вам о том, как меня сбили, и о двух покушениях на Уильяма.
— Да, она мне рассказала.
Наступила еще одна пауза, продлившаяся дольше первой. Наконец, Абель устремил на свою гостью взгляд круглых голубых глаз и многозначительно, будто произнося пророчество, заявил:
— Сегодня моя сестра приходила ко мне на чай.
Мисс Силвер молча наклонила голову.
— Ее имя — миссис Абигейль Солт. Живет на Селби-стрит, дом сто семьдесят шесть.
Мисс Силвер снова кивнула.
Абель продолжил свою речь:
— В этом доме я и оказался после больницы. Там-то и составил завещание, по которому мое предприятие должно отойти к Уильяму Смиту. И именно там на него напали на обратном пути от меня. — Абель помолчал и добавил: — Оба раза.
Мисс Силвер кашлянула.
— Об этом мне и сообщила миссис Смит.
Лицо Абеля просветлело. Энергично потерев мочку правого уха, он спросил:
— А она рассказала вам об Эмили Солт?
— Да.
— Как моя сестра ухитрялась терпеть ее все эти годы, выше моего понимания! — Абель ударил себя по колену. — Но так больше не может продолжаться. С этим что-то надо делать, так я ей сегодня и сказал. «Ей будет намного лучше в приюте, подальше отсюда, — сказал я. — И никакого риска для окружающих». А Эбби… Ну, сначала она не знала, что ответить, но потом снова стала повторять то, что уже говорила, — что Эмили лежала в горячке и не понимала, что говорит.
Остановив сдержанным жестом его разглагольствования, мисс Силвер подытожила:
— Ваша сестра пришла сюда, чтобы передать вам некие слова, произнесенные мисс Солт во время ее недавней болезни?
Абель утвердительно мотнул головой и мрачно пояснил:
— У нее был грипп. И она совсем помешалась.
Мисс Силвер, сидящая на маленьком викторианском стуле, унаследованном от предыдущего поколения Таттлкомбов, выпрямилась и, сжав руки на коленях, спросила:
— И что же она говорила?
Абель снова потер ухо.
— Эбби сказала, что она лежала с температурой сто и три и стонала. И вдруг она хватает Эбби за руку и говорит: «Он должен умереть». Это она шепчет так, что кровь стынет в жилах, а потом начинает выкрикивать эти слова во весь голос, повторяет их раз двадцать. Эбби испугалась, что соседи решат, будто в доме совершается убийство, и очень старалась ее успокоить. И вдруг Эмили перестала кричать и сказала, будто что-то совершенно обычное: «Я сделала все, что могла, оба раза. Сейчас он уже должен был быть мертв». Эбби велела ей замолчать и отправилась принести ей попить. Вернувшись, она увидела, что Эмили лежит с застывшим взглядом и повторяет: «Он не имеет права на эти деньги. Абель очень плохо сделал». Эбби снова успокоила ее и повторила то, что уже говорила не раз — что ей не нужны мои деньги, муж ей много оставил. Поэтому пусть они достанутся Уильяму. Но Эмили все продолжала на нее таращиться. Она взяла чашку и сказала, глядя поверх Эбби: «Я думала, ты хочешь, чтобы я это сделала». «Сделала что?» — резко спросила Эбби. И тут Эмили отводит глаза и говорит: «Ах, нет, это была не ты, правда?» Потом она допивает свою чашку и засыпает. Эбби сказала, что ночью она тоже что-то бормотала, но ничего нельзя было разобрать. А утром температура спала. Что ж, вы можете сказать, что здесь не о чем говорить, женщина была не в себе, но я понял: за этим еще что-то кроется. Я знаю Эбби слишком давно, чтобы научиться понимать, когда она о чем-то умалчивает. И в конце концов я это из нее вытянул. Похоже, она спускалась вниз вместе с Уильямом в тот вечер, когда его ударили. Они недолго говорили обо мне в передней гостиной. Проводив его до двери и возвращаясь назад, Эбби заметила, что мой макинтош исчез с вешалки в холле. Когда меня сбили, макинтош был на мне, поэтому он отправился со мной в больницу и приехал потом на Селби-стрит. Он порвался, но не слишком сильно, так что Эбби его починила и повесила в холле, хотя я этого не хотел. Так вот, ей пришло в голову, что Эмили могла его накинуть — чего ей делать было нельзя, чтобы пойти на почту. И Эбби решила отругать ее. Она пошла наверх, но Эмили там не оказалось. Тут внизу хлопнула входная дверь, и сестра опять спустилась в холл: мой макинтош, весь мокрый, снова висел на вешалке, а Эмили уже стояла на лестнице на полпути в кухню. Эбби поинтересовалась, куда та ходила, и Эмили ответила, что на почту. Эбби собиралась отчитать ее за макинтош, но Эмили была уже в буфетной, и из крана текла вода. Эмили сказала, что хочет пить. Холодная водопроводная вода после прогулки на почту январским вечером! Эбби больше ничего не стала говорить, но кое о чем задумалась потом, когда выяснилось, что Уильяма ударили по голове. — Абель замолчал.
— Да, мистер Таттлкомб? — подбодрила его мисс Силвер.
Он выразительно помотал головой.
— Когда Эбби пришла проверить огонь на кухне, она хватилась кочерги — короткой кочерги, которая всегда лежит сбоку от плиты. В тот момент ее там не было. Эбби ее искала все время, а на следующий день кочерга обнаружилась в буфетной.
Снова повисла пауза. И за ней последовало всего одно, но полное значения слово:
— Заржавленная.
Глава 31
— А куда мы отправимся отсюда? — спросил Уильям.
Наступило воскресное утро. Уильям и Кэтрин только что закончили завтрак. Впереди у них был целый день. Кэтрин с чувством огромного облегчения поняла, что не ей принимать решение о том, каким должен быть их следующий шаг. Все прошедшие недели ей приходилось это делать. Но теперь с этим покончено. И Кэтрин могла отдохнуть. Поэтому она ответила:
— Это тебе решать.
Уильям оттолкнул стул.
— Что ж, по правде говоря, я не думаю, что у нас большой выбор. По-моему, лучше всего поехать и увидеться с Сирилом. Эвендон все еще принадлежит ему?
— Да, но я не знаю, будет ли он там.
— Раньше он всегда ездил туда на уик-энд — полюбоваться своими коллекциями. Но, конечно, ты ведь сказала, что Мод умерла…
Кэтрин кивнула.
— Пять лет назад.
— А Сильвия вышла замуж. Сирил больше туда не ездит?
— О нет, я думаю, ездит. — Поколебавшись, Кэтрин неохотно добавила: — Мне кажется, что-то есть между ним и Мэвис Джонс.
Уильям присвистнул.
— А я думал, ее избранник — Бретт!
— Я тоже так думала, но мне кажется, эта история в прошлом. Возможно, я несправедлива к Сирилу, но… Знаешь, если она находится в комнате, он всякий раз, собираясь что-либо сказать, ответить, смотрит на нее, как будто ища поддержки. И мне показалось, она ведет себя несколько собственнически.
Уильям снова издал свист.
— Бедняга Сирил! Он ведь такой беззащитный, не слишком-то хорошо умеет говорить «нет». А Мэвис… Кэтрин, она должна была меня узнать!
— Я совершенно уверена, что она узнала.
— Думаешь, она… сказала кому-нибудь?
— Не знаю.
— Сирилу… или Бретту?
— Я не знаю, Уильям.
Он поднялся, подошел к окну, поглядел на серое небо, на серую улицу и обернулся, мрачно нахмурившись.
— Я думаю, она не сказала… Ни Сирилу… Ни одному из них. Зачем? Если она пыталась обмануть саму себя, она, естественно, не стала бы говорить. Знаешь, так странно — люди, в чем-то твердо уверенные, способны отмахиваться от очевидных вещей, если не хотят верить в их существование. Возможно, именно так она и сделала или… — Уильям остановился на полуслове.