Анна, где ты?, стр. 6
Мисс Силвер одарила ее добрым взглядом.
— Можно многое сказать в пользу давней привязанности, это основа прочного брака.
Томазина вздохнула.
— Тетя Барбара все время так говорила. — Она еще раз вздохнула. — Питер очень уж много о себе воображает. Знаете, он пишет книги. Когда привыкаешь создавать характеры по своему усмотрению, начинает казаться, что так же можешь распоряжаться и людьми. Питер настроен против Анны. Он твердит: «Оставь ее в покое, сама вернется».
Мисс Силвер некоторое время молча вязала. Потом она сказала:
— Письмо, о котором вы говорили, я хотела бы его посмотреть.
Томазина раскрыла сумочку.
— Инспектор Эбботт говорил, что вы захотите. Оно совсем короткое. Вот.
Она протянула сложенный листок: в верхнем правом углу было оттиснуто: «С.В. Ленистер-стрит, дом 5», и телефонный номер, видимо, миссис Дагдейл. Под адресом и телефоном — несколько сбегающих вниз строк от руки без обращения:
Когда ты это получишь, меня здесь уже не будет, и слава богу! Как только я это вытерпела! Не буду говорить о новой работе, пока туда не приеду, некогда, все так неожиданно. Отослала тебе коробку с вещами, подержи на случай, если я там не останусь.
Целую,
Анна.
Мисс Силвер вернула письмо.
— Вы виделись с этой миссис Дагдейл, последней хозяйкой Анны?
У Томазины вспыхнули глаза.
— Если это можно назвать «виделись»! Развалилась на диване в халате, окна закрыты, в руке пузырек с нюхательной солью! И все, что сказала — что Анна не оставила адрес, и она ничего о ней не знает, и не пошла бы я вон, пожалуйста, потому что у нее болит голова. А горничная, ну просто какая-то тюремная надзирательница, посмотрела на меня зверем и велела уходить. О мисс Силвер, вы что-нибудь сделаете, правда? Инспектор Эбботт сказал, что только вы одна могли бы что-то из нее вытянуть.
Глава 5
Не только счастливый случай, но и основательная подготовка привели к тому, что на следующий день мисс Силвер пробила оборону дома номер пять по Ленистер-стрит. Для этого потребовалось наладить соответствующие контакты. После информации, предоставленной Скотленд-Ярдом, и продуманного телефонного разговора она заявилась в дом дамы, которая была подругой подруги миссис Дагдейл. Небольшой — вполне дружеский — нажим, изъявление почтения и благодарности — и желаемые рекомендации были получены.
Мисс Силвер позвонила, ей открыла пожилая степенная горничная и с важным видом провела в гостиную на втором этаже, освещенную единственной тусклой матовой лампой зеленого цвета, — угнетающее зрелище. И температура в комнате не меньше двадцати пяти. Неудивительно, что у миссис Дагдейл шалят нервы.
Вышколенная горничная пробурчала ее имя и исчезла. Комната была забита колченогими столиками и паукообразными стульями, похожими на капканы, так что мисс Силвер с осторожностью пробиралась к дальнему дивану.
Подойдя, она коснулась протянутой слабой руки и тут же раздалось приглушенное ворчание из-под покрывала.
— Фу, Чанг! — измученным голосом сказала миссис Дагдейл. — Садитесь, пожалуйста, мисс Силвер. Маменькин Сыночек — гадкий мальчик, очень, очень гадкий. Фу, Чанг!
Покрывало зашевелилось, ворчание перешло в рычание, а потом в лай. Вылез Маменькин Сыночек — воинственный, хулиганского вида пекинес с золотистой шерстью и черной «маской» на мордочке, на которой сверкали злобные глазки. Миссис Дагдейл нажала на звонок на одном из паукообразных колченогих столов — два длинных, один короткий, — и появилась горничная. Не та, что встречала ее, а суровая особа, в которой мисс Силвер сразу же опознала описанную Томазиной тюремную надзирательницу. Обращаясь к ней, миссис Дагдейл повысила голос, чтобы перекричать лай Чанга:
— О, Постлетвейт, заберите его, пожалуйста! Фу, Маменькин Сыночек! Гадкий! Он очень не любит незнакомых.
Глядя, как уносят сопротивляющегося Чанга, мисс Силвер решила, что это чувство взаимное.
— И еще, Постлетвейт, — где моя нюхательная соль? Только что была, и вот нету… О, благодарю вас, вы очень любезны. — Это относилось к мисс Силвер, которая нашла и подала ей пропавший пузырек.
Только горничная дошла до двери, как миссис Дагдейл обнаружила, что потеряла носовой платок. Во время поисков Чанг так надрывался от лая, что мисс Силвер хотелось заткнуть уши. Когда дверь наконец закрылась, она испытала величайшее облегчение. Она уже успела привыкнуть к зеленому свету и полностью переключилась на миссис Дагдейл, в полуобморочном состоянии лежавшую среди подушек. Она увидела маленькую белокурую особу, которая лет тридцать назад, вероятно, была чрезвычайно красивой. У нее и сейчас были роскошные светлые волосы, не желавшие седеть, и голубые, чуть навыкате, глаза, а лицо было бы очень пригожим, если бы не брюзгливая гримаса.
— Он такой энергичный, — с тоской сказала миссис Дагдейл. — И такой преданный. Он меня никогда не покинет.
— Они ведь еще и на редкость умные песики.
— Как человек! — пылко подхватила миссис Дагдейл. — Совсем как человек! А какой красавец — маленький лев. И они храбрые, как львы. Вы представить себе не можете, какой он смелый.
Мисс Силвер абсолютно в этом не сомневалась и даже попросила рассказать об этом несколько подробнее. Миссис Дагдейл вдохновенно повествовала о мужестве, обаянии и преданности Чанга, а под конец сказала:
— Он был весь в крови, когда этот ужасный кот его исцарапал. Но дух его был не сломлен. Всегда можно заметить, когда он думает о кошках: он при этом выгибается и рычит; он даже укусил Постлетвейт, когда она смывала ему кровь. Она, конечно, тоже его обожает, но и ей это не понравилось.
Мисс Силвер решила, что пора вводить имя Бол, и сделала это со всей твердостью.
— А мисс Бол любила его? Как я понимаю, она пробыла у вас недолго.
— О нет! — сказала миссис Дагдейл. — Любила? Она была бессердечная! Прямо-таки бесчувственная. Когда она наступила на него и он ее укусил, она больше всего кричала про дырку на чулке и про укус — подумаешь, след нескольких крохотных зубиков. Так вот, я ей сказала, что она могла оставить Чанга хромым на всю жизнь. Мой бесценный мальчик, наступить на него всей тяжестью! А она, видите ли, обиделась и нагрубила. У меня после этого ужасно болела голова и нервы разыгрались, несколько дней я просто погибала.
Мисс Силвер кашлянула.
— Невыносимое происшествие.
— Когда она уехала, я возблагодарила судьбу, это вам и Постлетвейт скажет. Она перешла ко мне от кузины, Лили Дартрейт. Никакой чуткости — рекомендовать мне такую недостойную особу! Я продержала ее только месяц, и, думаете, после ее ухода я стала жить в покое? Не тут-то было, пришла полиция!
— Какое это для вас было, наверное, испытание!
Миссис Дагдейл открыла пузырек с солью. В воздухе запахло ароматическим уксусом. Она чихнула.
— Я была в прострации. Это все не для моих нервов. Я так и сказала сержанту Хобсону. «Нет смысла меня спрашивать, — сказала я ему, — не могу вам ничем помочь. Она пробыла у меня месяц и уехала, не оставив адреса. Она была настолько несимпатичной, я даже обрадовалась, что больше ее никогда не увижу. Я ничем не могу вам помочь и не желаю впутываться в ее дела». Как вы считаете, я была права?
— Полицейские всегда так назойливы, — посочувствовала мисс Силвер. — Боюсь, они могут снова к вам наведаться.
— Я их не приму.
Мисс Силвер пропустила это мимо ушей. Она сказала:
— Поразительно, что в наше время находятся такие доверчивые люди — готовы принять на работу девушку без рекомендаций. Наверное, у мисс Бол не хватило отваги попросить ее у вас, ведь вы были обязаны передать ее прежнюю рекомендацию, если она прожила у вас не больше месяца.
Миссис Дагдейл раскипятилась:
— Это было бы совершенно несправедливо, я так и сказала той особе, что мне позвонила. Кузина дала ей очень хорошую рекомендацию, не понимаю, как она могла так меня обмануть. Я не могла поступить так же! Я сказала той особе, что мисс Бол два года была с моей кузиной в Германии. — Она произнесла это слово с таким видом, как будто это было более чем странно. — Я сказала, что решительно не могла найти с ней общий язык и потому не рискну рекомендовать от себя лично, но у меня нет оснований полагать, что она нечестная или непорядочная. Это все, что я могла для нее сделать.