Запретам вопреки, стр. 30

Дейзи спустилась по лестнице и прошла на кухню. Действуя почти автоматически, она принялась готовить завтрак. Почему-то ее разбирал смех. Это нервное, сообразила Дейзи. Потом она мысленно попыталась представить себе ту незнакомую женщину, которую любил Филипп и с которой перестал видеться, потому что хотел сохранить сына. Жалости к ней у Дейзи не возникло. Напротив, в душе зародилось чувство, похожее на ревность. Здравый смысл подсказывал ей, что у нее нет права винить Филиппа в тайной связи, в измене. Скорее с ней он изменял той, любимой. Да и не говорил он ей ни разу, что любит именно ее, не заверял, что, кроме нее, у него никого нет. Так или почти так объяснялись в любви герои ее романов. Наверное, Филипп был прав, назвав однажды ее сочинения сказками для одиноких женщин и домохозяек, которые верят в предначертанную судьбой любовь до гроба и прочие глупости. Нет, про «прочие глупости» он ничего не говорил, но наверняка подумал. Сейчас все это не имеет никакого значения, надо на что-то решиться.

Только что может она предпринять? Ведь он загнал ее в ловушку! Поговорить с ним? Признаться, что подслушала его телефонный разговор?

Нарезая овощи, Дейзи по рассеянности задела ножом кончик пальца. Она успела засунуть палец в рот, чтобы не накапать в салат. И тут ее озарило.

В ловушку Филипп загнал не только ее, но и себя и ту женщину, с которой… Об этом лучше не думать, приказала себе Дейзи. Спать с ним в одной постели она больше не может. Придется забыть о сексуальных удовольствиях. Трудно, хотя ей это не впервые приходится делать. Другие мужчины ее не возбуждают, но сейчас и об этом нельзя думать. Если Филипп сам начнет разговор, она ему выскажет все. И вообще, раз он заварил всю эту кашу, пусть ее и расхлебывает!

Дейзи вдруг разозлилась, и ей стало легче.

Все, хватит об этом! Котенок накормлен, завтрак готов, пора будить сына и собирать его в школу. Надо держать себя в руках! Контролировать свои действия было несложно, пока не появился Филипп. Стоило ему присоединиться к ним за столом, как с Дейзи стало твориться что-то невероятное. Она краснела, бледнела, старалась не смотреть в его сторону, словно чувствовала за собой вину. Какую вину, за что?

Надо снова разозлиться! – приказала она себе и в упор посмотрела на Филиппа. Вид у него был как всегда невозмутимый, но его необычная молчаливость и безучастное поведение за столом позволили Дейзи догадаться, что мыслями он далеко отсюда. Она обратила внимание, что и Эндрю сегодня как будто более сонный, чем обычно по утрам. Или ей кажется?

– С тобой все в порядке? – спросила она у сына.

Тот кивнул.

– Тогда быстрее доедай, вы можете опоздать в школу.

Звонок у входной двери вывел Филиппа из задумчивости.

– Забыл сказать, – обратился он к Дейзи, вставшей из-за стола, чтобы открыть дверь. – Я договорился с миссис Гибсон, что сегодня она захватит Эндрю в школу. Я не успеваю. – Он привлек мальчика к себе. – Мне срочно надо уехать на несколько дней, – сообщил он ему и Дейзи. Я позвоню из Сиэтла вечером. Пошли, малыш, я провожу тебя до машины, – предложил Филипп, когда Эндрю взял свой ранец и ланч-бокс. – Я сейчас вернусь и все тебе объясню, – сказал он деловым тоном, взглянув на Дейзи. В дверь позвонили еще раз. – Пошли, а то вы с Джонни сегодня и впрямь опоздаете, – заторопился Филипп.

– Можешь ничего не объяснять мне, – ответила Дейзи с видом полного безразличия, убирая со стола грязную посуду и складывая ее в раковину. – Ты не обязан отчитываться передо мной. Желаю тебе счастливой поездки, – сказала она, не глядя на Филиппа и потому не заметив его удивленно-вопросительного взгляда.

Вернувшись, он уже не застал Дейзи на кухне.

Времени до рейса, которым он должен был лететь в Сиэтл, оставалось в обрез. Филипп бросился к ее кабинету, но дверь была заперта на ключ. Он постучал.

– Дейзи! – крикнул он и прислушался.

Ответа не последовало. Посмотрев на часы, Филипп зашел в свой кабинет, написал Дейзи записку, повесил на плечо спортивную сумку и спустился вниз. Записку он положил на кухонный стол, прижав ее уголок тяжелой вазой для фруктов.

Затаив дыхание, Дейзи сидела в своем кабинете. Она слышала стук в дверь, голос Филиппа, звавший ее, и чуть позже шум отъезжающей машины. Уехал! Она перевела дыхание. Так намного лучше. Какой смысл выяснять отношения, которых между ними нет? За время его поездки она успеет переделать верхние комнаты так, чтобы у них с Филиппом были раздельные спальни. Для этого придется воспользоваться услугами фирмы в Кливленде.

Можно, конечно, нанять тех же местных рабочих, которые занимались переустройством комнат на втором этаже после их возвращения сюда, чтобы сделать для новобрачных большую спальню. Но тогда всем в поселке станет об этом известно. Афишировать, мягко выражаясь, странности своей семейной жизни Дейзи не собиралась.

Напряжение, в котором она пребывала все утро, сменилось приступом слабости. Надо выпить кофе и заняться делами, приказала себе Дейзи, выходя из кабинета. На кухонном столе ее ждала записка Филиппа. Листок был явно второпях вырван из блокнота, о чем свидетельствовал неровный верхний край. Размашистым почерком на нем была написана одна фраза:

«Боюсь, ты оказалась права в главном! Ф.».

Что хотел он сказать этой запиской, Дейзи поняла сразу. В их споре, может ли семья быть счастливой, если между родителями нет настоящей любви, победила она. Чуть больше месяца понадобилось Филиппу, чтобы понять это. Дейзи не испытывала торжества, ею овладело глубокое безразличие. К чему нужно было затевать всю эту карусель с женитьбой, тупо думала она, соблазнять ее, добиваясь от нее согласия? Боли она не ощущала, в душе воцарилась пустота.

10

После холодного марта апрель с первых дней принес в озерный край долгожданное тепло, и наконец здесь тоже все зазеленело, налилось бутонами, которые раскрывались, являя миру чудо – рождение цветка. Дейзи каждый год с нетерпением ждала чудесных превращений на своих клумбах. В этом году из-за неожиданного вторжения Филиппа Тарсена в ее жизнь она пропустила этот момент. В конце апреля одновременно цвели примулы, нарциссы, тюльпаны. Ранние пионы клонились под тяжестью бордовых пышных головок, набрали бутоны кустовые розы, рядом с кухонной дверью благоухал китайский жасмин.

Дейзи вышла в сад, убегая от духоты в доме и надеясь восстановить душевное равновесие.

Здесь все цвело и радовало глаз, но не могло заполнить пустоту, образовавшуюся в ее душе после отъезда Филиппа. В этот ранний час даже в саду было жарко. Укрывшись от палящего солнца под навесом террасы с западной стороны дома, Дейзи решила, что по всем признакам к вечеру разразится гроза. Запрокинув голову на спинку кресла-качалки, она взглянула на небо и зажмурилась. Такой же интенсивной голубизной поражало ее небо в Лос-Анджелесе. Сейчас она готова была признаться самой себе, что неделя, проведенная вдвоем с Филиппом в Лос-Анджелесе, была самой прекрасной в ее жизни.

Семь дней они почти не расставались, семь дней, заполненных яркими впечатлениями, сменяющими друг друга с калейдоскопической быстротой. О ночах Дейзи приказала себе не вспоминать. Но память услужливо, как опытный садист, выбрала из всех ночей воспоминание о той ночи, когда они вернулись в свой отель из казино. Филипп выполнил свое обещание компенсировать ей в постели проигрыш. Нет, лучше не вспоминать всего того, чем они тогда занимались. Это было похоже на безумие. Дейзи даже сейчас испытывала головокружение, вспоминая ласкающие руки Филиппа на своем теле. Почему-то запомнилась легкая штора в проеме открытой балконной двери – свежий ночной ветерок раздувал ее как парус – и хор цикад. Филипп спал, а ей не спалось. Полная луна забрела на их сторону, щедро залив комнату призрачным светом. Филипп забеспокоился во сне, что-то пробормотал, потом лег на бок, спиной к окну, и Дейзи услышала его ровное дыхание. Она стала разглядывать его лицо, хотя и во сне оно сохраняло непроницаемое выражение. По движению зрачков под веками Дейзи догадалась, что Филипп видит сон. Если бы существовала такая возможность, она бы не отказалась проникнуть в его сон. Хотя бы для того, чтобы получше узнать его. Стоило ей тогда подумать об этом, как губы Филиппа четко произнесли ее прежнее имя – Марша.