Рождение любви, стр. 2
Ему все еще не верилось, что прекрасной незнакомкой оказалась Эсси Холкомб. Почему он сразу не узнал ее? Ведь они выросли вместе!
Конечно, они давно не виделись. Уже прошло…
Черт! Он даже не помнил, сколько лет прошло с тех пор, как они расстались.
Лайонел опустился на диван, утонув в море мягкого кремового плюша, уткнулся локтями в колени, обхватил голову руками и ожесточенно потер виски. Все-таки Имоджен права, подумал он, я ни черта не знаю о женщинах.
– Впусти собаку, – послышался голос у него за спиной.
2
Лайонел вскинул голову и повернулся к стоявшей сзади Эсси.
Разглядывая ее с головы до ног, он лишь изумленно покачивал головой. Его Веточка. Подумать только! Она стала зрелой женщиной. Точнее, созревшей.
Эсси проглотила слюну. При этом Лайонел сконфузился и заставил себя вновь посмотреть ей в глаза. С вожделением разглядывать какую-то незнакомку – это еще куда ни шло. Но так пожирать глазами его Эсси, его Веточку, просто недопустимо.
Они ведь выросли вместе, она всегда была для него как сестра. Ну… почти всегда.
Ее отец был тренером школьной футбольной команды. Мудрый тренер Холкомб тут же все понял и велел Лайонелу держаться подальше от Эсси. От такого вмешательства в их отношения Лайонел пришел в ярость.
Но в целом мире не было человека, которого Лайонел уважал бы больше, чем тренера Холкомба. Его авторитет значил для Лайонела больше, чем авторитет собственного отца. Ему пришлось выполнить это требование. Пришлось заставить себя думать об Эсси как о младшей сестренке.
Находясь рядом с ней, он сгорал от желания, но не смел к ней прикоснуться.
Однако теперь Эсси выросла. Она больше не прежняя Веточка, не младшая сестренка. И она так близко. Совсем рядом, можно даже дотронуться. Когда Эсси прошла мимо Лайонела к входной двери, он уловил цветочный аромат какого-то шампуня. Несомненно, его источала кожа Эсси. Но сквозь душистые цветы пробивался ее собственный запах, неповторимый, таинственный и влекущий.
Прежде чем он смог что-то ответить, Эсси приоткрыла дверь и ухватила сунувшуюся было внутрь собаку за ошейник. Собака с лаем рванулась вперед, пытаясь высвободиться, но Эсси держала ее очень крепко, не давая наступить лапами на маленький коврик, лежавший у порога.
– Сидеть! – скомандовала Эсси. Как ни странно, собака послушалась. Эсси обернулась через плечо и обратилась к Лайонелу:
– У тебя есть полотенце или тряпка?
Но то полотенце, которым Лайонел вытирал лапы Элси, осталось во дворе. А поскольку сейчас двери были перекрыты и выйти во двор и забрать полотенце он не мог, Лайонел схватил со стола кухонное полотенце и протянул его Эсси.
Она хотела взять собаку за лапу, но Элси тут же вскочила.
– Сидеть!
Однако на этот раз собака не отреагировала.
– Как ее зовут? – спросила Эсси.
– Элси…
– Что?
– Ну… Это мою собаку так зовут.
– Не поняла.
Лайонел указал на собаку.
– Ее зовут Элси.
Эсси сощурилась.
– Должно быть, это одна из причин, почему ты не узнал меня. Ты, наверно, ожидал увидеть кого-нибудь… более агрессивного.
Лайонел поморщился. Он вовсе не хотел обидеть Эсси, назвав свою собаку ее именем. И вообще, когда он выбирал кличку для собаки, ему и в голову не пришло, что она созвучна с именем Эсси. Или?..
Может быть, он выбрал для собаки эту кличку как раз потому, что ее звучание напоминало об Эсси? Нет, полная ерунда. Имена «Элси» и «Эсси» даже произносятся по-разному.
– Элси – это сокращенное от Эдисон. Не Эстер, – с усмешкой пояснил он.
Удивленная Эсси открыла рот. О Господи, зачем на свете существуют такие хорошенькие пухлые губки! – мучительно подумал Лайонел.
Прежде чем он успел вымолвить что-то еще, лицо Эсси залилось густым румянцем. Она наклонила голову, и густая волна влажных волос упала на ее лицо, прикрыв покрасневшие щеки.
Благодаря этому движению обнажилась изящная шея – тонкая, бледная, хрупкая…
Лайонел зажмурился, сделал глубокий вдох и снова ощутил исходивший от нее аромат. От Эсси веяло чистотой, свежестью и женственностью. Так пахли цветы, которые его бабушка выращивала в своем саду, когда он был ребенком. Запах этих цветов всегда напоминал Лайонелу о доме. Этот душистый аромат, который сейчас источала Эсси, увлек его в мир воспоминаний о том светлом и беззаботном времени, которое они провели вместе на заднем дворе ее дома.
– Какой приятный запах! – пробормотал он, все еще не открывая глаз. Но, сообразив, что не просто подумал об этом, а произнес фразу вслух, тут же разомкнул веки.
Эсси по-прежнему стояла спиной к нему и возилась с собакой. Не оборачиваясь, она проронила:
– Спасибо. – Потом сделала усилие, схватила собаку за другую лапу и прибавила:
– Это Нинин. Я имею в виду гель.
Лайонел решил не объяснять Эсси, что имел в виду вовсе не гель для ванны. Он говорил о ней, о запахе ее кожи. Но ей об этом знать не следовало. Вместо этого он сказал:
– Прости, что не узнал тебя. Не ожидал, что в доме может кто-то быть. Тем более не ожидал увидеть здесь тебя, разгуливающую по…
Но Эсси не дала ему закончить мысль:
– У себя дома я имею право делать все, что захочу.
– У себя дома?
– Да, я здесь живу. Я снимаю у Нины комнату. Уже почти год. – Она занялась следующей лапой. – Так что это мой дом. По крайней мере, до тех пор пока Нина не вернется. Тогда, возможно, я подыщу себе другое жилье.
– Вернется откуда?
– Из Франции.
Эсси замолчала, смерила Лайонела оценивающим взглядом и вновь опустила голову. На ее щеках выступил легкий румянец. Интересно, подумал Лайонел, она покраснела оттого, что ей стыдно снимать комнату у моей сестры, или все-таки оттого, что я перехватил ее взгляд?
– Она улетела сегодня, – продолжила Эсси.
– Нина улетела во Францию?
Эсси кивнула и принялась еще тщательнее вытирать собачьи лапы.
– Да. На девять недель. Пришлось лететь срочно. Она пыталась тебя предупредить, но не смогла дозвониться.
На мгновение Эсси ослабила хватку. Собака вырвалась, побежала через всю комнату к парадной двери, но внезапно передумала и свернула в коридор.
Эсси посмотрела ей вслед, затем поднялась на ноги, улыбнулась и протянула Лайонелу запачканное полотенце.
– Отнеси его в стирку. Корзина для грязного белья там, – сказала она, показав на коридор.
Лайонел взял полотенце, рассеянно уставился на него и стал соскребать с ткани песчинки грязи. Наконец он переспросил:
– Так Нина во Франции?
– Да.
– Улетела на девять недель?
– Да.
Девять недель!
У него ведь только две недели, а потом придется вернуться в Брисбен. Через две недели у него день рождения. Мысль о возможности провести свой первый после развода день рождения в одиночестве убивала его больше, чем само воспоминание о разводе. Он приехал сюда только потому, что надеялся провести эти несчастные две недели с Ниной и отметить дату вместе с ней.
В последние пару лет они с Ниной виделись редко; он был слишком занят, чтобы уделять время любимой сестре, о которой привык заботиться.
Нина постепенно исчезала из его жизни. Это очень не нравилось Лайонелу. К тому же сейчас, едва оправившись после развода, он как никогда нуждался в ее совете. Пусть Нина скажет, действительно ли он такой идиот, каким считает его Имоджен.
Тут, словно прочитав его мысли, Эсси сказала:
– Послушай, Лайонел, она рассказала мне о твоих проблемах. Если тебе нужен совет, я готова помочь. – Продолжая говорить, она направилась к двери. – Не надейся, что я позволю оставить дверь такой исцарапанной. Тебе придется покрасить ее. Но не сегодня. Зайди завтра, и мы все обговорим.
С этими словами Эсси толкнула дверь и жестом предложила Лайонелу уйти. Но он не двинулся с места.
Ее жест пробудил в нем воспоминание об их первой встрече. Это произошло летом; насколько он помнил, ему тогда было около тринадцати. Он возвращался от друга. У дома стоял большой грузовик, а рядом на бордюре сидела хрупкая маленькая девочка. Она наблюдала за ним, подперев ладонями щеки, и выглядела грустной и потерянной. Проходя мимо, Лайонел поздоровался; звук его голоса заставил девочку вздрогнуть.