Красная книга ВЧК. В двух томах. Том 2, стр. 69

Главный резерв сосредоточен в Саратове. Ближайший план – спуститься до Камышина и не доходя до Царицына повернуть весь фронт на запад – до станицы Урюпинская, Усть-Медведицкая с исходным пунктом от Балашова. Причем должны быть созданы угрозы станицам по Хопру, как и по Дону, что заставит казаков этих станицоставить ряды Деникина и возвратиться в станицы. Углубление к югу намечено минуя Царицын; Бонч-Бруевич настаивал на помещении главного резерва в Брянске, но взяли верх мнения Каменева и, особенно, Гусева.

СОДЕРЖАНИЕ ДЕСЯТИ ФОТОГРАФИЧЕСКИХ СНИМКОВ ТЕКСТОВ СООБЩЕНИЙ С ЮГА РОССИИ, НАЙДЕННЫХ У Н. Н. ЩЕПКИНА

ПИСЬМО Н. И АСТРОВА

С французами случилось нечто непостижимое. Из наших наиболее преданных друзей они, если судить по поведению их военных представителей на Юге, обратились в явных врагов. Прежде всего, они самым отвратительным и глупым образом повели кампанию против Добровольческой армии в Одессе. Кампания этч кончилась тем, что они выслали из Одессы высших представителей ДА и стали образовывать свою власть по демократическим рецептам; во главе коалиции был поставлен темный проходимец (Андре Ланжерон). Еще до этого они самым постыдным образом сдали большевикам Херсон, Николаев с громадным снаряжением и кораблями, не позволив ДА вывезти имущество, принадлежащее Русскому государству. Учредив в Одессе новую власть, они внезапно объявили, что оставляют Одессу. На погрузку и т. наз. эвакуацию было дано два дня. Можете представить себе, что вышло из всей этой эвакуации. Команды пароходов забастовали и начали повреждать механизм судов. Беглецы сами становились кочегарами, сами выводили суда в море, и все эти массы двинулись на Новороссийск, а те, кто не смел показаться туда, бежал в Константинополь. В Одессе даром, без боя сданы большевикам громадные имущества и груз, [165] только что пришедший с Востока на транспорте Шилки. Вот дружеская услуга французов нам.

В это время Крым оказался в трагическом положении. [166] На полуострове были совершенно незначительные части ДА, которые сосредоточены на Донецком и Донском фронтах. Наседавшие массы красных прорвали заграждения на Перекопе, и южный берег оказался без защиты. В несколько дней все снялось и бежало. Большая часть – в Новороссийск, часть в Константинополь (краевое правительство [167] и Ив. Ильич [168]2 выехали в Константинополь). В Севастополе разыгралось тоже бесчинство, которое имело место в Одессе. Французские солдаты швыряли свои винтовки в море, братались с большевиками, французские офицеры налагали контрибуцию на бегущих буржуев и получили с одного корабля до полмиллиона рублей. Добровольческой армии даны были сутки на вывод кораблей из порта, причем не позволено было взять пищи для другого дня. Вот то невероятное, что случилось на наших глазах. И снова железный занавес опустился и отделил нас от местностей, с которыми мы были недавно и, казалось, прочно связаны. До сих пор еще нет достаточно полных объяснений этой катастрофы, в которой честь страдала не меньше, чем реальные интересы Франции. Наиболее правдоподобное объяснение всего этого то, что благородная и прекрасная Франция, недавняя победительница в состязании народов, ранена, смертельно больна тем же недугом, от которого упала Россия. Об этом мы давно и неустанно предупреждали наших друзей во Франции, но безуспешно. Нам отвечали, что большевизм – это болезнь побежденных. Клемансо [169] требовал кредитов на большие операции в России – в этих кредитах ему было отказано. Наступил кризис. По-видимому, Клемансо все же остался у власти, но направление политики переменилось. А здесь, на местах, по-видимому, имело место сложное сочетание довольно элементарных причин: глупости, невежества, самоуверенности и продажности. Результатом этой катастрофы оказались торжество большевиков, покинутые области и, вероятно, потеря Черного моря, если Англия не обережет его; кроме того, безграничное, неудержимое негодование, переходящее в ненависть к французам, и рост германофильских течений. И среди офицеров растет выражаемое настроение уже полетевшими крылатыми словами: «Вот скоро мы с немцами взлупим союзников». Мы стараемся противопоставить этому ожесточению иную точку зрения, напоминая, что мы же протестовали против обвинения России в предательстве, когда таковое было совершено шайкой бандитов, захвативших власть и разложивших армию.

Благоприятным результатом этой катастрофы нужно отметить яркую перемену в отношениях к нам со стороны Англии. Англичане удвоили энергию по подвозу нам снаряжения и снабжения. Обещают лично принять участие в спасении положения. Обещают силой оружия отбросить подлых грузин, которые напали на ДА, пользуясь тем, что она занята борьбой в других местах, чтобы нанести ей удар в спину. Вот новые извиги вулканического характера. Только что получено подробное известие и письма непосредственно от Колчака. Все сообщаемое им дает хорошую, надежную картину полной близости и совпадения его идей с идеями и планами нашего прекрасного главнокомандующего. Вся обстановка, слагающаяся теперь на юге и востоке, приводит к убеждению, что не так далеко то время, когда обе рати сойдутся вместе в движении к вам. Недавно в заседании особого совещания, когда я ставил вопросы об изменении в планах в связи с событиями на Юге, наш вождь ответил мне: «Не тревожьтесь, буду у вас в Москве чай пить».

Дорогие мои, будьте уверены в нас, как и мы уверены в вашей бодрости духа. Теперь уже не зову вас сюда, ибо здесь непрочно, и я думаю, что мы снимемся, чтобы идти на Севастополь с Колчаком. Раньше этого сделать было нельзя, теперь это, по-видимому, простой и единственный план. Приветствую всех наших друзей и родных и дорогого Н. Мих. [170] со всеми другими пострадавшими за всех нас. Да хранит вас Бог. Все ваши друзья живы и здоровы.

7 апреля 1919 года [171]

[ПИСЬМО Н. И АСТРОВА. 16 АПРЕЛЯ 1919 ГОДА]

Сегодня, 16 апреля, приехал сюда Главнокомандующий английскими вооруженными силами генерал Мильн. Этот визит имеет большое и благоприятное значение. Это посещение знаменует перелом политики англичан в отношении к ДА. Еще недавно поведение их в Закавказье внушало недоумение и нередко вызывало чувство негодования. Поведение их приближалось в своих проявлениях к тем совершенно недопустимым бесчинствам, которыми ознаменовалось поведение французов в Одессе и Севастополе. Теперь Мильн явился сюда со словами дружбы, с заверением в полном сочувствии ДА и готовности оказать ей всякую помощь. События в Одессе и в Крыму – это местные события, не влияющие на планы союзников, которые будут со всей энергией продолжать борьбу с большевиками. События на Юге России только побуждают их к более решительным действиям. Асквит [172] произнес горячую речь, призывая к энергичной помощи генералу Деникину. По-видимому, энергичная агитация Милюкова в Англии возымела свое действие. От Сазонова имеются сведения, что Одесса оставлена французами вследствие брожения в войсках, что отношение союзников к русским делам не изменилось, что материальная поддержка будет продолжаться и что Тома [173] в кабинет не вступал. Несколько раньше сообщалось из Парижа, что судьба мира находится в руках Совета четырех [174] – Вильсон, Л. Джордж, Клемансо и Орландо. Представители Италии заняты исключительно делами Италии, французское общественное мнение начинает негодовать по поводу того, что работа мирной конференции затягивается и не приводит к результатам, что правительство не умеет занять достойного положения, на которое Франция имеет все права. В Англии – нарекания на правительство; Л. Джордж поглощен внутренней политикой. Популярность Вильсона падает и сменяется враждебным отношением. Вильсону и Л. Джорджу ставят в вину неуспех конференции.