Красная книга ВЧК. В двух томах. Том 2, стр. 126
Сергей Сергеевич с самого начала уговаривал меня вступить в организацию активным членом. Он говорил о взрывах и в последующих разговорах обсуждал о способах, местах взрывов. Мне казалось, что Иван Иванович Федоров состоял членом штаба с совещательным голосом. Показания Подгорецкого о посещении Ивана Ивановича правильны. К Ивану Ивановичу заходил я раза два, причем он говорил о желательности взрывов в окрестностях
Москвы. С Поздняковым я познакомился в штабе на одном из заседаний, а затем встретил один раз у кого-то на частной квартире, а другой раз?на заседании Дмитрия Яковлевича, и затем он был у меня на Арбате. Он вместе с Рубанским Михаилом Ивановичем должен был выработать план действия стрелковой школы. С Рубанским я знаком давно, ему я давал поручения обследовать стрелковую школу со всех сторон и на всякий случай обследовать ж. д. в этом районе. С Руссет я знаком очень давно. Я говорил ему о нашей организации; он предупреждал, что меня могут арестовать, но на мой вопрос, откуда у него сведения, он не сообщил мне. Подгорецкий говорил мне о Лиснере, как о спекулянте и вообще как об интересной личности. Лейе мне говорил, что у них очень хороший политический комиссар и что он выручал их, когда Василий Васильевич потерял документ 35-го полка при побеге.
С Михайловым я познакомился месяца полтора назад в школе. Ему мною дано было поручение обследовать школу маскировки, Кунцевский район и прилегающие железные и шоссейные дороги. Руководителем Кунцевского района, кажется, должен быть некто в красных штанах, приятель Михайлова. Фамилию Талыпина я слыхал на заседании. Об Анищенко, кажется, кто-то говорил на заседании. Зверев в штабе докладывал, что, по полученным из Реввоенсовета сведениям, взято Дно, но по проверке оказалось, что это ложь, и вообще он читал сводки, полученные из РВСР. Рубанскому я давал поручения через Сергея Сергеевича войти в связь с ГВИУ на предмет технического оборудования взрывов мостов и телефонных проводов, но результаты были плачевны из-за недостатка технических средств.
Шуберт Ник. Алек, знал об организации очень туманно. Я говорил с ним, но он отнесся очень критически. Кажется, взрывы мостов были отброшены за неимением технических средств.
23/IX – 1919 года
В. Миллер
Сегодня, 23/IX, Миллер рассказал, что в разговорах они строили планы, как захватить Ленина и Троцкого в качестве заложников против красного террора и для этой цели держать их в каком-нибудь имении вне города Москвы.
Ф. Дзержинский
V
Алексея Николаевича и Николая Николаевича Сучковых я знаю примерно с 1906 года. Николай Николаевич женат на моей сестре Марии Александровне. Н. Н. Сучков окончил Московский лицей и Московский университет, работал при профессоре Озерове, читал лекции в лицее и готовился в профессора. А. Н. Сучков окончил Московский лицей и служил в Петрограде чиновником в Государственной канцелярии. Характеры их очень похожи: люди они крайне деятельные; я никогда не видал, чтобы они сидели без дела. Впечатление составлялось такое, что они сами себе придумывают работу. В то время я служил в Петрограде и мне редко приходилось их видеть. При встречах о политике не было и речи, так как я ею совершенно не интересовался, и весь разговор сводился к семейным делам или текущим событиям.
В 1914 году я с бригадой ушел на войну, а Сучковы были призваны и служили сначала, кажется, при штабе Южного фронта, а затем при ставке главнокомандующего. В 1916 году я первый раз услыхал, что ими создана школа военной маскировки, которая приносила реальную пользу нашей армии.
Служа в штабах и организуя школу, Сучковы приобрели знакомство во всех сферах. Все их знали, и они всех знали. Их знало строевое начальство, инженерное, артиллерийское и интендантское ведомства. По демобилизации нашей армии я вернулся в Москву в апреле 1918 года, Сучковы были в Москве.
Находясь без места, я был в очень тяжелом положении, и Сучковы предложили мне поступить к ним в школу. Я поступил на должность обслуживающего, и они мне дали работу по выработке и проведению новых штатов школы, так как школа жила еще по старым штатам и помещалась на Поварской, 5.
Одновременно с организацией школы Сучковы ведали комиссией по выработке форм обмундирования, которая помещалась в том же здании.
Работа шла самая кипучая; с утра и до поздней ночи толпился народ и шли заседания, которые имели очень серьезный, деловой характер. Я лично там встречал Подвойского, Дзевялтовского, Перчихина, Марьясина, инженера Величко, интенданта Акимова, Бабикова, представителей различных цехов: художников, портных, красильщиков, сапожников и т. д. Двери на заседания были открыты, и в зал проходило много посторонней публики. Кроме того, Сучковы работали и в других местах, так что часто бывали в отлучке. Я их иногда спрашивал: когда они отдыхают? Ответ был один: «Старая Россия сгнила и провалилась, мы обязаны строить новую, а когда идет постройка, отдыхать нет времени. Мы строим Россию по новым формам». Они были прямо влюблены в Подвойского, хвалили энергию Троцкого и восхищались великим умом Ленина. Никаких разговоров, кроме дела и работы, не было. Я поражался, с какой любовью и энергией они отдавались работе. Личной жизни у них не было.
В начале мая я ушел из школы и приступил к формированию 1-й Московской советской школы полковой артиллерии и боевых технических приспособлений. Имея собственное ответственное дело, мне редко приходилось видеть Сучковых, но каждый раз при встречах разговор был только деловой и всегда торопливый, так как они всегда куда-то спешили. У меня в школе были комиссарами Коржов и Аносов; случайно от них я узнал о готовящемся выступлении «левых эсеров». Я сейчас же предупредил А. Н. Сучкова; он тут же сказал: написать мне рапорт Подвойскому – и прямо повез меня к нему. Я сделал доклад Подвойскому в 12 часов дня. Вечером был убит Мирбах, а ночью сам А. Н. Сучков с отрядом приехал ко мне в школу и по ордеру арестовал всех левых эсеров (июль 1918 года). Я знаю, что Сучков ездил с отрядом усмирять левых с.-р. Оба они были возмущены выступлением и громко это высказывали. В этот период Н. Н. Сучков работал в финансовой комиссии и страшно увлекался своей работой.
С 20 июля по 22 сентября я был в командировке при наркомвоене Подвойском. Осенью Сучковы переехали в Кунцево, а мне дали работу по формированию Высшей стрелковой школы. Сначала я работал в Москве, а затем, в декабре 1918 года, переехали в Вешняки. Сучковых видел редко, так как нас разделяло значительное расстояние, кроме того, я несколько раз не заставал их дома. При наших кратковременных свиданиях мне почти никогда не удавалось быть с ним наедине; все время толпился народ. Разговор вертелся только о белых и, главное, о школе. Высшая школа маскировки начала процветать. Пользуясь своим прежним огромным знакомством, они привлекли к работе в школе лучшие умы и силы. Кроме школы они создали целый ряд научных учреждений при школе. В этот период они работали не покладая рук, не зная ни отдыха, ни времени для еды. Школа принимала вид стройного научного учреждения. Мне часто приходилось слышать, как они жаловались на недостаток настоящих работников, на трудность что-либо достать и быстро провести в жизнь. Людей они подбирали, глядя только на их работоспособность. Так, они уволили из школы правителя канцелярии бывшего полковника Савича, заведующего строевым обучением Крупенского и многих других, фамилий коих не знаю; все увольнялись за скверную работу. Кругом пошел ропот, что Сучковы шкурники и не помогают своим, на них стали коситься. Михайлов им выразил недоверие, а С. С. Денисов прямо говорил, что Сучковых надо повесить как предателей. Когда я приезжал раньше в школу маскировки, то все отзывались с любовью о Сучковых; за последнее время отношения переменились, настроение было натянутое, о них говорили с досадой (частные Разговоры).
Летом и осенью 1919 года я несколько раз говорил с ними о политике (правда, мимолетом), и вот их взгляд: «Ни в какую контрреволюцию мы не верим, так как все это будет немедленно подавлено и вызовет только лишние жертвы лучших людей. Если и будет перемена, то она произойдет путем эволюции; большевизм есть наше национальное движение, и мы должны спокойно его пережить. Уже теперь он начинает укладываться в чисто государственную национальную форму и приобретает стройную форму. Что будет дальше, сказать трудно, но пока мы должны идти вместе с ним, так как это эпоха». От всяких активных действий они наотрез отказывались и просили об этом не говорить.