Красная книга ВЧК. В двух томах. Том 2, стр. 124

После формирования учебного отдела, траншейных курсов, пулеметных курсов, стрелковых и тактических курсов я ушел, поспоривши с Филатовым, снова в распоряжение ГУВУЗа, где получил назначение для формирования школы окр [ужной]арт[иллерийской] в Москве; существовала на основании данного ГУВУЗом положения. Пока школа находилась в Лефортове, преподавателей было подыскать очень трудно. На артиллерийских курсах преподавателей-артиллеристов не было. Были окончившие в 1917 году. С переездом в Мертвый переулок [295] были данные найти более крупные артиллерийские силы (Смысловский, Тихоцкий).

Положение на всех советских курсах считаю катастрофическим, так как не хватает людей. Штатных преподавателей не дают, а приватные получают фунт хлеба и довольно. Все преподаватели ныне перелетные птички. Меня пригласили читать в Кремль. У меня два утра в неделю. Когда же меня перегрузили и я просил меня освободить от одного отделения, этого никак нельзя было сделать за отсутствием заместителя. Вообще, школы открываются без обеспеченности их педагогическим персоналом. Штат школы был увеличен приказом РВСР заведующим учебной частью Кривченко (генштаба), из школы полковой артиллерии, где был помощник, заведующий учебной частью. Я полагаю, что на вверенных мне курсах учебное дело, несмотря на его печальное положение, было поставлено лучше, чем в других местах. Снабжения учебными пособиями нет: что найдешь, то и имеешь, вплоть до карандаша. Материальную часть я потребовал от ГАУ [296] и она была отпущена, хотя в штаты и не включена. Отпущена в неисправном порядке, без панорам и прицелов. Я просил Кривченко расспросить всех преподавателей, нельзя ли где-нибудь достать или купить панорамы и прицелы. В конце концов они были куплены по цене 10 000 рублей – панорама и прицелы, две штуки. Кажется, Кривченко сделал это через Кузьмичева с какого-то завода или что-то в этом роде, но откуда – с уверенностью сказать не могу.

В. Миллер

21/Х – 1919 года

II

В прошлом году, в ноябре или декабре, встретил в Казначействе Николая Васильевича Маслова, который раньше служил в Земском союзе, [297] и я его встречал на войне. После этого он начал захаживать ко мне и оставлял колеты. [298] Затем он исчез и появился в марте. Он говорил, что он служит в хозяйственной части 8-й дивизии. Рассказывал про Деникина и Колчака и говорил о выступлении в Москве, причем я всегда указывал на абсурд подобного предположения. В это время он уже работал в 8-й артиллерийской бригаде 3-й дивизии в хозяйственной части. Он оставил у меня колет (говорил, что деньги) и несколько других пакетов. Затем он исчез и снова появился в августе. В этот приезд передал он мне на хранение кучу бланков. Он говорил, что по поручению командира полка Виноградова должен разослать кой-кого своих людей за грузом. Он боялся, что у него документы могут пропасть. Он опять заговаривал о политике, и я опять отверг. Я очень просил его убрать бланки, так как не хотел подвергаться ответственности, но он целый месяц не заходил ко мне.

Несколько дней тому назад я встретил [его] случайно на Арбатской или Кудринской площади и спросил, когда он возьмет бланки. Он обещал через пару дней и просил подождать несколько дней. Карточку, которую вы мне показываете, я видел и познакомился месяц тому назад и видел его раза два. Приказ № 1 дал мне Николай Васильевич. Желая говорить совершенно чистосердечно и откровенно, я заявляю, что с человеком, который называл себя Василием Васильевичем, видался весьма таинственно и в различных местах на бульварах и т. п. Он предложил мне взять боевой участок Лефортово – Хлудово (прилагаемый при сем план), причем вместе с планом были еще какие-то бумаги. Я не давал своего согласия и сказал, что подумаю. Он обещал мне людей в будущем и во имя спасения России и поддержания чести мундира составить план. Однажды, кажется в конце августа или в начале сентября, меня Николай Васильевич пригласил на заседание. Заседание состоялось на Малой Дмитровке в квартире Алферова Дмитрия Яковлевича, с которым я встретился по работе его транспортной конторы «Маяк». На заседании присутствовало человек пять Никого, кроме Алферова, по имени и отчеству не знаю. Был также гражданин, которого вы называете Ступиным, он был знаком под именем Василия Васильевича. [299]

Был еще один черный, высокого роста, усы маленькие. Был некто среднего роста, бритый. На собрании называли имя «Михаил Михайлович». Других имен не помню. Они уговаривали меня принять командование. Выступление предполагалось ими при взятии Петрограда или при крупных успехах деникинской армии на юге. или при других событиях, могущих повлиять на общественное настроение. Силы наши подсчитывались так примерно: из школы – человек 50, из 35-го полка – ударная группа в 60–70 человек. Высшая стрелковая школа, по их словам, должна была дать большое количество, но я лично этому не верил. Примерно они считали от 150 до 200 человек. На школу маскировки почти не рассчитывали, на караульную команду рассчитывали, примерно на 30–40 человек. На заседании главным образом были заняты подсчетом сил.

Они говорили, что у них имеется склад оружия в районе Лефортово – Немецкая улица, дом не помню. Пироксилин и динамит, найденные в школе, находятся в школе с весны, не заприходованы по небрежности. Приносили по приказанию Николая Васильевича в отдельных пакетах, примерно по 20 фунтов, всего четыре пакета. Все положили ко мне в комнату, и первое время я даже сам не знал, что в пакетах динамит и пироксилин, и только дня через два он, Николай Васильевич, сказал, что это динамит и что нам пригодится. Я тогда отправил динамит в школу в Лефортово, а затем перевели школу в Мертвый переулок и сложили в чулан со всякой дрянью. Я велел Цветкову аккуратно положить, но сам я не видел, как он положил. Винтовки были у Фишера Михаила Владимировича, который состоял заведующим учебной частью пулеметных курсов. Был арестован, и, когда его выпустили, он бежал. Винтовки лежали на квартире, кажется, Серебряный п., д. 1, кв. 15 или 16. После его побега пришла его сестра и жаловалась, что он убежал и оставил три винтовки. Я согласился взять их в школу. Винтовки лежали в комнате. Револьвер Кольта мой и наган, которые по ошибке прислали из стрелковой школы.

Казначеем был Тихомиров Николай Иванович. Поручали разным лицам закупку оружия. Одну партию поручили купить мне и дали на это около 200 или 250 тысяч рублей. Я поручил купить К., но не знаю, купил ли он. Оба брата Сучковы не верили в выступление и говорили, что приведет к напрасным жертвам. Насколько мне известно, гражданских организаций было несколько: «Национальный центр», «Возрождение» [300] и т. п. Я несколько раз говорил и возбуждал вопрос о средствах, на это мне говорили, что деньги имеются в достаточном количестве. Дмитрий Яковлевич извещал о заседаниях, но на субботу и на понедельник меня он не извещал. Может быть, мне Алферов говорил о заседаниях, но я не помню. Цветкову я давал поручение узнать, какие силы будут за нас в Вешняках, и он должен был разузнать об этом. На собраниях с командиром 35-го ж.-д. полка я не встречался. Лейе пришел ко мне в связи с перемещением. Ударную группу в 60–70 человек, кажется, определял сам Лейе. На заседаниях сам Лейе не присутствовал и докладывал о силах кто-то другой. К Лейю относились с недоверием, так как он молод.

Александр Николаевич Подгорецкий состоит инструктором нашей школы. Я ему давал поручения чисто осведомительные, так как у него был телескоп. Я посылал его в Калугу за снарядами. Пробыл он там около двух дней. Вся поездка заняла четыре-пять дней. Он подробного доклада мне лично не делал, о поездке в Калугу говорил только, что он переговорил со своими людьми. Ордер на склад был написан на [бланке] Комиссариата здравоохранения, каким образом был получен бланк, я не знаю.