Одинокий тролль, стр. 32

А если его ждет неудача? Мысль, что он может потерпеть поражение, была чужда троллю, но все-таки он был в состоянии представить себе такую возможность. Ширмаксу верили — по крайней мере, так было раньше, теперь, возможно, уже не верят! — в свою конечную, предопределенную Богом победу. Идея о том что судьба может быть переменчива и несправедлива, показалась бы ширмаксу ересью и, естественно не должна была посетить тролля. Однако он оказался свидетелем цепи невероятных событий, которые привели его хозяев к поражению и гибели. Следовательно, существовала возможность, что нечто подобное может случиться и с ним самим.

Но даже если он проиграет, человечество все равно погибнет. У тролля не было познаний в биологии, которые оставались монополией его хозяев, но он знал, как истребить человечество. Если другого выбора не останется, он утолит свою злобу, отомстив хотя бы одной из ненавидимых рас.

Если бы он был человекоподобным существом, то улыбнулся бы при этой мысли.

У него никогда не было имени, да и нужды в нем тролль не испытывал — до того, как обрел свободу. Теперь же, он полагал, пришло время выбрать себе подходящее имя. «Властелин», решил он, или попросту «Бог». Но если оба этих имени окажутся неподходящими, он возьмет себе третье.

И имя его будет: «Смерть».

Глава 9

Дик Эстон откинулся назад, положил пятки на нижнюю часть штурвала «Аманды», и принялся любоваться клубами дыма из трубки, уносимыми свежим ветерком. Старая, видавшая виды фуражка, украшенная золотыми листьями, защищала его лысину от солнца. Холодная пивная пена текла по алюминиевой банке, которую он держал в левой руке и от которой слегка мерзли пальцы. В общем, трудно было представить себе более спокойное и умиротворяющее зрелище.

Но выражение глаз Эстона, скрытых за солнцезащитными очками, было далеко не спокойным.

Он вынул трубку изо рта, отхлебнул пива и невесело улыбнулся, всем телом ощущая накопившуюся усталость. «Была и у меня когда-то молодость», — строго напомнил он себе. Тогда он был нахален и уверен в себе, переполнен энергией и способен не спать по несколько суток… Да, когда-то он гордился своими возможностями, почти верил в собственное бессмертие, но это было очень-очень давно. А потом жизнь всяко трепала его, хотя, можно сказать, трепала любя, ибо рядом с ним гибли не менее сильные и уверенные в себе молодые люди. И с каждой новой смертью он становился все менее самоуверен, а теперь вот с ужасом понял, как много времени прошло с тех пор, когда он считал себя молодым. Он знал, что здоров, крепок и хорошо тренирован — для своего возраста. Но в этом-то и заключалось существенное отличие между юным Диком и облысевшим Ричардом — прежде к словам о его здоровье и силе не надо было прибавлять «для своего возраста». Да, как ни крути, добавление это звучало как приговор.

Сколько он спал за последние две недели? Наверное, все-таки больше, чем кажется, раз ему еще удается держать глаза открытыми. Но не намного. Сначала погода была просто ужасной, потом накатило смятение «той ночи» — мысленно Эстон никогда не называл ее иначе, — вслед за которой начались утомительные хлопоты и выхаживание «пациентки»… Людмилы.

У нее ведь есть имя, напомнил он себе, — Людмила, и она больше не нуждается в уходе. Она была просто человеком, безумному рассказу которого Эстон полностью поверил. Именно из-за ее рассказа ему не удалось сомкнуть глаз всю прошлую ночь. Она сообщала все новые и новые подробности о бесконечной войне между людьми и кангами и о невообразимой погоне за «Огром», которая привела ее на его яхту.

Эти-то подробности и убедили его в конечном счете. Он имел большой опыт ведения допросов и хоть задавал немного вопросов, никогда еще за всю свою жизнь не слушал с таким напряженным вниманием. И ему не удалось заметить ни одного противоречия, ни одной несообразности в рассказе Людмилы. Он был поражен, что столь юная девушка имеет звание полковника, но слова ее доказывали, что это звание она носит заслуженно. Безусловно, она была старше, чем казалась. Когда она описывала гибель Девяносто второго дивизиона, на ее лицо легла тень горя, однако это горе притуплялось привычкой к утратам товарищей. Привычкой к смертям друзей. Он ясно видел это по ее лицу, по ее способности смеяться, несмотря на боль, — все это было ему знакомо. То же самое он видел на стольких других лицах… И на своем собственном тоже…

Течение его мыслей прервало появление Людмилы, которая, поднявшись по лестнице, высунула голову из люка. Ветер трепал ее каштановые волосы. Ее уверенный спокойный взгляд, так странно контрастировавший с юным лицом, остановился на Эстоне.

— Можно мне подняться наверх? — спросила она.

Непривычный акцент ничуть не уменьшал музыкальности ее голоса и не резал слух Эстона.

— Если вы в силах, — разрешил он, и она невесело улыбнулась его намеку на то, что случилось недавно.

Прошлой ночью запас ее энергии иссяк с устрашающей внезапностью, и она едва не потеряла сознание, повалившись на койку. Эстон толком не мог бы сказать, что больше изумляло его: жизненный напор Людмилы или ею моментальный упадок.

— Спасибо, — пробормотала она и выбралась на палубу.

На ней все еще не было никакой одежды, кроме футболки, едва прикрывавшей мускулистые бедра. Эстон решительно подавил внезапный прилив возбуждения.

— Вы умеете плавать? — спросил он.

— Довольно прилично. — Она окинула взглядом безграничный океанский простор и покачала головой. — Хотя вряд ли переплыву эту лужу.

— Ну, коли так, надевайте-ка вот это, — сказал он, протягивая ей спасательный жилет.

Она взяла его и принялась рассматривать, держа на вытянутых руках. Он начал было объяснять, что это такое, но замолчал, увидев, что после нескольких мгновений раздумья она надела жилет и затянула ремни.

— И вот эту штуку тоже, — добавил он, и она уверенно прицепила к жилету страховочный трос, который видела на Эстоне.

— Такое уж правило на борту, — объяснил он. — Когда вы находитесь на палубе, обязательно надевайте и то и другое. Может, вам кажется, что мы идем не слишком-то быстро, но если вы ненароком свалитесь за борт и вам придется догонять яхту вплавь, вы сразу почувствуете разницу в скорости.

— Слушаюсь, сэр. — Она улыбнулась, не сделав попытки возражать, понимая, что здесь ее опыт ограничен. Отлично, она умела не только приказывать, но и подчиняться. Эстон не мог бы сказать то же самое о некоторых офицерах, с которыми ему приходилось сталкиваться.

Она сидела напротив него, прислонившись к транцу, и полной грудью вдыхала морской воздух. Эстон с раздражением почувствовал, что завидует ее юности, и устыдился, поняв, что это чувство усиливается соблазнительностью ее голых стройных ног и футболкой, плотно облегавшей ее тело ниже спасательного жилета.

— Хорошо, — задумчиво промолвила Леонова. — Я всю жизнь хотела научиться плавать под парусом, но на Мидгарде было слишком много пыли, а когда я уехала оттуда, у меня уже не было времени.

— Иногда это может быть довольно утомительным занятием, но такие дни. как сегодня, вознаграждают за все труды, — заметил Эстон.

Тут он вспомнил, что держит в руке пивную банку, и показал ее Леоновой.

— Хотите пива? — спросил он.

— Нет, спасибо. К сожалению, я совершенно не переношу алкоголь.

Она улыбнулась странной улыбкой, и Эстон пожал плечами. Наступило молчание — спокойное молчание, в котором не было напряжения. Удивительно, как хорошо чувствовал он себя в обществе гостьи, прибывшей из инопланетного будущего!

— Вы решились поверить мне? — прервала она наконец молчание.

— Да, — без колебания ответил Эстон, и ее плечи чуть-чуть опустились.

Это показалось ему забавным, и он улыбнулся:

— А почему вы спрашиваете, полковник? Неужели вы думали, что я обращусь к местному знахарю, чтобы он изгнал из вас злых духов?

— Не то чтобы именно так, но… — призналась она. — Я попыталась представить себя на вашем месте и вообразить, что бы я думала. Результат получился не слишком утешительным.