Честь королевы, стр. 42

Кардонес нажал ее.

Целый бесконечный миг не происходило ничего. Потом маневры старшины Киллиана развернули правый борт «Бесстрашного» к ЛАКам. Всего на секунду… но ждавшим этой секунды компьютерам было достаточно.

По бронированному борту крейсера пробежала волна смертоносных вспышек – словно божье дыхание. Расстояние до цели было чуть больше четверти миллиона километров – почти в упор. Такую мощность не сдержали бы никакие грейсонские защитные стены, лучи прожгли их, как бумагу… а на каждый ЛАК пришлось по гразеру и два лазера.

В космосе брызнул дождь обломков – «Бесстрашный» разнес «Бэнкрофта» и его собратьев на мелкие кусочки.

Глава 16

– Насколько все плохо, Алистер?

– Достаточно плохо, мэм, – мрачно отозвался Алистер МакКеон. – У нас потеряны вторая ракетная и третья радарная секции. Это значит, что по правому борту в защите дыра. Тем же выстрелом задело передние импеллеры – отказали альфа-четыре и бета-восемь. Второй выстрел пришелся в двадцатый шпангоут и прошел через медотсек. Он выбил основные контрольные цепи третьей лазерной и четвертой ракетной секциям и попал во второй ракетный погреб. Про погреб можно забыть, третью лазерную и четвертую ракетную мы пока контролируем локально, восстанавливаем давление и делаем новые подключения, но мы потеряли тридцать одного человека, включая доктора МакФи и двух санитаров, и у нас есть раненые.

В его голосе чувствовалась боль, и Хонор разделяла ее, но они оба знали, что «Трубадуру» чертовски повезло. Потеря одного из носовых орудий и целого склада боеприпасов снизила его боеспособность, а разрушение третьей радарной секции оставило серьезный пробел в ее противоракетной защите. Но боевые возможности корабля пострадали куда меньше, чем следовало ожидать, да и людей могло погибнуть намного больше. Корабль искалечили, и до починки альфа-узла он был лишен носового паруса Варшавской, но все еще мог маневрировать и стрелять.

– Поперся туда как дурак, – с горечью продолжал МакКеон. – Если бы я хоть стенки поднял, может быть…

– Ты не виноват, – перебила его Хонор. – Мы не могли ожидать, что грейсонцы откроют по нам огонь, а даже если и могли, за повышение состояния боеготовности отвечаю я.

МакКеон сжал губы, но промолчал, и Хонор была только рада. Что бы ни происходило, им только не хватало обоим начать винить себя.

– Через пять минут я пошлю к вам Фрица Монтойю, – сказала Хонор, когда решила, что он немного успокоился. – Как только он решит, что ваши раненые стабильны, мы переведем их в наш медотсек.

– Спасибо, мэм. – Чувство вины в голосе МакКеона ослабло, но гнев остался.

– Но почему, черт возьми, они выстрелили? – спросила Элис Трумэн со своего окна разделенного экрана. В ее зеленых глазах чувствовалось изумление. – Это же безумие!

– Согласна.

Хонор откинулась в кресле, взгляд ее был жестким. Элис права. Даже если переговоры полностью провалились, со стороны грейсонцев было безумием стрелять по ней. Раз уж они боялись масадцев – то наверняка должны были понимать, что сделает с ними мантикорский флот после такой атаки!

– Мне это тоже кажется безумием, – мрачно продолжила она наконец, – но с настоящего момента я перевожу эскадру на военное положение. Я собираюсь подойти к Грейсону на расстояние выстрела и потребовать объяснений и отхода их флота. Я также собираюсь потребовать возможности переговорить с нашими представителями на планете. Если хоть одно мое требование будет отвергнуто или наша делегация хоть как-то пострадала, мы атакуем и уничтожим флот Грейсона. Все понятно?

Ее подчиненные дружно кивнули.

– Коммандер Трумэн, ваш корабль пойдет первым. Коммандер МакКеон, пойдете за нашей кормой. Далеко не отходите и подключитесь к радарам «Бесстрашного», чтобы прикрыть прореху в вашей обороне. Все ясно?

– Так точно, мэм, – в унисон ответили капитаны.

– Ладно, тогда все за дело.

– Капитан? У меня передача с Грейсона, – подала голос лейтенант Метцингер, и напряжение на мостике «Бесстрашного» заметно выросло. Прошло всего пять минут с момента засады, со стороны грейсонцев было бы глупо рассчитывать оправдать безумное нападение сообщением, отправленным еще до того, как их корабли открыли огонь.

Но Метцингер еще не закончила.

– Это от посла Лэнгтри, – добавила она, и Хонор удивленно приподняла бровь.

– От сэра Энтони?

– Да, мэм.

– Выведите на мой экран.

Хонор почувствовала всплеск облегчения, когда перед ней появилось лицо сэра Энтони, потому что за его спиной явно видна была стена кабинета в посольстве, а за стулом посла стоял Реджинальд Хаусман. Она боялась, что всех дипломатов арестовали грейсонцы; если они все еще в безопасности в своем посольстве, значит, ситуация не полностью вышла из-под контроля. Но потом она отметила мрачное, почти напуганное выражение лица посла. И где адмирал Курвуазье?

– Капитан Харрингтон, – голос у посла был напряженный. – Командный центр Грейсона только что заметил гиперслед, который, как я полагаю – как я надеюсь, – принадлежит вашей эскадре. Должен вас проинформировать, что система Ельцина патрулируется военными кораблями Масады…

Хонор напряглась. Неужели эти канонерки не принадлежали Грейсону? Но как тогда они сюда попали, и почему они?.. Записанное сообщение продолжало прокручиваться, и следующие слова посла разбили ход ее мыслей, как удар молотком по стеклу.

– Считайте любой встреченный корабль вражеским, капитан, и учтите, что в строю масадцев по крайней мере два – повторяю, два – современных корабля. По нашим оценкам, это пара крейсеров, предположительно хевенитской постройки. – Посол сглотнул, но он был офицером морской пехоты и не зря получил множество наград, и он мрачно продолжил: – Никто не догадывался, что у масадцев они есть, и четыре дня назад адмирал Янаков и адмирал Курвуазье вывели грейсонский флот им навстречу. Боюсь, что… «Мадригал» и «Остин Грейсон» погибли со всем экипажем – включая адмиралов Курвуазье и Янакова.

Хонор побелела. Нет! Адмирал не мог погибнуть – только не адмирал!

– У нас здесь серьезные проблемы, капитан, – продолжал голос Лэнгтри в записи. – Я не знаю, почему они пока ничего не предпринимают, но грейсонцам самим их не остановить. Пожалуйста, как можно быстрее сообщите мне о своих намерениях. – Лэнгтри закончил.

Экран очистился, и она уставилась на него, застыв в командирском кресле. Это неправда. Жестокая, злая ложь! Адмирал жив. Жив, черт побери! Он бы не умер. Он не мог умереть – он не мог так с ней поступить!

Но послу Лэнгтри незачем было лгать.

Она закрыла глаза, чувствуя тепло и тяжесть Нимица на своем плече, и вспомнила Курвуазье – таким, как она видела его в последний раз. Вспомнила лицо проказливого чертенка, блеск в голубых глазах. А за этими свежими воспоминаниями пришли другие, двадцать семь лет воспоминаний, и каждое резало глубже и больнее, чем предыдущее. Наконец, когда было уже слишком поздно, Хонор поняла, что так и не сказала ему, как она его любила.

А помимо потери ее мучения усиливало чувство вины. Она сбежала от него. Он хотел, чтобы она осталась, и отпустил только потому, что она настаивала. И из-за того, что «Бесстрашного» не было – ее, Хонор, не было здесь, – он вывел в бой единственный эсминец и погиб.

Это она виновата. Курвуазье в ней нуждался, а ее там не было – и это его убило. Хонор сама его убила, как будто сама выстрелила ему в сердце.

На мостике «Бесстрашного» воцарилось молчание, и все взоры обратились к женщине в капитанском кресле. В ее глазах чувствовалось потрясение последними событиями, начиная с внезапной атаки канонерок. Даже в глазах ее кота читалось отчаяние. Он присел на спинке ее кресла, поджав хвост и опустив уши, и только его тихий жалобный стон сопровождал катившиеся по щекам Хонор слезы.

– Какие будут приказы, капитан? – нарушил тишину Андреас Веницелос, и несколько человек вздрогнули, когда его негромкий голос прервал переживания капитана.