Костюм надувной женщины, стр. 23

— Собери братву, — приказал он Вентилю. — Всех, кто был на хате у Багажника. Через пять минут я выйду во двор.

Через пять минут Лаврентий с грозным не обещающим ничего доброго лицом и в сопровождении Камаза и Вентиля вышел во двор. Там уже стояли все участники ночного рейда. Главарь обвел суровым взглядом обвел свою банду, пытаясь проникнуть в душу каждого. Бандиты, хотя и не знали, в чем дело, почему-то сразу почувствовали, что виноваты, и опустили в землю лица. Это еще более усилило подозрение Лаврентия.

— Так, — тихо, но так, что его слышали все, сказал он, — значит, у пахана ссучить решили?

Никто ничего не ответил.

— Чего утухли, братки? — громко сказал Камаз. — Кто картину стибрил? Лучше сейчас скажите. Потом поздно будет.

Среди братвы раздался тихий ропот. Никто не понимал о чем идет речь.

— Объясняю, — Лаврентий все пытался угадать, кто из них способен на такое, — картины Багажника доставлены мне не все. Одна исчезла.

— Что за картина, Лавр? — крикнул один из ребят. — Не томи. Прежде чем на нас напраслину возводить, лучше объясни, что к чему.

— Пропала картина. Без рамы. На ней Дева Мария с младенцем. Кто ее видел? Кто ее грузил? Кто ее выгружал? Меня интересует все.

— Не было там картин без рамы, — крикнул кто-то. -Все в рамах были.

— И Девы Марии не было! — крикнул другой.

— Не было! — раздались согласные голоса.

— В натуре, не было.

— Багажник клянется, что картину взяли вы.

Из толпы вперед выскочил краснолицый бандит и со злостью прошипел:

— Ты что же, пахан, своим братанам, значит, не веришь, а Багажнику веришь? Так что ли? — Он грозно надвинулся на Лаврентия. — А знаешь, чем это тебе грозит?

— Тихо, Перец, не борзей! — перед краснолицым тут же стеной встали Камаз и Вентиль. — Отвали назад.

— А чего, он верно базарит! — тут же раздались согласные голоса. — Ты, Лаврентий, нас обижаешь!

— Ша! — Лаврентий поднял руку. — Кончай базар! Короче, братаны. Если мне до вечера кто картину принесет в руки, я тому десять кусков отсчитаю на месте. Но если, я сам у кого Деву Марию найду, тому… — Лаврентий не договорил, но зато красноречиво щелкнул ногтем большого пальца и провел им по горлу.

Братки с тихим ворчанием разбрелись. Но глаза у всех алчно горели, и они с подозрением смотрели друг на друга.

— Все, — сказал Вентиль, — теперь они землю рыть будут, а картину найдут.

— Столько баксов! И я бы землю рыл, — согласился Камаз. — Слушай, Вентиль, а может ты картину спер?

— Чего? — грозно спросил Вентиль.

Камаз впился в него глазами:

— Я видел, ты рулон под рубашкой прятал.

— Ах ты, сука! — заревел Вентиль и с кулаками набросился на Камаза. — Да я же тебе!

— Тихо, Вентиль, — остановил его Лаврентий. — Не шуми. А ты, Камаз, думай, что говоришь. Вентиль слишком туп, чтобы картину украсть.

— Понял, да? — Довольный Вентиль показал Камазу средний палец.

ЗАВТРАК ВТРОЕМ

Когда Багажник проснулся, а это было уже далеко за полдень, то сразу стал думать, как поступить с дочерьми Лаврентия. Все-таки небольшой червь сомнения подтачивал его сердце, и он решил допросить их поодиночке, чтобы до конца выяснить всю правду. Затем он решил позвонить Лаврентию и поговорить с ним. А когда разговор закончился, то у него уже не было никаких сомнений в подлинности девушек. Так что необходимость допроса отпала сама с собой. И Багажник решил просто пригласить обоих женщин на завтрак.

В столовую он вышел в длинном халате. Занял свое место и выпил стакан воды, как всегда делал перед едой.

— Орех! — позвал он своего помощника. — Веди сюда лаврентьевских девиц. Они чай тоже жрать хотят.

Через две минуты появились Вера и Марина. Они воспользовались гардеробом хозяина дома, в котором нашли массу женских вещей и обуви, все совершенно новое, упакованное или в коробках, так что были одеты и обуты. Да еще куда роскошнее, нежели в обыденной жизни. Багажник был хорошо воспитан. Он сразу встал, вышел им навстречу, взял обоих за руки и провел на места и усадил каждую в отдельности. При этом он рассыпался в комплиментах.

— Красавицы! Честное слово! Таких женщин в этой комнате еще никогда не было. Уж поверьте мне, в этом я разбираюсь. Ну как отдохнули?

— Великолепно, — сказала Марина и с жадностью осмотрела накрытый стол. — Ого! Просто как в санатории имени Дзержинского.

Багажник даже вздрогнул от такого сравнения.

— А вы что же там бывали? — осторожно спросил он.

— Увы, нет. Просто слыхала.

Вера ничего не сказала, однако не отводила с Багажника настороженного взгляда.

— А вы, уважаемая Вера Лаврентьевна, видно не отдохнули.

Вера чуть было не поправила Багажника, сказав, что ее отчество Павловна, но встретила стрельнувший взгляд Марины и вовремя прикусила язычок.

— Кстати, — продолжал весело щебетать Багажник. Он вернулся на свое место и вытер губы салфеткой, после чего принялся за огуречный салат с крабами. — Спешу передать вам привет.

— Привет? — удивилась Марина. — От кого?

— Как от кого? От папочки, разумеется. Он за вас волнуется, переживает. Но я его успокоил. Сказал, что все в порядке, что вам у меня в гостях нравится, и что вы не в обиде. Успокоил, так сказать, стариковское сердце.

— Вы очень любезны, — чтобы скрыть волнение, Марина наполнила стакан томатным соком и залпом его выпила. На губах у нее остались красные усы. — Огромное вам спасибо. Правда, Вера, мы благодарны?

— Да, очень, — прохрипела Вера.

Девушки переглянулись. В глазах у обоих стоял немой вопрос: «Он врет, или действительно звонил Лаврентию?»

— И давно вы гостите у Лаврентия Павловича? — Багажник кушал и на собеседниц особенно не смотрел, иначе бы его насторожили их переглядывания.

— Да мы вчера только приехали в Черноборск, — ответила Марина.

— И откуда, если не секрет?

— Из Кисловодска.

— Кисловодск! — обрадовался Багажник. — Какой чудный город! Вы знаете, я там бывал. В детстве, с родителями. Они возили меня на воды. Незабываемое время. Нарзанные ванны! Белоснежный Эльбрус! Красная горка.

— Ага, — добавила Вера, — а еще Большое и Малое седло.

— Да, да, — согласился Багажник и вдруг насторожился. — Так вы из Кисловодска?

— Да, — пробормотала Марина. — Оттуда.

— Отчего же у вас говор наш поволжский, а не кисловодский?

Марина поняла, что они сейчас попадутся:

— Так мы волжане и есть, — поторопилась она исправиться. Живем-то мы в Тольятти, а в Кисловодске были на отдыхе. На воды ездили, да по горам полазили.

— А, из Тольятти, тогда понятно. То-то я смотрю, что-то вы мне напоминаете. Тольяттинские девушки все красавицы, как на подбор. Я ведь там в молодости студенческую практику проходил. Там, можно сказать, моя карьера в гору пошла. Сколько мы тогда на Жигулях бабок делали! Сказать нельзя. Ну что ж, будем знакомы, землячки. Значит, решили навестить старика отца?

— Почему старика? — возразила Вера. — Папа еще совсем не старый.

— Очень даже хорошо выглядит для своих лет, — добавила Марина.

— Да это я так, фигурально выразился! — махнул рукой Багажник. — Вот у меня родители пожилые и даже очень. Я ведь, как это называется, поздний ребенок. Послушайте, девчонки, а какого рожна ваш папаша вдруг стал интересоваться живописью?

Вопрос был задан так неожиданно, что Вера и Марина растерялись.

— Живописью? — переспросила Марина.

— Да живописью.

— Никогда не замечала за папой этого. Хотя, видите ли, Петр, мы ведь очень мало общаемся с папой, и в сущности, совсем его не знаем. Так что, кто знает, может быть он любит живопись. Но во всяком случае, когда однажды он возил меня в Москву, я тогда еще была ребенком, я с великим трудом затащила его в Третьяковку. Так он там еле выдержал конца экскурсии, и все время зевал, так что мне даже стало неловко за него перед экскурсоводом.