Узники Тауэра, стр. 17

Видя, что его намерения не встречают одобрения короля, Мор весной 1532 года отказался от должности канцлера.

Выбор Кромвелем своей первой жертвы доказывает, что он умел различать политический вес врагов своей системы. Общественное мнение всей Европы считало Мора авторитетнейшим человеком в Англии. Его удаление от двора и молчаливое неодобрение новой системы управления оказывало большее влияние на умы, чем открытая оппозиция менее выдающихся людей.

Летом 1531 года Генрих VIII наконец внял совету Кромвеля – отвергнуть папскую юрисдикцию в деле о разводе. Последовало открытое изгнание Екатерины из дворца. В 1533 году король женился на Анне Болейн. В стране поднялся ропот, люди боялись, что «римский епископ проклянет всех англичан». Генрих VIII и сам сознавал опасность такого развития событий, поэтому в следующем году был принят акт о супрематии, провозглашавший короля главой англиканской церкви. Уолси был прав, когда говорил о жертвах, которые Генрих VIII был готов принести ради удовлетворения своего желания.

Новые полномочия короля потребовали торжественной клятвы на верность от всех его подданных. Мор находился у себя в Челси, когда его вызвали для дачи присяги. На минуту, только на одну минуту он готов был подчиниться, но эта минута слабости прошла. Монархия торжествовала победу над религиозной совестью народа, но ей пришлось столкнуться с совестью одного человека, и эту совесть она победить не смогла. Великая битва за свободу совести – борьба протестантов против Марии Тюдор, католиков – против Елизаветы I, пуритан [9] – против Карла I, индепендентов [10] – против пресвитериан [11] – началась в то мгновение, когда Мор отказался изменить своим убеждениям по воле короля.

– Благодарю Бога, – проговорил внезапно Мор, когда ранним утром присланная за ним лодка тихо плыла от его дома к Тауэру, – благодарю Бога за одержанную победу.

Во дворце ему подали текст новой присяги, но, как и ожидалось, он отказался подписать ее. Тогда ему предложили пройти в сад и хорошенько обдумать свой ответ. День был жаркий, и Мор сел на подоконник в одном из садовых домиков, откуда мог видеть толпу, собравшуюся во дворе. Даже мысль о близкой и неизбежной смерти не помешала его душе, полной жизни и любви к людям, с теплым юмором наблюдать за открывшимся перед его глазами зрелищем. «Я видел во дворе мистера Латимера, – рассказывал он потом, – он был очень весел, смеялся, и одного или двоих из придворных, которых он так игриво брал за шею, что если б это были женщины, я бы об заклад бился, что у него кровь заиграла».

Толпа внизу состояла главным образом из священников, ректоров и викариев, пришедших, чтобы дать присягу, которая для Мора была тяжелее смерти. Однако он не упрекал их в этом и не собирался перелагать свой крест на плечи других. Наконец его вновь призвали, чтобы услышать окончательный ответ, и Мор повторил свой отказ. Его тут же препроводили в Тауэр.

Но даже Кромвель долго не осмеливался пролить кровь Томаса Мора. Наконец предлог был найден. В 1534 году был принят закон о новом преступлении: отрицании титулов короля. Виновные в этом признавались государственными изменниками. Вслед за тем, в начале 1535 года, Генрих VIII принял титул «высшего на земле главы церкви Англии». Первыми жертвами этого закона, естественно, стали католические монахи и священники. А вскоре последовала и казнь Мора.

Долгое заточение не сломило его непреклонности, и согласно новому закону летом 1535 года он был отправлен на эшафот. Перед ударом палача Мор отвел свою длинную, отросшую в тюрьме бороду, чтобы ее не задел топор, и промолвил с грустной иронией:

– Жаль было бы обрезать ее, неповинную в измене.

Кардинал Фишер и Кентская Дева

Кардинал Джон Фишер, епископ Рочестерский, был наиболее заметным из духовных лиц, пострадавших в связи с делом о разводе короля. Будучи в ту пору уже глубоким стариком, он пользовался известностью как самый ученый и образованный английский прелат. Друг Томаса Мора и гуманистов, Фишер поддерживал задуманные ими церковные реформы и был одним из тех, кто защищал Генриха VIII от нападок Лютера. Но в качестве епископа римско-католической церкви он не одобрял разрыва с Папой и настаивал на оформлении развода только с санкции Ватикана. Это противостояние воле короля заставило его оказать поддержку Елизавете Бартон, или Кентской Деве, что, в конце концов, и привело епископа в Тауэр.

Елизавета Бартон была весьма чтима в народе – считалось, что ее устами вещает сам Господь. Эта психически нездоровая девушка, подверженная припадкам, открыто подала свой голос против развода короля с Екатериной и свадьбы с Анной Болейн. Она не побоялась послать Генриху VIII стихотворное описание своих видений и пророчеств. Король только посмеялся и сказал Кромвелю:

– Да, это стихи, и очень дурные. Это дело не ангелов, но глупой женщины.

Тем пока дело и кончилось. Но та часть духовенства, которая была фанатически предана Риму, решила извлечь пользу из пророчеств Кентской Девы. Ее поместили в монастырь и дали в руководители и наставники пятерых монахов во главе с отцом Бокингом. Под их надзором юная монахиня сделала потрясающие успехи в богословии и начала от имени ангелов и самого Бога говорить такие вещи, которые удивительным образом совпадали с мнением оппозиционно настроенных патеров и прелатов. Епископ Фишер не был замешан в святейший заговор, но, как правоверный католик, он плакал от радости, слыша пророчества Кентской Девы, и вполне сочувствовал педагогическому направлению отца Бокинга. А Елизавета Бартон не уставала повторять на разные лады, что Небо против развода, и умоляла короля спасти свою душу, бросив Анну Болейн и возвратясь к Екатерине. При помощи бродячих монахов эти слова разносились по стране, будоража умы.

Однако вскоре отец Бокинг и его духовная дочь перешли всякие границы. Генрих VIII получил новое послание от Кентской Девы, где помимо обычных обличений его намерений содержалось предсказание, что если он бросит Екатерину, то умрет через семь месяцев после этого богопротивного поступка, а дочь его, Мария Тюдор (объявленная теперь плодом прелюбодеяния королевы Екатерины и, следовательно, незаконнорожденной), взойдет на престол (эта вторая часть предсказания Кентской Девы впоследствии сбылась).

Угрозы пророчицы переполнили чашу королевского терпения. Елизавета и отец Бокинг были отправлены в Тауэр. Незамедлительно состоялся суд. Бедная пророчица в последнюю минуту созналась, что она простая, не вдохновенная свыше женщина, исполнявшая то, что ей приказывали делать святые отцы во славу Бога и церкви. Комната над воротами Холодной гавани, в которой жила Елизавета Бартон в ожидании приговора, на многие годы сохранила название Светлицы Монахини.

Епископ Фишер, который не раз публично давал, понять, что пророчества Кентской Девы исходят от Бога, был обвинен в содействии государственной измене. На суде он признал ложность пророчеств, но оправдывал себя тем, что искренне верил обманщице. Это соображение не было принято судьями во внимание. Кромвель заявил, что его преосвященство верил в истинность лжепророчеств, потому что хотел, чтобы слова Елизаветы Бартон оказались правдой.

Преступление Елизаветы и отца Бокинга было очевидно – они прямо угрожали королю смертью. Но с Фишером дело обстояло не так просто, и в глазах многих он являлся мучеником за веру. Тем не менее, восьмидесятилетний епископ был заключен в Тауэр как заговорщик. Его поместили в так называемый Крепкий Покой – верхнюю комнату Колокольной башни. Узник сильно страдал от холода и сырости, так как Колокольная башня располагалась над рвом с водой и постоянно была окутана туманом. Фишер жаловался Кромвелю на то, что его оставили без теплой одежды. Однако он не терял присутствия духа и присущей ему насмешливой иронии. Однажды Фишер спросил тюремного повара, почему тот вчера не принес ему обед.