Узники Тауэра, стр. 13

Между тем убийцы отнесли трупы вниз к воротам и, выкопав яму близ стены, положили туда оба тела и завалили яму землей и каменьями. Но Ричард III, сделавшийся из-за нечистой совести чрезвычайно суеверным, приказал перенести останки племянников в более приличное место и похоронить их по-христиански.

Долгое время место их захоронения оставалось неизвестным. После падения Ричарда III новый король Генрих VII уже не имел причин скрывать местонахождение этой могилы. По всей вероятности, дети должны были быть похоронены в освященной земле, поэтому раскопки велись не только на кладбище церкви святого Петра, но и в самом храме. Однако все попытки отыскать могилу окончились безрезультатно.

Тайна этого преступления была раскрыта только спустя двести лет. В царствование Карла II, когда Белая башня не служила больше королевским жилищем, а была сдана под королевский архив, рабочие проделывали здесь новый проход в часовню и неожиданно обнаружили под ступенями старинной лестницы, на большой глубине, детские кости. Король приказал исследовать их, и на основании отчета следственной комиссии эти кости были признаны останками убитых принцев. Ныне они покоятся в большой часовне, выстроенной Генрихом VII, рядом с гробницами английских королей.

Тюремные правила

К XV веку условия и правила содержания узников в Тауэре окончательно установились, и архивы королевской тюрьмы дают возможность описать их в главных чертах.

Все управление Тауэром находилось в руках констебля – обыкновенно человека благородного происхождения и высокого звания, – который жил в восточной башне, получившей название башни Констебля. За свои обязанности тюремщика он получал плату – поштучно за каждого узника: двадцать фунтов стерлингов за герцога и графа, десять – за барона, пять – за рыцаря. Простолюдины, в общем-то, не имели права находиться в Тауэре, и если они порой все-таки попадали туда, то это вызывало протесты констебля, вынужденного оплачивать их содержание из своего кармана. Сохранились письменные жалобы констеблей, что такой-то не имеет средств быть узником и его следует отпустить или перевести в другую тюрьму.

Содержание узников было делом самих узников. При заточении в Тауэр имущество опальных конфисковывалось в пользу короны, и государственное казначейство из этих средств выдавало констеблю деньги на питание, освещение и отопление для заключенных. Нельзя сказать, чтобы казна отличалась при этом особой щедростью, однако и морить узников голодом никто не собирался. При Ричарде II на содержание герцога отпускалось пять марок в неделю, графа – сорок шиллингов, барона – двадцать, рыцаря – десять шиллингов. Подобная же иерархия соблюдалась для лиц духовного звания; епископ, например, был приравнен в этом списке к барону. Если узнику дозволялось содержать при себе слуг, то для них назначали отдельную плату: еженедельный взнос на содержание капеллана герцога составлял шесть шиллингов и восемь пенсов, для дворянина свиты – три шиллинга и четыре пенса, прочим слугам полагался один шиллинг и восемь пенсов. Впоследствии эти средства увеличивались соразмерно уменьшению ценности золота. В царствование Эдуарда VI содержание герцогини Сомерсет с двумя фрейлинами и тремя слугами стоило восемь фунтов в неделю. Надо помнить, однако, что эти суммы раскрадывались тюремщиками, особенно деньги, отпускаемые на освещение и отопление.

Вторым лицом после констебля в Тауэре был наместник, получавший двадцать фунтов в год. При Генрихе VIII наместник сделался главным распорядителем тюрьмы и выстроил себе новый дом в парадном отделении замка, у Колокольной башни, получивший название Наместничьего дома. По обеим сторонам от него располагались небольшие дома двух его помощников. Все поступавшие в Тауэр узники первое время содержались в Наместничьем доме, пока для них готовили темницу в какой-нибудь из башен: одним из них отделывали будущее жилище по их собственному вкусу, другим, победнее, по вкусу наместника.

Со временем эта троица стала смотреть на средства, выдаваемые для заключенных, как на свои собственные и требовать деньги на содержание узников с них самих. Например, знаменитый Уильям Рэйли платил двести восемь фунтов только за свой стол.

Голые стены, дубовый пол, решетчатое окно и железная дверь – вот что давало государство узнику в период королевского абсолютизма. Стулья, столы, посуду, книги, белье, пищу, дрова, свечи – все это он должен был покупать сам через посредство слуг и поставщиков, которые стремились погреть на этом руки. Надо заметить, что, тем не менее, все это имущество вовсе не считалось собственностью заключенного и после его освобождения или смерти доставалось начальству Тауэра, согласно правилу, что заключенный не имел права ничего вынести из тюрьмы.

О том, как жилось узникам Тауэра в XV–XVI веках, можно судить на примере двух нижеследующих архивных дел.

Сэр Генри Уайт, владелец Элингтонского замка в Кенте, попал в Тауэр в последние годы войны Алой и Белой розы. Будучи приверженцем Ланкастеров, он провел здесь немало времени. В его деле сказано: «Он часто содержался (в Тауэре. – С.Ц.), и однажды его поместили в холодную и узкую башню, где он томился, не имея ни постели, ни одежды, ни пищи. Он умер бы с голоду, если бы Бог, пославший ворона питать своего пророка (святого Илию. – С. Ц.), не послал этому мученику во имя Бога и отечества кошку, которая его согревала и кормила. Я передаю здесь то, что слышал от тех, которым он сам рассказывал. Однажды в его темнице явилась кошка и как бы предала себя в его руки. Сэр Генри был очень ей рад, положил ее к себе на грудь, чтоб отогреть холодное свое тело и различными ласками снискать ее любовь. После этого она стала приходить к нему по нескольку раз в день и, когда могла, приносила ему голубя. Тогда он стал жаловаться тюремщику на холод и дурную пищу. Ответ был: „Я не могу ее улучшить“. – „Но, – сказал сэр Генри, – если я достану сам провизию, вы мне ее приготовите?“ – „Конечно“, – отвечал тюремщик и дал слово, которое и сдержал, так что время от времени узник мог питаться жареными голубями, которых ему доставляла кошка. Поэтому впоследствии сэр Генри Уайт, во дни своего счастья и могущества, всегда любил кошек, как многие любят болонок или легавых; вы, вероятно, не увидите другого его портрета как с кошкой…»

Действительно, в одной из портретных галерей Англии есть изображение Генри Уайта с его верной кошкой, держащей в лапах голубя.

Этот страдалец был подвергнут пытке, изобретенной самим Ричардом III, – при помощи щипцов, которые прикреплялись к нижней губе лошади, чтобы заставить ее смирно стоять, пока ей пускали кровь. Ричард III вообще очень любил укрощать этим орудием своих врагов. Однажды, подвергнув Уайта этой пытке и придя в восхищение от мужества узника, король воскликнул:

– Уайт, почему ты такой дурак? Ты служишь призраку. Твой господин (Генри Тюдор, граф Ричмонд, претендент на престол. – С. Ц.) – нищий изгнанник, брось его и переходи ко мне. Клянусь, награда будет хороша!

– Если бы я избрал вас в свои повелители, – отвечал Уайт, – то служил бы вам так же верно. Но граф, как он ни беден и ни несчастен, мой господин, и никакие пытки и соблазны не заставят меня изменить ему.

22 августа 1485 года Ричард III потерпел поражение от Генри Тюдора в битве при Босуорте. Королевская корона, найденная в кустах, была возложена на голову победителя, ставшего Генрихом VII, и верный Уайт мог убедиться, что он действительно служит не призраку. Утвердясь на престоле, Генрих VII сделал его баронетом, членом Тайного совета, лордом-казначеем, камергером и хранителем королевских сокровищ. Бывший узник Тауэра купил себе один из великолепнейших замков Кента, где и окончил свои дни в благоденствии и спокойствии, среди многочисленного семейства и полчища кошек.

Не столь счастливо закончилась история Томаса Гарда, третьего герцога Норфолка, попавшего в Тауэр семьдесят лет спустя, во времена Эдуарда VI.

Сэр Томас Гард был не только одним из первых аристократов Англии, но также дядей двух королев и близким родственником короля Генриха VIII. Он служил Англии в качестве королевского советника и представителя при иностранных дворах, на море и на поле битвы. Генрих VIII имел к нему такое доверие, что назначил его душеприказчиком при малолетнем сыне Эдуарде. Но злые языки наговорили Генриху VIII, лежавшему на смертном одре, что старший сын сэра Томаса, лорд Сюррей, искал руки принцессы Марии и выставил на своем щите герб Эдуарда Исповедника (который носили только особы королевской крови). Напрасно лорд Сюррей доказывал свое право на королевский герб генеалогическими изысканиями. Король приказал арестовать и отца и сына. Они были брошены в Тауэр отдельно друг от друга.