Скобелев, или Есть только миг…, стр. 25

– Не врагов я менять стремлюсь, а закоснелые планы наши, – вздохнул Скобелев. – Признаться вам со всей полной откровенностью? Не утерпел, каюсь, опять не удержался, и светлейшему князю главнокомандующему идейку одну все же подкинул. У вас нет карты? Ну, нет, так и черт с ней. В Румынию ведёт от нас железная дорога. Возле самого Дуная дорога эта пересекает реку Серет через Барбошский мост, который турки непременно взорвут, как только мы войну им объявим. Значит, абсолютно необходим дерзкий поиск. До объявления войны кавалерийский рейд для захвата Барбошского моста. Просто? Гениально просто: турки и опомниться не успеют, как мы…

Без стука распахнулась дверь, и вошёл коренастый мужчина с седоватой бородкой, в странном меховом пиджачке нерусского покроя, с медной бляхой корреспондента на левом рукаве. Снял мягкую шляпу, обнажив изрядную плешь, сказал по-английски:

– Видимо, мне суждено первым узнавать все главные новости. Так вот, император одиннадцатого прибывает в Кишинёв. А двадцать девятый казачий полк уже двинут к границе, за ним следуют селенгинцы. Передовой отряд поведёт личный адъютант главнокомандующего полковник Струков.

– Вот и война, господа [34], – князь перекрестился. – Откуда это все известно вам, Макгахан?

– Тайна корреспондента, – улыбнулся американец.

– И здесь меня обошли! – Скобелев с маху ударил кулаком по столу. – Ах, крысы штабные, боитесь скобелевской славы? Ну, ещё поглядим! Прощайте, господа!

– Куда же вы, генерал?

– К черту, к дьяволу, к Его Высочеству главнокомандующему, только бы на войну не опоздать!..

– Без высочайшего разрешения? – удивлённо поднял брови Насекин.

Но дверь за Скобелевым уже захлопнулась.

4

Дежурный адъютант ввёл Скобелева в кабинет главнокомандующего и тут же беззвучно вышел. Скобелев громко и ясно – все Романовы любили эту громкую ясность – доложил, но Николай Николаевич, мельком глянув на него и даже не кивнув при этом, оборотился к кому-то невидимому:

– Государь не простит нам напрасных жертв.

Из угла плавно выдвинулась фигура начальника штаба генерала от инфантерии Артура Адамовича Непокойчицкого [35]. Скобелев только сейчас разглядел его и молча поклонился.

– Напрасных жертв не бывает, коли все идёт по плану, Ваше Высочество.

Речь Непокойчицкого была гибкой, сугубо доверительной и проникновенной. Он никогда не повышал голоса, никогда не спорил и никогда не настаивал; он всегда словно только подсказывал, напоминая известное, забытое лишь на мгновение.

– Да, планы, планы, ты прав. Соблюдение планов и дисциплина – святая святых армии. Святая святых! – Бесцветные глаза главнокомандующего остановились на стоявшем у дверей Скобелеве. – Где ты был, Скобелев?

– Обедал, Ваше Высочество.

– С вином и с бабами? Знаю я твои солдатские замашки.

– С вином, но без баб, – резко сказал Скобелев.

Непокойчицкий остро глянул на него, из-за спины Николая Николаевича неодобрительно покачав головой. Осторожно взял со стола какую-то папку:

– С вашего позволения я хотел бы подумать над вашими предложениями, Ваше Высочество.

Это было сказано вовремя: великий князь уже выпрямился, начал багроветь и надуваться, готовясь разразиться гневом. Слова начальника штаба, сказанные спокойным, умиротворяющим тоном, переключили медлительный и тяжёлый, как товарный состав, ум главнокомандующего на другие рельсы.

– Да, да, предложения, предложения, – озабоченно сказал он. – Ступай. Мы все будем думать. Все.

Непокойчицкий вышел. Николай Николаевич строго посмотрел на дерзкого генерала, милостиво кивнул:

– Проходи и садись.

Скобелев прошёл в кабинет и сел, нимало не заботясь о том, что сам великий князь остался стоять и что широкие белесые брови его строго поползли навстречу друг другу при виде столь быстрого исполнения его же приказания. Однако на сей раз ему хватило здравого смысла не раздражаться.

– Государь недоволен тобой, Скобелев, – сказал он, огорчённо вздохнув. – Да, да, не спорь! Никогда не спорь со мной. Ты нестерпимо упрям, своенравен и способен вывести из себя даже моего брата. Кто разрешил тебе покинуть Кишинёв?

– Я полагал, что для этого достаточно согласия моей совести, Ваше Высочество.

– Ты генерал свиты Его Императорского Величества! Не забывайся, Скобелев.

– Именно это я и хотел бы напомнить Вашему Высочеству, – вспыхнув, сказал Михаил Дмитриевич.

Он хотел добавить что-то ещё, но усилием воли сдержал себя, упрямо продолжая сидеть. Николай Николаевич озадаченно посмотрел на него и нахмурился.

– Дерзок, – он ещё раз вздохнул. – Однако я желал бы услышать объяснения.

– Ваше Высочество, – умоляюще сказал Скобелев, – какой я ни есть, но я генерал боевых действий, а не светских салонов. Действий, а их нет. И пока не предвидится. В казачьей дивизии моего отца, при которой вы повелели мне состоять, осталось два полка: ингуши, как вам должно быть известно, отправлены с марша обратно в Одессу. И эти два оставшихся полка несут караульную службу. Вы предлагаете мне заняться разводом караулов, Ваше Высочество? Я исполню ваше повеление, но, осмелюсь заметить, без желания и страсти. Дайте мне хотя бы бригаду, хоть полк, хоть батальон, Ваше Высочество. Клянусь, я способен на большее, клянусь!

– У меня нет свободных полков и батальонов.

Усилием воли Скобелев заставил себя промолчать. Великий князь глянул на него, отошёл к большому, заваленному картами письменному столу и начал просматривать какие-то записи, сверяясь с картой. Потом спросил:

– Что перед нами, Скобелев?

– Передо мною стена, – хмуро ответил генерал.

– Я не шучу, – терпеливо пояснил главнокомандующий. – Перед тобой, возможно, и стена, а перед нами – Дунай. И вся Европа смотрит со злорадством, как-то мы через него перескочим. Подобной задачи ещё не приходилось решать ни одному главнокомандующему. – В голосе Николая Николаевича зазвучала тщеславная нотка. – Каковы турецкие укрепления? Где их батареи? Сколько у них орудий и какого калибра? Где расположены резервы, каково их количество и какова связь? Вот вопросы, которые необходимо изучить, чтобы ответить. Ты согласен со мной, Скобелев?

– Совершенно согласен, Ваше Высочество, – тотчас же откликнулся генерал, слушавший последние слова великого князя с особым вниманием. – Задача действительно чрезвычайно сложна, но мы обязаны решить её во что бы то ни стало. Громить Турцию предстоит здесь, на этом театре военных действий: на Кавказском фронте нет возможностей для широкого манёвра.

– Правильно, – одобрительно заметил главнокомандующий. – Я разделяю эту мысль.

– Есть идея. – Скобелев вскочил, подошёл к столу. – Разрешите глубокий поиск, и я привезу вам ответы на все вопросы.

– Какой ещё поиск?

– Разрешите форсировать Дунай вплавь во главе кубанской бригады, пока турки не создали сплошной линии обороны. Мы промчимся по всему берегу, нарушим их связь, разметем их батареи, спутаем им все карты…

– Ты сошёл с ума в Туркестанских песках, Скобелев! – рявкнул Николай Николаевич. – Это тебе не баккара. Кроме того, ты непременно утопишь всю бригаду в Дунае и сам потонешь на потеху турок и всей Европы!

– Я держусь на воде, как пробка от шампанского, а кубанцы умеют форсировать реки…

– Молчать!

Скобелев тяжело вздохнул. Великий князь погрозил ему пальцем, но потом им же милостиво провёл по карте:

– Вот твой участок, хоть ты и без должности. Строгий порядок, охрана, постоянное наблюдение за противником, рекогносцировки – все с тебя спрошу.

– Благодарю, Ваше Высочество, – уныло сказал Михаил Дмитриевич.

Главнокомандующий уловил его разочарование. Покачал головой с несоразмерно большим лбом:

– Нет, Скобелев, ты положительно мне непонятен. Положительно. Ступай в Журжу и сиди там, покуда не позову. И не смей своевольничать, слышишь?