Ольга, королева русов, стр. 17
— Кто же осмелится притронуться к дочери конунга русов, ставшего первым Великим Киевским князем? — невесело усмехнулся воевода. — Когда я вешал тебе на шею очередное ожерелье из белых кувшинок, мои руки были ледяными совсем не от холодной воды.
— Знаю, — тихо и требовательно шепнула она. — Идем. Идем, нас ждет опочивальня. Не супружеская — моя. И я согрею твои вечно ледяные руки…
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Были горячие объятья, смятые пуховики и смятые сердца Только не прозвучало ни одного слова, потому что ничего изменить было уже невозможно. И не просто потому, что оба имели семьи и священное таинство брачного обряда не подлежало никаким изменениям. Все было сейчас непросто, они это не только понимали, но и ощущали до физической боли в согласно бившихся сердцах.
Когда— то юный Свенди терял дар речи от одного взгляда горделивой и своенравной дочери Великого князя Киевского Олега. Со всем пылом нерастраченных мечтаний молодости он бросался за столь любимыми ею белыми кувшинками в самые черные омуты озер и заток, будто надеялся охладить в мрачных водах изматывающий его днями и ночами жар неистово стучавшего сердца Как он тогда мечтал спасти ее от гибели, уберечь от любой напасти, унести, умчать на бешеном коне, спрятать от всех и оберегать, всю жизнь оберегать от людского зла или внезапного гнева капризных богов. Нет, он не осмеливался ни на что надеяться -он мог лишь мечтать о чуде, ясно представляя себе, что чуда не будет никогда. А когда оно все же свершилось, он с горечью понял, что чудо опоздало. Что ее жаркие объятья теперь смертельно опасны и для нее, и для него, и в особенности для его близких.
А Ольга, гордая и гневная великая княгиня Великого Киевского княжества, думала сейчас не о том, что никогда никого не любила, кроме собственного отца, умершего таинственной смертью в расцвете сил. Она вообще ни о чем не думала и не могла думать в эти мгновения сладостной усталости. Она могла только чувствовать, и новые, никогда ранее не испытываемые ею чувства переполняли до краев все ее существо. Она не осмеливалась даже про себя назвать это ощущение счастьем, но понимала, что иного названия для него просто не существует. И еще одно — даже не чувство, а скорее предчувствие — шевелилось где-то в глубине ее души, но она гнала это предчувствие, потому что оно страшило ее своею непредсказуемостью.
Это предчувствие подсказывало ей, что единственный мужчина, которого она неосознанно любила всю жизнь, лежит сейчас рядом с нею.
Свенельд чуть шевельнулся, то ли поудобнее устраиваясь на ложе, то ли намереваясь встать.
— Не уходи, — еле слышно шепнула она. — Не уходи, мой Свенди. Ты — чародей, ты подарил мне небывалое счастье…
И снова были горячие объятья, снова неистово и согласно стучали оба сердца, и снова было молчание.
Наконец тугое тело княгини обмякло, дыхание стало ровным и спокойным. И Свенельд понял, что она задремала. Он ждал этого с нетерпением, потому что ему необходимо было подумать, осознать, что произошло, предположить, что может случиться, и прикинуть, как избежать огласки этого внезапного свидания через почти два десятка лет, потому что даже никем не подтвержденные сплетни о вдруг возникших новых отношениях между ними могли стоить ему головы. Ему или его детям. Он не представлял сейчас, кого или чего следует опасаться, но почему-то одно имя тотчас же всплыло на поверхность.
Кисан. Молчаливый и скользкий, как змея…
Пока Ольга чутко дремала, не погружаясь в глубокий сон, он думать не решался. Ее присутствие все еще сковывало Свенельда, как сковывало в далекой юности.
Он чуть шевельнулся, но Ольга по-прежнему осталась недвижимой, и дыхание ее не изменилось. Теперь он мог забыть, что неожиданно стал ее любовником, и вспомнить не столько о том, что он отец и муж, но прежде всего о том, что он полководец. А полководец должен отлично осознавать силы противника, даже если этот противник пока ему и не угрожает.
Итак, князь Игорь, сын Рюрика. Скорее жесток, нежели суров, скорее коварен, нежели вспыльчив, скорее лжив, нежели по-великокняжески прям. Све-нельд хорошо изучил его нрав по долголетней службе, принесшей ему воеводство. Должность первого воеводы, имеющего права, о которых и не мечтают воеводы рядовые. Он заслужил свои привилегии личной отвагой, собственным мечом и природным даром понимать, чего опасается противник.
И еще одно, может быть, решающее. Его с детства готовили к великокняжеской службе. Готовили, отлично зная, у кого ему придется служить. Служить более чем преданно: очень старательно и очень осторожно. Он собственным горем измерил всю непредсказуемость и всю черноту нрава своего будущего повелителя.
Его отец Сигурд, воспитанник самого Рюрика, личный друг князя Олега и боярин князя Игоря, не вернулся с княжеской охоты. И князь Игорь, главный участник этой роковой охоты, не мог или не желал что-либо объяснять. То ли под раненого вепря угодил его первый боярин, то ли в болоте утонул, а только тела отцовского с той охоты так и не привезли. И его жена Неждана вместе с детьми сразу же уехала в Псков. Под защиту псковского наместника Ставке Дружинного друга отца.
На руках Рюрика куда больше крови, чем на руках его сына, это Свенельд знал. Рюрик лично убил обоих его дедов: отца Нежданы, новгородского витязя Вадима Храбра и отца Сигурда, собственного соправителя Трувора Белоголового. Повинен он и в гибели матери Нежданы, жены Вадима Храбра, Забавы. Счет велик, все спуталось в единый клубок, который придется рубить. Клятвы верности связывали как конунга Олега, так и его друга Сигурда, но Рюрика все же нашла лихая позорная смерть. Это — великая тайна, о ней знают только старшие представители двух кланов: княгиня Ольга и он, Свенельд, сын Сигурда и внук Трувора Белоголового. Князь Игорь стал мужем Ольги, их руки отныне связаны не только клятвой, но и этим союзом, однако есть сыновья, которых это не касается. И его старший сын Мстислав исполнит долг, когда придет время и… И когда дочь Олега княгиня Ольга даст на то свое согласие. А если все же не даст, его сын Мстиша Свенельдыч все равно свершит то, что обязан свершить по обычаям кровной мести. Иного пути у него нет. Ни у кого нет иного пути, даже у князя Игоря. Его всегда и везде будет ждать лютая смерть с того дня, когда Свенельд все расскажет Мстише. Сын обязан оправдать свое имя.
Только сначала придется убрать Кисана. Он пронзительно хитер и подозрителен, и великий князь Игорь слушает его советы двумя ушами одновременно.
Впрочем, одного он никогда не расскажет ни сыну Мстиславу, ни даже княгине Ольге. Об этой тайне знают всего трое: он, Берсень и Ярыш. И клятва молчания надежно связывает им языки. По крайней мере пока жив великий князь Игорь.
Молодей красавец боярин, который был послан за Свенди. Берсенем и Ярышем в Псков, был молчалив, ленив и странно безразличен. Доставив мальчиков в Киев, поместил их в доме с охраной и велел ждать, когда великий князь найдет время распорядиться их судьбою.
— Гулять только по саду, — сказал он. — Челядь будет кормить, когда скажете.
И удалился.
По саду гуляли ровно один день. А уже на следующий Ярыш прицепил к поясу подарок отца и сказал:
— Я могу выйти, когда захочу.
— Тебя не выпустит охрана.
— Выпустит Еще вчера я сказал им, что оставлен боярином, чтобы приглядывать за вами.
— Ну, попробуй.
Ярыш попробовал, и его беспрепятственно пропустили за ворота. Он вернулся через час, рассказал, что видел, о чем слышал, и спросил:
— Может быть, я что-то должен узнать?
— Должен, — подумав, тихо сказал Свенди. — Узнай, не живет ли в Киеве боярин великого князя Стемид.
— Стемид?
— Он убил моего отца.
В тот раз Ярыш отсутствовал долго — друзья даже начали беспокоиться. Пришел к вечеру, уже после ужина, поел холодного мяса, которое припрятал для него Берсень, и только потом, когда Берсень ушел спать и они остались наедине, кратко доложил: