История с географией, или Жизнь и приключения географических названий, стр. 56

Америка лишилась президента Никсона, но обогатилась новым словом. Образным, злым. Уотергейт — вакханалия злоупотреблений, характеристика грязных махинаций людей, стоящих у государственного руля.

Прошло несколько лет, и в 1980 году республиканцы взяли своеобразный реванш. Билл Картер, брат следующего президента от демократической партии, Дж. Картера, был уличен в противозаконном получении крупных сумм и ценных подарков от одной арабской страны. Снова началось разбирательство. По примеру «уотергейта» оно получило название… какое бы вы думали? — Биллигейт.

В том же 1980 году, уже в Лиссабоне, разразился политический скандал, вызванный финансовыми махинациями тогдашнего премьер-министра Са Карнейру. И тогда же на страницах левой столичной газеты «Диариу» появился заголовок «Португальский уотергейт», под которым были обнародованы разоблачительные материалы.

Понятие «уотергейт» не позабыто по сегодняшний день, не «слиняло», а продолжает жить, ибо махинациям в мире капитала «несть числа».

Любопытная цепочка, не так ли?

А вот еще одна.

Ватерлоо. Слава Наполеона Бонапарта закатилась на снежных полях России. Его сокрушительное поражение спустя три года на поле знаменитой битвы под Ватерлоо сказалось и на судьбе всей Европы.

Тогда объединенные войска европейских стран одержали верх над армией Наполеона и заставили французского императора во второй — и уже последний — раз отречься от престола.

«Ватерлоо», «Это было настоящее Ватерлоо», «Ну и устроил он ему Ватерлоо» — это уже иносказательные выражения, которые могут быть связаны с каким-либо поражением, проигрышем, торжеством противника над побежденным.

По образцу Ватерлоо буквально через несколько лет окрестили словом Питерлоо кровавую расправу, учиненную английскими войсками на поле Питерсфилд в Манчестере над участниками митинга, требовавшими пересмотра избирательной системы.

Сити. У англичан сити — нарицательное обозначение крупного старинного города вообще. Название было перенесено ими — и стало топонимом, именем собственным — на восточную часть столицы. Обосновавшиеся в лондонском Сити национальные банки, контролирующие львиную долю капиталов всей Британии, офисы промышленных и торговых монополий, фондовая биржа и другие учреждения, воздействующие на экономику и финансы Великобритании, наделили слово Сити новым значением: символ британской финансово-промышленной олигархии.

За компанию

Аркадская идиллия. Топоним Аркадия явно одного корня с греческим словом Арктика и означает «медвежья сторона». Почему же название это стало символом счастливого края, где все живут в мире и благоденствии?

В Древней Греции Аркадия занимала внутреннюю гористую область полуострова Пелопоннес. Населяли ее не купцы, не мореходы, а пастухи, земледельцы и охотники, славившиеся чистотой нравов и гостеприимством.

Позднее французские придворные поэты XVII—XVIII веков сочинили сказку о счастливой земле Аркадии, где веселые ее обитатели ведут на лоне природы полную забав и радостей привольную жизнь.

Слащавые, приукрашенные картины якобы беспечного существования «людей природы» пришлись ко двору и в других европейских странах. Появились выражения Счастливая Аркадия, Аркадская идиллия, характеризующие, не без доли иронии, безмятежное бытие, не омраченную ничем дружбу, согласную семейную жизнь. Впрочем, судите сами, как распорядился топонимом мудрый и язвительный Гете. Фауст — Елене Прекрасной:

Увидеть Неаполь — и умереть. «Куском неба, упавшим на землю» назвали итальянцы Неаполь еще в начале XVI века. Метафору через три века повторил русский музыкальный критик и композитор А.Н. Серов, сравнив с Неаполем одно музыкальное произведение («с его лазурною прозрачностью и невыразимо обаятельною красотою звука…»).

Столица Кампаньи действительно прекрасна, и во все времена года туристы не устают любоваться приморским городом и Неаполитанским заливом.

Тем не менее у С.Г. Займовского возникло сомнение в надежности общеизвестной фразы. «Неаполь, бесспорно, красив, — согласился он в предисловии к своему справочнику „Крылатое слово“. — Но почему, повидавши его, надо умереть? Оказывается, — продолжает автор, — итальянское Veder Napoli e poi morir заимствовано из латинского Videre Napoli et Mori, то есть „видеть Неаполь и Мори“ (живописная деревушка близ Неаполя). Но топ по-латыни значит также „умереть“ — и вот на каком недоразумении выросла знаменитая поговорка!» Правда, на следующих страницах автор не столь категоричен в своем утверждении, полагая, что метаморфоза латинской поговорки «по-видимому» вызвана игрой слов.

В попытке выяснить изначальную форму и содержание крылатого выражения я, будучи в Италии, обращался к доброму десятку энциклопедически образованных людей, правда не лингвистов. Но синьоры после бурного обмена мнениями между собой заявили: «Посмотри Неаполь — и умри» — есть такая классическая фраза, а вот что касается Мори… Близ Неаполя — Везувий. Это вид! Это грандиссимо! Потрясающе, величественно! Неподалеку остров Капри. Это — беллиссимо! Неподражаемо, прекрасно! Мори? Не знаем под Неаполем такой ультраживописной деревушки. А Мори, что есть на севере в области Трентино-Альто-Адидже, ничем не примечательна».

В заключение один неаполитанец-острослов высказался в том духе, что если уж быть последовательным, то ныне следовало бы классическую поговорку перелицевать. Как? А так: «Посмотри на Неаполь, пока он не умер». Язвительно, но уместно. Краса и гордость Апеннин, прибрежная жемчужина Тирренского моря все чаще именуется городом трущоб, а залив, воспетый поэтами и сладкозвучными тенорами, превратился, по свидетельству одной из газет, «в жалкий затон, загрязненный нефтью, нечистотами и заводскими отходами».

Так на чем нам остановиться, чью взять сторону? Я лично, руководствуясь советом мудреца: «При сомнении — воздержись», повременил бы принять версию Займовского до более убедительных доказательств.

Волга впадает в Каспийское море. Выражение взято из рассказа А.П. Чехова «Учитель словесности».

Выведенный в рассказе учитель истории и географии, скучный и неинтересный человек, всегда, даже перед смертью, в бреду, «говорил только то, что всем известно: Волга впадает в Каспийское море… Лошади кушают овес…».

Употребляется иронически как образец избитых истин.

Громоздить Пелион на Оссу. В том фантастическом мире, в который помещали своих героев и богов древние греки, нередко разыгрывались кровавые битвы, подобные тем, что и на грешной земле меж смертными людьми.

По одному из вариантов мифа, некогда дети бога неба Урана и богини Геи, могучие титаны, посягнули на власть своего отца, свергли его и поставили на его место титана Кроноса.

Кроносу наследовал его сын Зевс, также низвергнувший своего отца. Этому пытались воспротивиться титаны, и они пошли войной на Олимп — местопребывание Зевса. Чтобы добраться до Олимпа, они взгромоздили одну на другую горы Пелион и Оссу, но битву таки проиграли. Зевс-громовержец сбросил их в глубь подземного царства — Тартар.

На основе мифа возникло выражение Громоздить Пелион на Оссу. Оно значит: предпринимать отчаянные попытки выиграть безнадежное дело, а также: затратить огромную энергию безрезультатно. «Фантазия громоздить Пелион на Оссу, чтобы достичь небес», — встретим в сочинении Г. Гейне «Романтическая школа».