Хозяева космоса, стр. 77

Глава шестнадцатая

Бартону оставалось жить какие-нибудь минуты. Роботы следовали за ним и вниз по лестнице, и в туннель. Кинсолвинг не осмеливался даже думать об их программе. Возможно, они станут преследовать его по всей поверхности Зета Орго-4, если получили такие инструкции от Камерона. Следующий поток игл вызвал пылевой душ из стены за спиной у Кинсолвинга. Инженер сделал единственное, что ему оставалось. Он еще раз задействовал аппарат, сжигающий мозги, и рухнул на пол, оглушенный шоком от резонанса. Ему показалось, что тело пронзают горящие натриевые колья. Кинсолвинг был убежден, что уже ослеп. Воздействие сжигателя мозгов закончилось, он ослабел и дрожал. Зрение вернулось, но боль не отпускала, роботы отбрасывали тени от падающего сверху света. Некоторые описывали над Кинсолвингом безумные круги, упорно стреляя иглами до тех пор, пока не пустел магазин. Другие пытались зарыться в пол. И находились еще такие, которые громоздились один на другого, их антенны плавились.

Кинсолвинг кое-как поднялся на ноги и боролся с головокружением, чтобы избежать смертоносных отравленных иголок, впивавшихся в ступеньки, в стены, в порог строения. Вернулось чувство самосохранения. Кинсолвинг начал изучать следы ног в пыли. На полу не виднелось никаких следов другого человека, который побывал в сарае с тех пор, как туда входил Кинсолвинг. Шатаясь, точно пьяный, Кинсолвинг вышел на свежий воздух. Слишком голубое солнце садилось за горизонтом, отбрасывая повсюду вокруг Кинсолвинга резкие тени. Он обошел сарай и всмотрелся в здание склада корпорации Межзвездные Материалы. Заходящее чужое солнце делало это здание качающейся коробкой темноты, только поблескивали отдельные вспышки на антеннах вдоль крыши. Кинсолвинг поднял сжигатель мозгов который включил в туннеле. Не надо было и открывать крышку, чтобы убедиться: аппарат разлажен. У него почти остановилось дыхание от острого смрада электронных компонентов. Кинсолвинг выбросил цериумный резонатор и решил убедиться, что у него все еще сохранился второй аппарат из украденных из грузовой клети. Он оказался в кармане Кинсолвинга.

– Вот и все, – произнес Кинсолвинг. – Вот и все доказательство, каким я располагаю. А что с ним делать? Предъявить Квикксу?

Это предположение Кинсолвинг сейчас же отбросил. Паук-полисмен – или каков там действительный пост Квиккса? – вовсе не обязательно поверит всему, что скажет ему «гуманоид» из чужого далекого мира. Одно только обладание Ящиком Наслаждений может быть достаточным основанием для тюремного заключения, если не чего-нибудь еще похуже.

– Что же теперь? – спрашивал он самого себя.

То здесь, то там сверкали блестящие огни космопорта, но они не предлагали никакого ответа на вопрос Кинсолвинга. Сжигатели мозгов лежали на складе, но Кинсолвингу неведомо, надолго ли. Если бы он был на месте Кеннета Гумбольта и нашел бы убитого Камерона (или хотя бы раненого) и множество часовых-роботов уничтоженными, то он бы немедленно избавился от любого контрабандного груза.

У Кинсолвинга не было ни малейшего представления, сколько времени потребуется на распределение аппаратов. Вся четверть миллиона их может быть отправлена дальше сегодня же ночью. Или завтра, или в следующие пять минут. Кинсолвинг может тут сидеть и наблюдать – и что? Что он может предпринять, чтобы остановить их? Невообразимое количество законного груза ежедневно появляется и исчезает со складов. Как он распознает контрабанду? Нужно что-то совершенно иное, чтобы покончить с Планом. Кинсолвинг пошел обратно к городу, здание консульства зафиксировалось у него в мозгу больше как направление, чем как цель назначения.

После наступления темноты городские улицы стали незнакомой и волнующей страной чудес. Повсюду светились разноцветные огни, странно подвижные, как маяки, пляшущие, колеблющиеся, привлекающие внимание, прячущиеся в сиянии и во тьме. Кинсолвинг чувствовал себя, точно турист, приехавший в метрополию, глазея во все стороны и пробираясь сквозь плотную толпу паукообразных.

После целого часа толкотни их покачивающаяся походка причиняла ему мало неудобства. Кинсолвинг приспособил к ним свой шаг и избегал столкновений с большинством местных жителей. И вскоре он обнаружил, что большинство прохожих подпрыгивало и продолжало путь поверху, используя качающиеся провода, выпуская из себя собственные нити, цепляясь за бока крутых шпилей – как пауки, какими они и были.

Интересно, думал Кинсолвинг, возбуждает ли он у них какое-то любопытство. Невозможно было это определить по тому, как пауки держали головы, поворачивая их под углом, немыслимым для человеческой шеи. Одежда Кинсолвинга висела лохмотьями, кровь стекала из многочисленных порезов и царапин, которые он получил. Ожоги на ногах и руках были видны всем, кто смотрел на него даже самым беглым взглядом. И Кинсолвинг мало что мог сделать, чтобы скрыть Ящик Наслаждений, поскольку его куртка превратилась в лохмотья. Но его не остановил ни один паук. Никто вообще не проявил к нему никакого интереса. И за это Кинсолвинг поблагодарил хотя бы ту небольшую удачу, что у него еще оставалась. Он устроился на том, что принял за садовую скамейку, и стал разглядывать травянистую лужайку с растущими на ней высокими деревьями. Прохладный ветер шелестел листьями, этот звук успокаивал Кинсолвинга и позволял ему расслабиться.

– Что же делать? – пробормотал он.

– Сколько? – донесся до него пронзительный голос сзади. Кинсолвинг вскочил, повернулся и оказался лицом к лицу с пауком, который смотрел ему прямо в глаза.

– Сколько – чего?

– За Ящик Наслаждений. Вы его так смело несете. Ящик у этой особи подвергся болезни и больше не дает радости, какую давал прежде.

– Батарейка села? – изумленно спросил Кинсолвинг. Аппарат, который он держал в руках, имел внутри источник энергии, достаточный, чтобы заставить ей переполняться десяток или больше роботов-убийц. Сколько же этот паук использовал свой Ящик Наслаждений? Или у него был более слабый экземпляр? Если отдать ему этот, понял Кинсолвинг, он может привести к смерти паукообразного.

– Долго не работает. За несколько дней умирает. Эта особь мечтает перезарядить Ящик Наслаждений. – Паук беспокойно переносил тяжесть тела с одной стороны на другую, челюсти у него безвольно висели под ротовым отверстием.

– Сколько он, по-вашему, стоит? – спросил Кинсолвинг.

– Пять дней.

– Неделя – семь дней, – сосчитал Кинсолвинг, даже не убежденный, что они торгуются.

– Пойдет. Дайте этой особи идентификационную карточку, Кинсолвинг ощупью вынул ту карточку, которую сделал ему компьютер консульства. Паук вытащил такую же и поместил ее поверх карточки Кинсолвинга. Прозвучало тихое, еле слышное жужжание, и паук вручил карточку обратно. Кинсолвинг приобрел недельное питание и жилье в обмен на сжигатель мозгов.

Кинсолвинг отдал пауку аппарат в пластиковой коробке, стыд жег его, когда он это делал. Он же собирался прекратить распространение этих коварных аппаратов. Но когда паук закачался на четырех задних ногах и жадно схватил коробку розовыми крошечными ручками, Кинсолвингу в голову пришла одна мысль.

– Я могу зарядить ваш мертвый Ящик Наслаждений, – предложил он.

Паук внимательно посмотрел на него и, наконец, покачал головой.

– Нет нужды, нет нужды. Хватит этого.

С этими словами паук начал отходить. Кинсолвинг глубоко вздохнул, потом последовал за пауком. Если бы паук уцепился за ленту, свисающую буквально с каждого шпиля в городе высоких башен, это бы оказалось куда труднее, чем он представлял.

Кинсолвинг пригнулся, когда увидел, как паук схватился за веревку и качнулся прочь и вверх, исчезая за деревьями. Кинсолвинг сначала подскочил, затем побежал, тяжело дыша. Паук у него над головой развлекался, скользя от веревки к веревке, висящих на деревьях на краю парка и десятиэтажным зданием на некотором расстоянии.

Человек наблюдал и заметил окно, за которым исчез паук. Кинсолвинг бегом помчался через оживленную улицу и вошел на первый этаж. Это оказалось вовсе не так безнадежно, как он думал. Хотя пауки не нуждались в пассажирском лифте, они использовали грузовые. Кинсолвинг поднялся на грузовом лифте на четвертый этаж и попал в коридор, полностью покрытый паутиной. Он счистил с себя несколько нитей, до крайней мере, попытался это сделать. Липкие нити приклеились к нему, и там, где касались незащищенной плоти, довольно сильно жгли. Кинсолвинг оторвал кусок ткани и освободился. Он сориентировался, отыскал ту сторону дома, которая выходила к парку, и решил, что вот это окно – или воздушная дверь без дверных панелей – и была та самая, куда вошел паук-наркоман.