Слэн, стр. 10

Глава 4

Для Джомми Кросса наступил длительный период перемежавшейся тьмы и душевной путоты, которые в конце концов смешались в серо-стальную паутину реальности. Он открыл глаза, чувствуя страшную слабость.

Он лежал в маленькой кроватке, глядя на грязный потолок с осыпавшейся во многих местах штукатуркой. Стены были шероховатыми, серыми, потемневшими от времени. Стекла в единственном окне были потрескавшиеся и пожелтевшие.

Он лежал, укрытый грязными лохмотьями, которые когда-то назывались серым одеялом. Из старого матраца торчала солома, и вся постель была пропитана затхлым, невыветрившимся запахом. И хотя он был очень слаб, он все же сбросил с себя тряпье и попробовал встать. Угрожающе загремела цепь, и мальчик почувствовал боль в правой лодыжке. Он лег на спину, тяжело дыша от напряжения и застыл. Он был прикован цепью к этой омерзительной кровати!

Тяжелые шаги вывели его из оцепенения. Он открыл глаза и увидел высокую изможденную женщину в бесформенном платье. Она стояла у двери, и ее черные глаза, похожие на две яркие бусинки, были устремлены на него.

— А-а…, — протянула она, — новый постоялец Гренни пришел в себя. Теперь, я думаю, мы можем познакомиться. Вот хорошо! Вот хорошо!

Она потерла свои маленькие ручонки.

— Мы прекрасно уживемся, не так ли, мой мальчик? Но ты должен будешь сам зарабатывать себе на пропитание. Гренни не потерпит лодыря на своей шее. Нет, сэр. Нам об этом нужно обязательно сердечно побеседовать. Да, да, — она с вожделением взглянула на него, — чистосердечно поговорить.

Джомми смотрел на старуху с каким-то отталкивающим очарованием. Когда-то худое, слегка сутулое создание ворча пристроилось на кровати у его ног. Он постарался как можно дальше отодвинуться от нее, настолько дальше, насколько это позволяла цепь. Его поразило то, что ему никогда прежде не приходилось видеть такое лицо, которое так соответствовало зловредному характеру этой карги, скрываемого за маской старой плоти. Он с отвращением сравнил ее сморщенную, яйцеобразную голову с вмещавшимися в ней мозгами и удивился их сходству. Каждая извилистая линия этого ужасного лица имела свой аналог в мозгу.

Видимо, его мысли появились в выражении лица, потому что она с неожиданной жестокостью произнесла:

— Да, да, мой мальчик. Посмотришь сейчас на Гренни и никогда не подумаешь, что когда-то она была известной красавицей. Ты и не подозреваешь, что мужчины когда-то боготворили белизну ее тела. Но не забывай, что эта старая ведьма все же спасла тебе жизнь. Никогда не забывай об этом, или Гренни выдаст тогда неблагодарного полиции. И как они будут рады, когда почувствуют слэна в своих лапах. Как это понравится им! Но Гренни так же добра к ним, как и они к ней. Первое правило у Гренни — делать то, что заблагорассудится.

«Гренни? Действительно ли это ее настоящее имя?»

Он рылся в ее памяти, стараясь найти в глубинах ее мозга настоящее имя. Но там были только туманные образы глупой, мечтающей о сцене девчонки, распутной, напропалую торгующей своим обаянием, потерявшей всякую честь, низведенной до уровня улицы, ожесточившейся и уничтоженной несчастьями. Ее истинная сущность была погребена в сточной яме творимого ею зла и гнусных помыслов. В ее памяти была бесконечная вереница краж, мрачный калейдоскоп еще более омерзительных преступлений. В ней было даже убийство, совершенное…

Содрогнувшись от увиденного, Джомми прекратил дальнейшие исследования этой изломанной души. Старая негодница склонилась к нему, ее глаза как-будто сверлили его.

— Это правда, — спросила она, — что слэны могут читать мысли?

— Да, — признался Джомми. — и я могу видеть, о чем вы думаете. Но в этом нет никакой пользы.

Она мрачно рассмеялась.

— Значит, ты не читаешь все мысли в мозгу Гренни? Гренни, могу тебя заверить, совсем не дура. Гренни очень умна, и она знает, как придумать, чтобы заставить слэна остаться и работать на нее. Его надо отпустить на волю, но он должен делать то, что нужно для Гренни. Будучи слэном, он поймет, что до тех пор, пока он не вырастет, эта каморка будет для него самым безопасным местом. Так что же, разве Гренни не умница?

— Я вижу, что у вас на уме, но я не хочу с вами сейчас ни о чем говорить, — зевая, сказал Джомми. — Когда мы, слэны, больны, а это случается не часто, мы просто спим и спим. То, что я сейчас проснулся, означает, что мое подсознание встревожилось и заставило меня проснуться, потому что ему показалось, что я в опасности. У нас, слэнов, много разных защит, кроме этой. Но сейчас я должен как можно скорее заснуть, а встану, скорее всего, уже здоровым.

Черные, как уголь, глаза расширились. Он увидел, что ее похотливый разум отступил. Она потерпела поражение в выполнении своей главной цели — немедленно нажиться с помощью своей добычи. Жадность уступила место жестокому любопытству, но намерения дать ему выспаться не было в ее мыслях.

— Это правда, что слэны делают из людей чудовищ?

Ярость охватила разум Джомми. Усталость как рукой сняло. Он сел на кровати, весь охваченный гневом.

— Это ложь! Это одна из самых ужасных небылиц, которые люди распускают о нас, чтобы мы казались чуждыми всему человеческому. Чтобы заставить каждого человека ненавидеть нас и убивать первого же встречного слэна.

Он в изнеможении откинулся назад, ощущая, как приступ ярости покинул его.

— Мои мать и отец были самыми лучшими изо всех живых людей, — сказал он, немного помолчав. — И они были ужасно несчастливыми. Однажды они повстречались на улице и увидели, что они слэны. До этого каждый из них вел одинокую жизнь, но никому они не причиняли вреда. Это вы, люди, являетесь преступниками! Отец не боролся изо всех сил, как он мог, когда его, как собаку, загнали в угол и убили выстрелом в спину. Он мог бы бороться! Он обязан был бороться! Потому что у него было самое ужасное оружие, которое когда-либо видел мир, — настолько ужасное, что он не отваживался носить его при себе из боязни, что мог бы им воспользоваться. Когда мне будет пятнадцать лет, предполагают, что я…

Он остановился, испугавшись своей неосторожности. На какое-то мгновение он почувствовал себя таким больным, таким усталым, что мозг его отказывался держать бремя мышления. Он только сейчас понял, что выдал величайшую тайну в истории слэнов, и если эта жадная старая карга выдаст его полиции в его нынешнем жалком состоянии, все будет потеряно.

Постепенно он стал дышать спокойнее. Он увидел, что ее ум не уловил смысл его откровений. Она фактически не слушала его, когда он говорил об оружии — потому, что в этот момент ее жадный мозг был слишком занят своими мыслями. Сейчас же он снова занялся своей жертвой.

— Гренни очень приятно узнать, что Джомми такой хороший мальчик. Бедной старой, полуголодной Гренни нужен молоденький слэн, который будет делать деньги для нее и для себя, конечно. Ты же не против того, чтобы немного помочь доброй старой Гренни, не так ли? — голос ее стал жестче. — Нищим ведь не приходится выбирать, знаешь ли.

Уверенность в том, что его тайна осталась в безопасности, подействовала на мальчика, как лекарство. Веки его закрылись.

— На самом деле я сейчас не могу с вами разговаривать, — прошептал он тихо. — Мне необходимо спать.

Он увидел в ее разуме, что она отнюдь не намерена оставлять его в покое. Ее ум уже понял, что может оживить пленника. Она резко заговорила, не из-за того, что ей было интересно, а ради того, чтобы не дать ему уснуть.

— Что такое слэн? Что отличает вас от людей? Где впервые появились слэны? Они были сделаны, не правда ли, — ну, как делают машины, а?

Мальчику самому стало забавно, как это могло рассердить его, если он давно понял, в чем состоит ее цель.

Смутно он осознавал, что телесная слабость лишает его нормального самообладания.

— Это еще одна из ваших выдумок. Я был рожден, как и любой другой человек. И мои родители тоже. Что было еще раньше — я не знаю.

— Твои родители должны были это знать, — старуха подгоняла его.