Знаменитые дела судьи Ди, стр. 10

Судья Ди, увидев его таким напуганным, едва сдержал улыбку, вспомнив, как он вел себя накануне, и спросил:

— Как вас зовут и как долго вы работаете там могильщиком?

— Этот старый человек по имени Тао… — начал седобородый, но стражники, стоящие по обе стороны, тотчас же закричали на него:

— Ты, собачья голова, неотесанная деревенщина! Как ты смеешь говорить «старый человек», обращаясь к его превосходительству? Ты что, не знаешь, что должен говорить «незначительный человек», обращаясь к своему судье? Вот всыплем тебе бамбуковыми палками, не глядя, старый ты или нет!

Облаянный стражниками, седобородый в великом испуге поспешно исправился:

— Этот незначительный человек достоин смерти. Я работаю могильщиком вот уже тридцать лет. Чем я могу служить вашему превосходительству?

Судья Ди приказал:

— Посмотрите на меня, узнаете ли вы своего судью?

Могильщик робко поднял глаза и, узнав судью Ди, почувствовал, как его душа покидает тело. Он несколько раз стукнулся головой об пол и взвыл:

— Этот незначительный человек заслуживает смерти! Вчера я не знал, что разговариваю с вашей честью. Но поверьте мне, впредь я никогда не буду грубить никому, пришедшему на это проклятое кладбище!

Услышав эти слова, стражники и другие помощники в суде догадались, что судья Ди сам начал тайное расследование. А судья Ди продолжал:

— А теперь расскажите мне в точности, при каких обстоятельствах был похоронен Би Цунь; расскажите, кто привез гроб и все, что вам известно об этом деле.

— Всякий раз, когда семья приходит на кладбище, чтобы кого-то похоронить, — начал старый могильщик, — мне дают двести медных монет зато, чтобы я вырыл могилу и соорудил над ней холм. В прошлом году, в те три дня, когда проходил праздник Большой пятерки, гроб привезли на кладбище две женщины. Они сказали, что умерший — Би Цунь из деревни и что одна женщина его мать, а другая вдова. Сначала я собирался зарыть этот гроб среди других могил. Но, когда я вырыл яму и собрался опустить туда гроб, Изнутри раздался какой-то звук. Меня это очень напугало, и я спросил женщин, уверены ли они, что их родственник действительно мертв и чем он болел. Прежде чем мать успела произнести хоть слово, вдова начала бранить меня и кричать, что это форменное безобразие, когда приличным людям мешают мирно похоронить своего покойника. Затем старуха тоже накинулась на меня. Мне было неловко ссориться с двумя женщинами, но, с другой стороны, я мог попасть в неприятное положение, если бы потом выяснилось, что этот человек умер не своей смертью, и потребовалось бы выкапывать гроб. Поэтому я выбрал заметное место, немного в стороне от остальных могил, и там похоронил умершего. Потом, правда, я каждую ночь слышал оттуда леденящие душу крики, которые не давали мне спокойно спать. Я вчера нагрубил вашей чести только потому, что смертельно боюсь этого места и не хотел там задерживаться. Вот все, что я видел и слышал. Но что касается смерти Би Цуня, тут я ничего не знаю. Прошу вашу честь о благосклонном снисхождении.

Судья Ди заявил:

— Что ж, можете возвращаться домой. Но смотрите, будьте готовы явиться на кладбище по первому зову.

Затем судья Ди выписал судебное предписание и приказал старшине Хуну тем же вечером отправиться в деревню Хуанхуа и привести госпожу Би и ее дочь, чтобы допросить их на дневном заседании суда. Отдан этот приказ, судья Ди удалился в свой личный кабинет.

Стражники, качая головами, роптали:

— В деревне Хуанхуа мы бываем по крайней мере раз шесть или семь в году, но об этом случае никогда не слышали! Конечно, у нашего судьи длинные уши! Но тут он что-то перехлестывает, ведь еще не раскрыто двойное убийство в деревне Шести Ли, а он уже схватился за новое дело! Ну и жизнь пошла! Скажите на милость, есть ли среди тех, кто замешан в этих делах, хоть один, из кого мы могли бы выжать несколько медных монет?

Вот так, перешептываясь между собой, они готовились сопровождать старшину Хуна в деревню Хуанхуа.

Глава 7. Госпожа Би отрицает, что ее сын был убит; судья Ди впервые допрашивает вдову Би Цуня

На следующее утро старшина Хун и два стражника, оставшиеся на ночь в деревне Хуанхуа, подошли к дому госпожи Би и громко постучали в дверь. Госпожа Би отозвалась изнутри:

— И кого это принесло в такую рань?

Она подошла, открыла дверь и, увидев снаружи трех высоких мужчин, быстро загородила собой проход, чтобы помешать им войти. При этом она недовольно произнесла:

— Вам, конечно, известно, что в этом доме нет хозяина, здесь живут только две бедные вдовы. Кто вы такие, что беспокоите нас в столь ранний час?

Один из стражников произнес:

— Мы пришли сюда по приказу, а, уж конечно, не для удовольствия! Нам самим было бы приятнее в такое время спокойно спать дома! Зачем, как вы думаете, мы вторгаемся в ваш убогий дом? Удовольствия ради? У нас имеется судебное предписание его превосходительства судьи, согласно которому старшина должен незамедлительно привести вас и вашу дочь в Чанпин для допроса на дневное заседание. Так что поторопитесь!

С этими словами он оттолкнул госпожу Би, и вся троица проникла во двор. Увидев, что дверь в одну из комнат открыта, они вошли и сели. Дверь соседней комнаты оставалась плотно закрытой.

Старшина Хун достал судебное предписание и сказал:

— Это официальное дело, не терпящее отлагательства. Где ваша невестка? Скажите ей, чтобы она собралась, ей придется пойти с нами в суд. Разговоры вам не помогут.

Госпожа Би, услышав, что они явились от имени окружного судьи, задрожала и взвыла:

— Мы никогда не делали ничего противозаконного, а вы хотите, чтобы мы предстали перед судом! Вероятно, кто-то из наших кредиторов подал жалобу, потому что мы еще не вернули им деньги? Пожалуйста, господа, сжальтесь над этим бедным домом! С тех пор как умер мой сын, мы едва сводим концы с концами. Как мы можем сразу же выползти из долгов после похорон? Хотя мы люди маленькие, нас еще никогда не унижали настолько, чтобы присылать за нами стражу, которая должна доставить нас в суд. Пожалуйста, господа, проявите человеческую доброту и вернитесь в суд без нас! Можете доложить судье, что мы быстро продадим нашу мебель и одежду и выплатим долги. Пожалуйста, проявите сострадание и не тащите нас в суд!

С этими словами госпожа Би горько разрыдалась. Старшина Хун, пожалев эту честную женщину, не без сочувствия произнес:

— Не волнуйтесь, ваши кредиторы не подавали никакого ходатайства. Наш судья только хочет встретиться с вашей невесткой и задать ей несколько вопросов. Вы лишь позовите ее, а затем мы вас оставим в покое, в суд же доставим только ее.

Но не успел он закончить, как госпожа Би воскликнула:

— Я не верю, что ваши люди действительно из суда! Сначала вы говорите, что мы обе должны идти с вами, а затем выясняется, что идти придется только моей дочери. Вы, наверное, похитители, которые, зная, что в доме нет мужчин, способных нас защитить, хотят обманом унести мою дочь? Знаю я вас, вы сначала надругаетесь над ней, а потом продадите в бордель! Но чтобы получить мою дочь, вам сначала придется убить меня!

И она кинулась к старшине. Терпение у стражников лопнуло, и они грубо оттолкнули ее, потом усадили на стул и сказали:

— Послушай, ты, старая женщина! Неужели ты настолько глупа, что не понимаешь, ведь старшина только по доброте своей хотел избавить тебя от явки в суд? И неужели ты не понимаешь, что этот вызов в суд подписан самим его превосходительством? Он что, скажешь, тоже фальшивый? Ты и в самом деле глупа! Неудивительно, что эта твоя невестка водит тебя за нос! Если бы наш мудрый судья не обнаружил это, твоя жизнь, вероятно, висела бы на волоске.

В этой суматохе никто не заметил, что во время этой перебранки боковая дверь отворилась и на пороге уже некоторое время стояла молодая госпожа Би, слышавшая каждое их слово.

— Мама, — сказала она наконец, — оставьте их в покое и дайте мне задать им несколько вопросов. Во-первых, у вас действительно только вызов в суд, а не приказ о нашем аресте? И во-вторых, ведь никто пока не выдвинул против нас обвинения, правда? Ни моя мать, ни я никогда не нарушали закон. Помните, что говорили древние: «Хотя стальной меч и остер, он не отрубит голову невиновному». Хотя судья, как и положено, обладает неограниченной судебной властью в этом округе, он не должен выдвигать неразумных требований. Когда при императорском дворе узнают о вдове, которая до самой смерти хранила верность мужу, правительство обычно сооружает в ее честь мемориальный храм, а высокие чиновники приносят жертвы каждую весну и осень. Нет никакой причины посылать стражников арестовывать нас, двух обездоленных вдов. Если судья хочет о чем-то нас спросить, ему стоит только дать знать об этом. Мы не совершили никакого преступления и не боимся заявить об этом публично в суде. Но мы не позволим тащить нас, как овец. А если вы поведете нас насильно, мы откажемся покидать суд до тех пор, пока дело полностью не прояснится, и тогда судья не сможет сказать, что мы не подчинялись его приказаниям!