Поэты и убийство, стр. 7

Не без тревоги размышлял он над тем, что за сюрприз припас ему к ужину коллега, ибо он с глубочайшим недоверием относился к своеобразному, озорному чувству юмора Ло. Одному небу известно, какая проделка у того на уме! Ло намекнул, что один из его гостей столкнулся с юридической проблемой. Вряд ли этим лицом мог быть академик или же придворный поэт. И тот и другой – известные писатели, занимающие высокие государственные должности и, несомненно, каждому из них под силу самостоятельно разобраться в любой проблеме, будь она юридической или иной. Оставался этот таинственный могильщик, у которого, видимо, неприятности. Ну что же, скоро он все узнает. Судья закрыл глаза.

Глава 5

Идя широким коридором присутствия, выходящим к резиденции Ло, судья Ди бросил случайный взгляд на добрую дюжину писарей, которые напряженно трудились со своими кисточками в руках за высокими столами, заваленными папками и бумагами. Ямынь – это административный центр всего уезда, а не только здание уголовного суда. Там регистрируют рождения, браки и кончины, куплю-продажу земельной собственности. Более того, Ямынь отвечает за сбор налогов, включая налог на землю. Когда судья проходил мимо зарешеченной двери зала в конце коридора, он увидел за распахнутой деревянной решеткой советника, согнувшегося над своим столом. Он не был знаком с Као лично, но, подчиняясь мгновенному побуждению, толкнул дверь и вошел в тщательно прибранную контору.

Као поднял голову и вскочил.

– Пожалуйста, присядьте, ваше превосходительство. Не могу ли я вам предложить чашку чая?

– Не беспокойтесь, господин Као. Не буду засиживаться, потому что меня ожидают в резиденции. Рассказал ли вам начальник Ло о результатах нашего осмотра места убийства Суна?

– Сударь, мой руководитель очень торопился встретить своих гостей. Он зашел на секунду и приказал мне сообщить управлению образования в столице об убийстве Суна и попросить об оповещении ближайших родственников.

Протянув проект письма судье, он также заметил:

– Я еще попросил управление узнать у семьи ее пожелания относительно погребения.

– Очень хорошо, господин Као. Пожалуй, для отчетности стоит еще добавить запрос о домашних обстоятельствах студента. Вернув записку Као, он заговорил снова:

– Господин Мен сказал нам, что это вы представили ему студента Суна. Вы хорошо знакомы с чаеторговцем?

– Да, сударь. Когда пять лет назад меня перевели сюда из администрации начальника округа, я встретился с господином Меном в местном шахматном клубе. Там раз в неделю мы играем. За эти годы я убедился, что это человек возвышенного характера. Пожалуй, консерватор, но отнюдь не заскорузл. И сильный шахматист!

– Будучи человеком старых правил, господин Мен, думаю, поддерживает в семье строгий порядок? Не было никаких слухов о тайных связях или…

– Никогда, сударь! Образцовый дом, сказал бы я. Я нанес господину Мену визит вежливости и имел честь быть представленным Старой даме, которая тогда была еще жива. В наших местах ее хорошо знали как поэтессу, сударь. А сын господина Мена весьма умный мальчик. Ему только четырнадцать, а он уже в старшем классе уездной школы.

– Да, господин Мен произвел на меня самое благоприятное впечатление. Ну что же, господин Као. Спасибо вам за информацию.

Советник сопровождал судью Ди весь путь до величественных ворот личной резиденции уездного начальника Ло. Судья уже собирался войти, как оттуда вышел широкоплечий военный. Он был в черном с красной окантовкой мундире, а длинные красные шнуры на его стальном шлеме указывали, что он сержант гвардии. За его спиной свисала широкая сабля. Судья было хотел осведомиться, не привез ли он важного послания от начальника округа, но остановился, заметив круглую бронзовую пластинку, свисавшую с шеи сержанта на цепочке. Это свидетельствовало, что он выполняет особое поручение, сопровождая в столицу преступника. Высокий воин стремительно пересек двор, опередив советника Као. Судья Ди на мгновение задумался, какого же важного преступника эскортируют через Чинхуа.

Он прошел к правому крылу первого двора и открыл узкую, покрытую красным лаком дверь, ведущую во двор, предоставленный начальником Ло в его распоряжение. Двор был невелик, но располагал всем необходимым, а окружавшая его высокая стена создавала атмосферу тихого уюта. Напротив просторной спальни шла галерея, двумя ступенями спускавшаяся к замощенному цветной плиткой квадратному двору. В его центре находился небольшой пруд с золотыми рыбками и каменной горкой позади. Судья на минуту задержался в галерее, под красными лакированными стропилами, чтобы полюбоваться очаровательной картиной. Из заросших мхом расщелин каменной горки росли нежные побеги бамбука и небольшой кустарник в ярко-красных ягодах. Над стеной сада шелестели ветви кленов из окружавшего резиденцию парка. Легкий ветерок колыхал листву, пылающую яркими осенними красками – красным, коричневым и желтым. Он подумал, что время приблизилось к четырем.

Повернувшись, судья открыл раздвижные двери с решетками красного лака и вошел в комнату, сразу же направившись к чайной корзинке на боковом столике: ему очень хотелось пить. К его огорчению, она оказалась пустой. Что же, это не имело значения, ведь его, конечно, угостят чаем те двое, к кому он теперь направится. Важнейшим вопросом сейчас было, следует ли ему переодеться. Оба, и академик и поэт, были старше его и по возрасту, и по положению, так что, строго говоря, ему следовало нанести им визит в парадном костюме. Но, с другой стороны, в настоящее время никто из них не занимал официального положения. Год назад ушел в отставку академик, а Чан оставил свою дворцовую должность, чтобы целиком посвятить себя подготовке полного издания своих стихотворений. Если бы судья посетил их в парадном костюме, они могли бы счесть это нахальством, намеком на то, что он, судья, все еще выполняет официальные обязанности, в то время как они уже нет. С тяжелым вздохом он припомнил старинную пословицу, что «безопаснее дразнить тигра в его логове, чем приближаться к высокопоставленному чиновнику». В конце концов решил одеться в лиловый халат с длинными рукавами, с черным широким кушаком и высокой квадратной черной шапкой. Он надеялся, что этот скромный, но достойный наряд получит одобрение. И вышел.

Судья уже обратил внимание, что, хотя на переднем дворе здания, включая его собственное, были одноэтажными, в остальных дворах у домов было по два этажа, причем вдоль вторых этажей тянулись широкие балконы. И он заметил на балконе одного из таких зданий в главном дворе много суетившихся слуг и служанок. Очевидно, они готовились в сегодняшнему вечеру. Он прикинул, что в доме его коллеги – по меньшей мере сто человек прислуги, и содрогнулся, подсчитав, во что обходится содержание этого дворца.

Он подозвал слугу, который сообщил ему, что начальник Ло уступил свою личную библиотеку, в левом крыле второго двора, академику, а придворному поэту отвел угловые покои в правом крыле. Судья приказал слуге проводить его сначала в библиотеку. Когда он постучал в дверь, украшенную тончайшей резьбой, из-за нее донесся низкий голос, ответивший:

– Войдите!

С одного взгляда судья увидел, что Ло превратил библиотеку в уютное убежище. Высокая комната было просторной, с широкими зарешеченными окнами; запутанный геометрический узор решеток отчетливо выделялся на фоне безупречно чистой бумаги окон. Вдоль двух стен тянулись плотно заставленные книжные полки, кое-где между ними оставались ниши, где были выставлены тщательно подобранные старинные чаши и вазы. Обстановка состояла из добротной мебели резного черного дерева со столешницами из цветного мрамора; кресла обиты красным шелком. По сторонам массивной скамьи у книжных полок стояли на эбеновых подставках большие вазы с белыми и желтыми хризантемами. На ней плотный широкоплечий мужчина читал книгу. Он отложил томик в сторону и, подняв одну из своих лохматых бровей, с любопытством посмотрел на судью Ди. Этот человек был одет в просторную ярко-синюю рубаху, открытую у ворота, на голове – черная шапочка, украшенная спереди круглой полупрозрачной нефритовой пластинкой. Длинные хвосты кушака ниспадали на пол. Его широкое, с тяжелыми скулами лицо было окружено короткими бакенбардами и коротко подстриженной круглой бородкой, как это было в то время модно при императорском дворе. Судья знал, что академику скоро исполнится шестьдесят, но в его черных волосах не было ни единого седого волоса.