Злой гений Нью-Йорка [Дело Епископа], стр. 22

Штемпель был от девяти часов утра и, как и первая записка, это письмо было опущено в ящик так же вблизи дома Дилларда.

Глава XII

НОЧНОЕ ПОСЕЩЕНИЕ

Вторник, 12 апреля, 10 часов утра

На следующее утро первые страницы столичных газет были посвящены сенсационным известиям, превосходящим все ожидания Маркхэма.

Весь город был погружён в страх и трепет, и хотя были попытки объяснить оба преступления странными совпадениями, а записки Епископа представить в виде шутки маньяка, все же большая часть публики была твёрдо убеждена, что какой-то новый убийца захватил город в свою власть.

Репортёры осаждали Маркхэма и Хэса, но те хранили молчание. Никому не было открыто, что разгадка таилась вблизи дома Дилларда, что пропал револьвер 32-го калибра. Газеты сочувственно отнеслись к Сперлингу как к несчастной жертве обстоятельств.

В день убийства Спригга Маркхэм собрал совещание в своём клубе.

Инспектор Моран из уголовного бюро и главный инспектор О'Брайен присутствовали на нем. Подробности убийств были выяснены, и Ванс указал причины, в связи с которыми он полагал, что решение этой задачи таится в диллардовском доме или вблизи него.

— Мы теперь в контакте со всеми лицами, обладающими достаточной информацией об образе жизни обоих жертв, что и сделало эти преступления возможными; единственный наш путь — это сосредоточить все внимание на этих лицах.

Инспектор Моран согласился.

— Только, — прибавил он, — ни одно из указанных лиц не представляется мне кровожадным маньяком.

— Убийца не маньяк в обыкновенном смысле слова, — возразил Ванс. — Вероятно, во всех других отношениях он абсолютно нормален. Я бы сказал, что у него блестящий мозг, кроме одного поражённого участка.

— Неужели такие гнусные преступления можно совершить без всяких мотивов? — спросил инспектор.

— Но мотив есть. Концепция преступлений имеет в своей основе какую-то ужасающую двигательную силу, проявляющуюся в форме сатанинского юмора.

Главный инспектор не принимал участия в этой части прений.

— Все эти разговоры, — веско произнёс он, — пригодны для газет, но не деловые. Нам же надо пользоваться всеми средствами, чтобы добиться юридических доказательств.

Окончательно было постановлено передать записки Епископа эксперту и постараться выяснить, кто печатал и где продавалась такая бумага. Решили вести систематические поиски свидетелей, которые были в парке утром между семью и восемью часами, и составить подробный доклад об образе жизни и знакомствах Спригга. Постановили также допросить почтальона, вынимающего письма из ящиков, в надежде, что тот запомнил конверты, адресованные в газету, и может указать, в какой ящик они были опущены.

Моран посоветовал поставить трех человек вблизи места убийства, чтобы следить за дальнейшими событиями и, может быть, за подозрительными поступками причастных лиц. Полицейский департамент и окружной следователь должны были работать рука об руку. Во главе следствия был поставлен Маркхэм.

На следующее утро Маркхэм и Хэс зашли к Вансу ещё до девяти часов.

— Так не может продолжаться, — сказал Маркхэм. — Если кому-нибудь кое-что известно, мы должны узнать это. Сейчас я расставлю силки, и черт с ними, с последствиями.

— Непременно натяни все нити, — возбуждённо сказал Ванс. — Только я сомневаюсь, что это нам поможет. Чтобы разгадать эту загадку, надо применить особые приёмы. Между прочим, я говорил по телефону сегодня с доктором Барстедом. Он разрешил нам поговорить с миссис Друккер сегодня утром. Но сначала я повидаюсь с ним. Мне хочется узнать побольше о патологии Друккера. Горбунами люди становятся не только при падении.

Мы сейчас же поехали к доктору и были немедленно приняты. Доктор оказался спокойным, утончённо любезным человеком.

Ванс тотчас же заговорил о деле.

— Мы имеем основания предполагать, доктор, что миссис Друккер, может быть, и её сын косвенно связаны с убийством Робина в доме Дилларда, и прежде чем приступить к допросу, хотели бы получить от вас — насколько, конечно, позволяет врачебная этика — кое-какие сведения о невропатологическом состоянии этих лиц.

— Пожалуйста, говорите яснее, сэр, — надменно сказан доктор Барстед.

— Мне говорили, — продолжал Ванс, — что миссис Друккер считает себя виновной в уродстве своего сына. Но мне кажется, что подобное уродство не всегда является результатом физических повреждений.

Доктор медленно кивнул головой.

— Совершенно верно. Сжатие позвоночника может произойти от вывиха, от удара. Но гниение позвонков обычно туберкулёзного происхождения; и туберкулёз позвоночника чаще всего случается в детстве. Часто он существует уже при рождении. Правда, какое-нибудь повреждение возбуждает скрытый процесс, поэтому возникло поверье, что удар сам по себе является причиной болезни. Горб Друккера, несомненно, туберкулёзного происхождения.

— Вы, конечно, объяснили миссис Друккер положение вещей?

— Несколько раз, но безуспешно. Дело в том, что какое-то извращённое стремление к мученичеству заставляет её цепляться за мысль, что она сама виновата в несчастье, постигшем её сына. Эта ложная идея сделалась её idee fixe.

— До какой степени, — спросил Ванс, — этот психоневроз подействовал на её рассудок?

— Трудно сказать, да я и не хотел бы заниматься обсуждением этого вопроса. Одно могу подтвердить: она, несомненно, больна, и мысли её смутны. По временам, конечно, я сообщаю вам под строжайшим секретом, у неё бывали галлюцинации, всегда касавшиеся её сына. Она готова на все для его благополучия.

— Мы очень ценим ваше доверие, доктор… А не логично ли было бы предположить, что вчерашнее её болезненное состояние вызвано страхом за его благополучие?

— Несомненно. Вне его у неё нет никакой эмоциональной или умственной жизни. Но был ли это страх реальной или выдуманной опасности, я не могу сказать. Она давно живёт на границе реальности и фантазии.

Наступило короткое молчание, затем Ванс спросил:

— А самого Друккера вы считаете ответственным за свои поступки?

— Так как он мой пациент и до сих пор я оставляю его на свободе, то вопрос ваш я считаю неуместным, — холодно ответил доктор.

Маркхэм заговорил властно.

— У нас нет времени подбирать выражения, доктор. Мы ведём следствие о ряде отвратительных преступлений. М-р Друккер причастен к одному из них, до какой степени — мы не знаем. Но наш долг узнать.

Первая реакция доктора была воинственного характера, но он сдержал себя и ответил прежним снисходительным тоном.

— Есть несколько степеней ответственности. Ум м-ра Друккера слишком развит, как это часто бывает у горбунов. Умственные процессы у него обращены, так сказать, внутрь себя, а недостаток нормальных физических реакций часто ведёт к заблуждениям. Но у м-ра Друккера я не заметил ничего, указывающего на это. Он очень раздражителен и склонён к истерии, но такое психическое состояние свойственно его болезни.

— В чем заключается его отдых?

— В детских играх, я полагаю. Такие забавы часто нравятся калекам. Не имея нормального детства, он хватается за то, что даёт ему возможность до некоторой степени пополнить детские переживания. Эти детские забавы и удерживают в равновесии его чисто умственную жизнь.

— А как относится миссис Друккер к этим играм?

— Очень их одобряет. Она часто, перегнувшись через стену, смотрит на детскую площадку в Риверсайдском парке, когда он там забавляется. И всегда возглавляет детские праздники и обеды, устраняемые её сыном в их доме.

Через несколько минут мы ушли. Хэс каким-то испуганным голосом спросил:

— Великий Боже! Во что это дело обратится?

В доме Друккеров нам открыла дверь высокая полная немка, заявившая нам, что м-р Друккер очень занят и никого не принимает.

— А все-таки вы доложите ему, — сказал Ванс, — что следователь желает поговорить с ним.