Смерть Канарейки, стр. 34
– Так, так. И все же почти все, кто знал Канарейку, почему-то выбрали ночь понедельника для каких-то тщательно скрываемых поступков. Странновато, а? Скил пытается уверить нас, что он был погружен в карточную игру. Кливер – если верить ему на слово – колесил где-то по дорогам. Линдквист хочет, чтобы мы представляли себе его в заботах о страдалице. А Мэнникс, как я случайно узнал, провалился со своим алиби. Ясно, что все они занимались чем-то, что хотят скрыть от нас. Что же это такое? И почему они все как один выбрали ночь убийства для таинственных дел, о которых не осмеливаются даже упоминать, чтобы освободить себя от подозрений? Вторжение ифритов, что ли, произошло в эту ночь в городе? Разразилось ли над миром проклятие, влекущее людей к темным грязным делам? Не обошлось ли тут не без вмешательства Черной Магии?
– Я ставлю на Скила, – упрямо заявил Хэс. – Я узнаю профессиональную работу. Вы не можете избавиться от отпечатков пальцев и заключения профессора относительно отмычек.
Маркхэм находился в мучительном замешательстве. Я знал, что его уверенность в виновности Скила была в некоторой степени поколеблена теорией Ванса о том, что убийство было тщательно подготовлено хитрым и умным человеком. Но теперь он, казалось, был готов вернуться к точке зрения Хэса.
– Я признаю, – сказал он, – что Линдквист, Кливер и Мэнникс не могут внушить веры в свою невиновность. Но, поскольку все они одинаково подозрительны, сила подозрения против них как-то рассеивается. В конце концов Скил – это единственный логический кандидат на роль душителя. Он единственный, у кого были мотивы для убийства, и он единственный, против кого есть хоть какие-то доказательства.
Ванс устало вздохнул.
– Да, да. Отпечатки пальцев, следы отмычки. Вы так легковерны, Маркхэм. В квартире найдены отпечатки пальцев Скила, поэтому Скил задушил леди. Так чертовски просто. Зачем еще беспокоиться? Все ясно – дело решенное. Послать Скила на электрический стул – и все! Это эффектно, но искусство ли это?
– В своем критическом рвении вы подрываете наше обвинение против Скила, – раздраженно заметил Маркхэм.
– О, я допускаю, что обвинить Скила очень остроумно. Это так дьявольски остроумно, что у меня не хватит духу это отрицать. И все же, Маркхэм, это неверно.
Хэс сидел неподвижно. Он угрюмо нахмурился. Сомневаюсь даже, что он слышал обмен мнениями между Вансом и Маркхэмом.
– Вы знаете, мистер Маркхэм, – сказал он, как будто пытаясь уловить какую-то неясную мысль, – если бы можно было доказать, как Скил пробрался в квартиру Оделл и ушел оттуда, у нас было бы готовое обвинение. Я не могу этого выяснить – это то, что меня останавливает. Так, я думаю, что надо бы позвать архитектора – осмотреть эти комнаты. Дом старый, бог знает когда был построен и, может быть, там есть ходы, которых мы не знаем.
– Господи помилуй! – Ванс уставился на него в саркастическом восхищении. – Вы становитесь романтиком. Скрытые ходы, потайные лестницы, двери посреди стен. Так? О, господи! Сержант, остерегайтесь кино. Оно погубило много хороших парней. Попробуйте пока оперу – она более скучна, зато менее порочна.
– Ладно, мистер Ванс, – Хэсу самому, наверное, не нравилась мысль об архитекторе. – Но раз мы не знаем, как Скил вошел туда, мы должны знать, как он туда не входил.
– Я согласен с вами, сержант, – сказал Маркхэм. – Я сейчас же вызову архитектора. Он позвонил Свэкеру и дал необходимые указания.
Ванс вытянул ноги и зевнул.
– Все, что нам сейчас надо – это Жемчужину Гарема, несколько амуров с веерами из пальмовых листьев и немного музыки.
– Вы все шутите, мистер Ванс. – Хэс зажег новую сигару. – Но даже если архитектор ничего не найдет, это меня не убедит.
– Моя жесткая вера обращена к Мэнниксу, – сказал Ванс. – Не знаю, почему это, но он не очень приятный человек, и он что-то скрывает. Маркхэм, не смейте отпускать его, пока он не расскажет нам, где он был в понедельник ночью. И не забудьте таинственно намекнуть на манекенщицу.
ГЛАВА 20
НОЧНОЙ СВИДЕТЕЛЬ
(пятница, 14 сентября, 3 ч. 30 мин. дня)
Мэнникс приехал меньше чем через полчаса. Хэс уступил ему свое место и направился к большому креслу у окна.
Ванс уселся на маленький стол справа от Маркхэма, тут он мог сбоку наблюдать за Мэнниксом.
Было ясно, что мысль о вторичной беседе вовсе не казалась Мэнниксу приятной. Его маленькие глазки беспокойно обшаривали комнату, на мгновение задержались на Хэсе и в конце концов остановились на лице прокурора. Он держался еще более настороженно, чем во время своего первого посещения, в том, как он приветствовал Маркхэма, наряду с грубостью сквозило некоторое замешательство. Вид Маркхэма вовсе не располагал к тому, чтобы держаться с ним вольно. Это был суровый непоколебимый прокурор, жестом пригласивший Мэнникса садиться. Мэнникс положил трость и сел на краешек стула, неестественно выпрямив спину.
– Я не совсем удовлетворен тем, что вы сообщили мне в среду, мистер Мэнникс, – начал Маркхэм, – но я думаю, что вы не заставите меня применять решительные меры, чтобы выяснить, что вам известно относительно смерти мисс Оделл.
– Что мне известно? – Мэнникс выдавил из себя улыбку, которая должна была быть обезоруживающей. – Мистер Маркхэм! Мистер Маркхэм! – Он казался еще притворнее, чем всегда, когда простер руки. – Поверьте мне, если бы я знал что-нибудь, я бы сказал вам – конечно, сказал бы.
– Очень рад это слышать. Ваша готовность облегчает мне задачу. Тогда, пожалуйста, скажите мне прежде всего, где вы были ночью в понедельник?
Глаза Мэнникса сузились, обратившись в две сверкающие черные точки, но он не пошевелился. После паузы, казавшейся нескончаемо долгой, он заговорил:
– Мне сказать вам, где я был ночью в понедельник? А зачем мне это делать? Может быть, меня подозревают в убийстве, а?
– Сейчас вы вне подозрения. Но ваше явное нежелание отвечать на мои вопросы действительно подозрительно. Почему вы не хотите сказать мне, где вы были?
– У меня нет никаких причин скрывать это от вас, понимаете? – Мэнникс пожал плечами. – Мне нечего стыдиться – абсолютно нечего… Мне надо было посмотреть в конторе массу отчетов за зимний сезон. Я пробыл в конторе до десяти часов. Потом, в половине одиннадцатого…
– Все в порядке! – резко вмешался Ванс. – Не нужно больше никого впутывать в это дело.
Он сказал это очень выразительно, и Мэнникс украдкой стал изучать его, пытаясь понять, скрывается ли что-нибудь за его словами. Но он не смог ничего прочесть на лице Ванса. Однако предупреждения оказалось достаточно, чтобы остановить его.
– Вы не хотите знать, где я был в половине одиннадцатого?
– Не совсем, – сказал Ванс. – Мы хотим знать, где вы были в полночь. При этом можно никого не называть, кто видел вас в это время. Если вы скажете правду, мы будем это знать.
Он сам принял вид мудрой таинственности, о которой говорил Маркхэму утром. Не нарушая обещания, данного Элис Ла Фосс, он посеял сомнение в душе Мэнникса.
Прежде чем тот успел ответить, Ванс встал и перегнулся через стол прокурора.
– Вы знаете некую мисс Фризби – живет на 71-й улице, еще точнее, в доме 184, еще точнее – в доме, где жила мисс Оделл; что бы быть совсем точным – в квартире № 2. Мисс Фризби была раньше вашей служащей. Обаятельная девушка, по-прежнему благосклонная к своему бывшему шефу, то есть к вам. Когда вы видели ее в последний раз, мистер Мэнникс? Подумайте, прежде чем ответить. У вас есть время на обдумывание.
Мэнникс использовал свое время. Прошла целая минута, прежде чем он заговорил.
– Что, я не имею права навестить леди, да?
– Конечно, можете. Почему же в таком случае вас беспокоит вопрос, касающийся этого?
– Меня беспокоит? – Мэнникс с заметным усилием изобразил улыбку. – Мне просто интересно, что у вас на уме, когда вы спрашиваете меня о моих частных делах?
– Я вам это скажу. Мисс Оделл была убита в понедельник около полуночи. И никто не входил и не выходил через главный подъезд, а боковая дверь была заперта. Пройти в ее квартиру можно было только через квартиру № 2, а никто из знакомых мисс Оделл, кроме вас, никогда не посещал квартиру № 2.