Экстази, стр. 40

— Je suis une booler, — хихикает Эрик.

— Да нет же, Ллойд, — дуется Воан. — Я только говорю, что ты здесь не член клуба. Ты гость. И за тебя отвечают те, кто тебя привел. Вот и все, что я хочу сказать.

— Ага… все путем… — мычит Эрик.

— Это как тот клуб, куда ты ходишь, Ллойд. Тот клуб на Венью. Как он называется?

— «Пьюр».

— Да, точно. Вот представь, ты в «Пъюр», а тут я должен прийти, и ты меня записываешь…

— В качестве гостя, — фыркаю я. Ох как мне становится смешно от этой мысли. Старина Эрик тоже заходится. Похоже, нас обоих сейчас выпрут.

— В качестве гостя… — вот и Воана прихватило. И тут я подумал, как я набрался. Смешлейтенант Бигглс навис над угрюмым метрополисом Сучьего города… Старина Эрик начинает подхрюкивать, а Воан продолжает: — В качестве дорогого гостя братца Ллойда в одном из клубов, им посещаемых…

Нас вдруг прерывает клокотание Эрика, который слегка наблевал на стойку. Тут сразу же крепыш в блейзере и со значком подбегает к нему и хватает его пинту:

— Все, хватит! На выход! На выход! Воан выхватывает у него кружку:

— Да нет, блин, совсем не на выход, Томми.

— Нет, твою мать, все! Все, — веско заявляет крепыш.

— Не надо тут подбегать к нам и кричать, что «все», — говорит ему Воан, — потому что это совсем не все.

Я стучу Эрика по спине, помогаю ему подняться и веду беднягу в сортир.

— Яшно, как божий жень, — слышу я его шипение, он едва успевает хватить воздуха между приступами рвоты. Полный унитаз наблевал.

— Все нормально, Эрик, все в порядке, дружище. Ничего страшного, — утешаю его я. Я почувствовал себя, точно в Резарекшн, успокаивающим Вудси после его припадка, но только теперь я здесь в боулинг-клубе с этим старым придурком.

Мы отвезли Эрика домой. Он жил в старом доме, его дверь выходила прямо на улицу. Мы прислонили его к этой двери, позвонили и отошли в сторонку. Открыла женщина, которая затащила Эрика внутрь, захлопнув за собой дверь. Я услышал звуки ударов и крики Эрика из-за дверей:

— Не надо, Бетти… прости, Бетти… не бей меня…

После этого мы пошли обратно к Воану. Обед уже, конечно, остыл, да и Фиону наша видуха не радовала. Мне не хотелось ничего есть, но я покусал чего-то с наигранным энтузиазмом.

Мне было тяжело и неловко, и я ушел пораньше — хотелось прогуляться до порта. Проходя по Лит Уоку, я увидел на противоположной стороне Злобную Сучку. Я перешел улицу.

— Куда направляешься? — спросил я.

— Да иду обратно к тебе. Звонила Соло, он хотел, чтобы я кое-что ему принесла. Да ты нажратый!

— Ну, немного да.

— Спидболов достал? Я молча взглянул на нее.

— Не-ет… еще с человечком не встречался. Наткнулся тут на одного. — Вдруг на меня напал внезапный ужас. — А где Жертва?

— У тебя.

— Черт!

— В чем дело?

— У нее же булемия! Она ведь сожрет мои запасы! Зачем ты оставила ее там одну!

Мы поспешили ко мне, где Жертва уже сожрала и выблевала три кочна цветной капусты — все, что я припас для супа миссис Маккензи.

Мне пришлось идти к азиатам за дорогими и уже несвежими ингредиентами — но ладно, они меня иногда здорово выручали с алкашкой, — и потом я целую вечность полупьяный готовил этот суп. У Сучки было несколько бумажек с кислотой, которыми она расплатилась со мной вместо налички, которую мне задолжала.

— Поосторожней с этим, Ллойд, вещь что надо.

Она немного поигралась с деками в наушниках. Должен признать, Злобная Сучка не так уж плоха, похоже, у нее имеются способности. Я заметил, что в пупке у нее кольцо, которое выглядывало из-под короткой майки.

— Клевое колечко, — прокричал я ей, она подняла в ответ на это оба пальца вверх и слегка станцевала со странной, уродской улыбкой. Если бы в голливудском отделе спецэффектов могли воспроизвести эту гримасу, многие бы там смогли на этом подняться.

Жертва сидела и рыдала перед телевизором. Она курила не останавливаясь. Единственное, что я от нее услышал, было:

— Сигареты есть, Ллойд… — однотонным, хриплым голосом.

В конце концов они ушли, и я отнес кастрюльку миссис Маккензи. Я собирался на выходные в Глазго встретиться с дружками. Я ожидал этой поездки с нетерпением, уж слишком меня достал Эдинбург. Вот только я обещал своему дружку Друзи, что помогу ему завтра утром, мне, конечно, здорово не хотелось, но это будет работенка за наличные, а мне нужны денежки на выходные.

7. Хедер

Счастливые семейства.

Мы с Хью и мои папа и мама. Хью с папой говорят о политике. Отец защищает государственное здравоохранение, а Хью заявляет, что нам нужно:

— …общество, построенное на персональной ответственности каждого. У людей должен быть выбор, где им лечиться и какое образование получать.

— Знакомая софистика консерваторов, — замечает папа.

— А по-моему, нам всем пора посмотреть в лицо реальности: социализм старого толка, как мы представляли его раньше, давно уже почил в бозе. Сейчас необходимо примирить людей с противоположными интересами, признавая их различия; взять самое лучшее из левых и правых идеологий.

— Тем не менее, боюсь, я все равно останусь с лейбористами…

— Да и я тоже, и всегда их поддерживал.

— Только ты, Хью, — новый лейборист, — вступаю я в спор. Мама бросает на меня неодобрительный взгляд. Хью ошарашен:

— Как это?

— Да, ты — новый лейборист. Как Тони Блэр. Что одно и то же с консерваторами. Хотя Мэйджор, возможно, был даже левее Блэра. А он — просто более ядовитая версия Майкла Портилло [прим.15], и именно поэтому он пойдет гораздо дальше.

— По-моему, Хедер, все это не совсем так просто, — отвечает Хью.

— А по-моему, нет. Что лейбористы предлагают рабочему классу в случае своего возвращения? Ничегошеньки.

— Хедер… — утомленным голосом начинает Хью.

— Думаю, что все равно проголосую за лейбористов, — говорит отец.

— Сейчас что они, что тори — никакой разницы, — заявляю я им всем.

Хью смотрит на мать, слегка закатывая глаза, словно извиняясь за мое поведение. Мы молчаливо соглашаемся сменить тему, и отец подытоживает:

— А что, разве было бы лучше, если бы у нас было одно мнение на всех?

Остаток вечера проходит без приключений. В машине по дороге домой Хью оборачивается ко мне:

— Кто-то сегодня выступал с большевистской прямотой.

— Я всего лишь сказала, что думаю. Что, нужно из этого целую историю раздувать?

— Я лично никакой истории не раздувал. А вот ты — да. Зачем было вести себя так агрессивно?

— Я не вела себя агрессивно.

— Разве что чуточку, моя сладкая, — качает он головой с улыбкой. Сейчас Хью так похож на пай-мальчика, и я готова убить его за ужасную нежность, которая пробуждается во мне вопреки всему.

— Ну ты и телка, крошка, — произносит он голосом гангстера-американца, хватая меня за колено. Внутри у меня все содрогается, и я рада, что вся нежность куда-то улетучилась.