Курс русской истории (Лекции LXII—LXXXVI), стр. 50

Заемный банк

Но при первом же приступе к поправлению запущенного заглазного хозяйства помещик наталкивался на кучу затруднений в недостатке оборотного капитала, в бесконечных тяжбах о межах, земельных захватах и беглых, в юридической неурядице крепостных отношений, а больше всего в собственном невежестве. Законодательство подавало помещику-хозяину руку помощи как умело. При дороговизне частного кредита, доходившей до 20%, по указу 7 мая 1753 г. открыт был в 1754 г. государственный Дворянский банк с основным капиталом в 750 тысяч рублей (около 5 миллионов на наши деньги) из шуваловской винной прибыли; помещик мог брать под залог недвижимого имения единовременную ссуду до 10 тысяч рублей из 6% с уплатой в 3 года.

Генеральное межевание

С целью упорядочить дворянское землевладение, донельзя запутанное разновременными законами и неразумной практикой, предпринято было генеральное межевание по межевой инструкции 13 мая 1754 г., с межевыми экспедициями из штаб— и обер-офицеров и геодезистов со строгими правилами о проверке прав владения и владенных крепостей, об уничтожении чересполосицы, о раздельном размежевании совместных дач и т.п. Но межевание, начатое с Московской губернии, раздразнило дворянский муравейник, возбудило ожесточенное противодействие владельцев, вызвало между ними бесчисленные тяжбы и, наконец, было приостановлено.

Указ о беглых

Страшно расстраивали помещичье, как и государственное, хозяйство крестьянские побеги: это был бич, которым правительство и землевладельцы наказывали самих себя за произвол и неразумие. Судебные места были завалены исками о беглых, их архивы — указами о побегах. Сенат не умел или не позаботился выработать удобного порядка судопроизводства по этим делам. Старое Уложение предписывало искать и выдавать беглых по писцовым и переписным книгам 1620—1640-х годов. В деревне Коломенского уезда писцовая книга 1627 г. записала беглеца Сидорова. Сто лет спустя сыщик владельца этой деревни излавливал где-то в воронежской степи крестьянина по фамилии Сидоров и приводил в суд, как потомка беглеца. Судья спрашивал приведенного, происходит ли он от Сидорова 1627 г. Тот из страха говорил, что происходит, и его отдавали истцу. Но у соседа в деревне по той же писцовой оказывался свой беглец Сидоров: он хватал только что выданного и приводил в суд, где этот крестьянин, не зная, кому он достанется, на такой же вопрос судьи отвечал, что он и от этого Сидорова происходит. За «переменные речи» — пытка: знай тверже свою восходящую линию. В 1754 г. по настоянию императрицы Сенат наконец постановил выдавать беглых по сказкам первой ревизии, не восходя дальше 1719 г. Разорению рядового дворянства от крестьянских побегов особенно помогала его старшая братия, знать, отнимавшая и укрывавшая в своих деревнях его крестьян. При Петре I она еще боялась указа, и в 1722 г., когда велено было под страхом тяжкого наказания и огромного штрафа (до 400 рублей на наши деньги за каждый год пользования беглой душой) возвратить присвоенных крестьян, она в испуге просила командиров выслать обобранных ею дворян из полков в столицу для частного с ними соглашения, чтобы не жаловались. После Петра вельможное пристанодержательство стало смелее.

Расширение крепостного права

Упорядочивая и укрепляя дворянское землевладение и душевладение, законодательство расширяло и самое крепостное право. Впрочем, здесь закон только освящал практику, давая мало новых норм, а практику паутиной ткал помещик, как податной сборщик и опекун крестьянского хозяйства. Судебно-полицейская власть помещика обогатилась указом 6 мая 1736 г., предоставившим ему определять меру наказания крепостному за побег; указом 2 мая 1758 г., обязывавшим, точнее, уполномочивавшим помещика наблюдать за поведением своих крепостных; наконец, указом 13 декабря 1760 г. о праве помещиков ссылать крепостных в Сибирь на поселение с зачетом их за рекрутов, а потом (по указу 1765 г.) даже в каторжную работу «за предерзостное состояние». Вместе с тем закон все более обезличивал крепостного, стирая с него последние признаки правоспособного лица. Помещик торговал им, как живым товаром, не только продавая его без земли людям всякого звания в рекруты, но и отрывая от семьи; закрыт был единственный законный выход из неволи добровольной записью в солдаты; крестьянин не мог обязываться векселями и вступать в поручительства; наконец, в начале царствования Екатерины II крепостные потеряли право жаловаться на господ. Помещики вместе с таким строителем общества, каким был Сенат, могли считать все эти важные права и преимущества сословными дворянскими привилегиями и пользоваться ими в этом смысле. Но юридическая норма, поступая из законодательной мастерской в житейский оборот, получает от него особый жизненный смысл, часто независимый от мысли законодателя и им не предусмотренный. Такой непослушной толкованию переработкой закона жизнь обороняется от самоуверенной опеки недальновидной власти. На деле эти сословные привилегии были правительственными полномочиями, даже не связанными с правом земельной собственности, потому что они возлагались и на управителей дворцовых и казенных крестьян, и самое право дворянской собственности поглощалось этими полномочиями, претворяясь из института гражданского права в государственное учреждение. Это превращение сказывалось в том, что крепостным правом правительство подметало сорные классы общества: так, указами 1729 и 1752 гг. велено было беглых, бродяг и безместных церковников отдавать в крепостную зависимость помещикам, которые согласятся платить за них подушную подать. Расширяя крепостное право до полномочий полицейской власти, законодательство подошло к мысли, потом им покинутой, — о необходимости обеспечить правильное пользование столь широким правом; такого обеспечения оно искало в обязательном образовании. Отсюда настойчивость, с какою требовалось от дворянства обучение: в этой повинности не допускалось послаблений. Поступление в кадетский корпус не было обязательно, да он и не мог принять всех дворянских подростков. Для не попавших в него указ 1737 г. установил порядок отбывания учебной повинности. Недоросли от 7 лет являлись для записи к герольдмейстеру или губернаторам, причем их определяли в начальные школы, бедных с «жалованьем», какое получали школьники из солдатских детей. Взятым для домашнего обучения предстояли еще три учебные явки по достижении 12, 16 и 20 лет, когда их последовательно испытывали в чтении и письме, потом в законе божием, арифметике и геометрии, наконец, в фортификации, географии и истории. После того их определяли в службу с правом на более или менее быстрое производство в чины, смотря по успехам в науках; не выдержавших второго экзамена отдавали в матросы без выслуги. Двум первым испытаниям подвергались и недоросли, которых отцы оставляли дома для хозяйства. Указ говорит о необходимости для сельского хозяина знать арифметику и геометрию и не ждет никакой пользы в домашней экономии от того, кто никакого радения не показал в изучении таких нетрудных и полезных наук.

Монополизация крепостного права

В XVII в. право владеть землей и крепостными принадлежало всем служилым людям «по отечеству», без различия чинов. Роспись служилых фамилий, составленная по отмене местничества, так называемая Бархатная книга, установила фамильный состав наследственно-служилого сословия, получившего при Петре звание дворянства и облеченного правом личного землевладения с крепостными людьми. Прекращение поместного верстания, выслуга потомственного дворянства обер-офицерским чином, смешение поместий с вотчинами, как и смешение холопства с крепостным крестьянством, появление фабричных и заводских крестьян и другие меры сословного законодательства Петра спутали установившиеся понятия как о составе дворянства, так и о пространстве права личного населенного землевладения. Между тем важные правительственные полномочия, принимаемые за сословные заманчивые привилегии, возбуждали потребность в точном определении этого состава и пространства. Но законодательство не выработало твердых норм по этому предмету — то хотело видеть в крепостном праве фискальное средство, то сословную привилегию: в 1739 г. оно запретило приобретать крепостных людям, у которых не было деревень, а в ревизской инструкции 1743 г. разрешило писать крепостных за солдатами и приказными из-за платежа подушной. Накоплялись разноречивые указы, а Сенат еще более запутывал дело произвольными их толкованиями и неумелыми применениями. Так, одни указы позволяли посадским владеть дворовыми, другие запрещали. Некоторые такие владельцы сами просили отобрать у них дворовых, затрудняясь платить за них подушную. Но Сенат, ссылаясь на дозволительные указы, отказал в просьбе, превратил дозволение в приказание, право в повинность. В шляхетских проектах 1730 г. заходила речь о необходимости составить новую роспись, своего рода канон «подлинного» шляхетства, установив точные признаки принадлежности к сословию и условия приобщения к его правам. Три разряда лиц недворянского звания в большей или меньшей мере и с неодинаковой законностью пользовались правами душевого и земельного владения: 1) несвободные боярские люди и архиерейские и монастырские слуги, 2) свободные люди, положенные в подушный оклад, купцы, посадские и казенные крестьяне, к которым причислены были и однодворцы, полудворяне и полукрестьяне, 3) служилые люди, не дослужившиеся до обер-офицерского чина и впоследствии получившие звание личных дворян. Целым рядом указов (1730, 1740, 1758 гг., также межевой инструкцией 1754 г.) все эти разряды один за другим лишены были права приобретать населенные земли и крепостных без земли, а земли, уже приобретенные, обязаны были продать в назначенный срок. Таким образом, потомственное дворянство было юридически отделено от классов, с ним соприкасавшихся или разделявших его преимущества, и монополизировало в своей среде крепостное душевое и земельное владение. С целью упрочить это обособление и эту монополию в 1761 г. велено было составить новую родословную книгу; при внесении в дворянские списки требовались доказательства права на дворянство. Так заботливо охраняло законодательство генеалогическую чистоту сословия; но эта забота не вносила в дворянство ни генеалогической, ни нравственной цельности. Дворянство старинное, родовое, свысока и косо смотрело на новое, жалованное и выслуженное. Закон поддерживал разлад сводных братьев, благоприятствуя старшему. Межевая инструкция 1754 г. указывает писать земли выслужившихся дворян за их детьми, родившимися в обер-офицерских рангах; но указ 1760 г. предписывает недворян, производимых в обер-офицерские чины по статской службе, с действительно военнослужащими в дворянстве не считать и деревень им за собою не иметь. Этот указ объясняется последующим законодательством, которое повышало чин, дающий право на дворянство, по статской службе сравнительно с военной. Недворяне старались втереться в благородное сословие преимущественно путем статской службы, более легкой и доходной.