Валлийская колдунья (Где обитает магия,Цветок страсти), стр. 67

Уинн вскрикнула от боли, пронзившей ее сердце, как острие кинжала, а на глаза навернулись непрошеные слезы.

Клив замер. Неужели он уловил ее чувства? Но Уинн не позволила долго длиться этому мгновению. Ее рука потянулась к его поясу и соскользнула ниже, робко проводя по его напряженной плоти. Он дернулся под ее рукой и застонал, не разъединяя их сомкнутых губ.

— Господи, Уинн, не делай так, — Клив с усилием оторвался от нее. Они простояли безумно долгую минуту, и на его глазах рубашка Уинн упала с бедер на пол, обнажив все ее тело. Клив, хватая ртом воздух, начал срывать с себя одежду дрожащими руками. Отбросил в сторону плащ. Неосторожным движением чуть не разорвал рубаху, снимая ее через голову. Раздевшись наполовину, он снова потянулся к Уинн.

— Женщина, ты само волшебство, — пробормотал он, легким движением проводя пальцами по ее плечам, рукам и бедрам. Широко раскрыв ладони, он вдавил большие пальцы в ее мягкий живот, а остальными обхватил округлые ягодицы. Он окидывал Уинн горящим взглядом с ног до головы, обжигая ее тубы, грудь, все тело. — Ты само волшебство, — повторил он. — Темное, коварное, пьянящее. Ты заставляешь меня желать… — Он замолчал, и она увидела, как он потряс головой. Его глаза впились в нее. — Знаешь ли ты, что я хочу с тобой сделать? — спросил он с мукой в голосе. — Ты чувствуешь, как ты мне нужна? Между мужчиной и женщиной происходит такое, о чем никогда не говорят на женской половине.

Он опустил руки ниже, нырнув в теплоту меж бедер. Тишину нарушил тихий стон — неужели ее собственный? — и она закрыла глаза. Она хотела знать все, что происходит между мужчиной и женщиной, лишь бы этим мужчиной был Клив, а она — этой женщиной.

— Я хочу боготворить твое тело, Уинн. Ласкать и целовать и познать его, как только можно. Мягко и нежно, жестоко и требовательно. Ты поняла? Я хочу, чтобы ты подчинялась каждому моему прикосновению, и хочу быть уверенным, что ты исполнишь любую мою прихоть.

По ее телу прошла сильная дрожь, но это только подстегнуло его. Он упал на колени и притянул ее к себе. Она порывисто ответила ему, чуть не теряя сознания от жара, охватившего тело. Ее руки обняли его влажные плечи, пальцы впились глубоко в кожу, когда он откинул в сторону амулет, чтобы добраться до ее груди.

— Скажи, что ты в моей власти, Уинн. Скажи, что между нами не будет никаких тайн. Отдайся мне полностью, и я обещаю, что сделаю то же самое. Скажи, что ты будешь моей, прелестная колдунья. Скажи это, — настаивал он, осыпая ее пылкими ласками.

Уинн прижалась животом к его разгоряченному телу. Она бы отдала ему все, если бы только он готов был принять.

— А что дашь мне ты? — прошептала она, уткнувшись в темный шелк его головы. Она запустила пальцы в его волосы и, ухватившись за пряди, резко потянула, заставив посмотреть ей в лицо. — Что дашь мне ты? — в отчаянии повторила она.

— Все, — поклялся он, глядя с неменьшим пылом в ее голубые глаза. — Даже становясь твоим хозяином, я буду всего лишь твоим рабом. Тебе стоит только попросить… — он замолк, подавив проклятие.

Внезапно Клив поднялся, подхватив ее на руки, и прижался щекой к ее груди.

— Я не имею на тебя никаких прав, разве что ты сама подаришь их мне. — Он положил ее на кровать и, нависнув над ней, уставился в ее огромные глаза. — Подари мне все права. На свое тело. — Он провел пальцем по ее шее, по груди и затем коснулся костяшками пальцев низа живота. — На свой ум. — Той же рукой он отвел волосы с ее лица и, наклонившись, поцеловал ее лоб. — На свое сердце, — закончил он хриплым шепотом.

Он запечатлел благоговейный поцелуй на ее левой груди и медленно опустился, прижавшись к ее телу — сердце к сердцу, подумала она, почувствовав, как любовь болью пронзила ей душу. Как ей хотелось тут же признаться в своих чувствах, рассказать ему о землях, которые перешли бы к нему, если бы он женился на ней. Их дети, возможно, и не имели бы английских титулов, но они наследовали бы историю не менее благородную и достойную. Историю Уэльса.

«Ну и что потом?» — подумала Уинн, став еще более несчастной от таких глупых мечтаний. И хотя они сейчас слились в одно целое, его щека была прижата к ее щеке, она понимала, что счастья этим не добиться. Он должен выбрать ее ради нее самой — так, как она выбрала его. Не ради семьи, титулов или земель. Только ради любви.

Он приподнял голову, и она, открыв глаза, встретилась с его взглядом.

— Что ты мне подаришь, Уинн? Скажи. Она проглотила ком, пытливо вглядываясь в его агатово-карие глаза.

— Все, что ты хочешь от меня получить, мой по… мой повелитель. И даже больше, — добавила она, сознавая, что чуть не открыла свою тайну.

— И я дарю тебе столько же, — поклялся он, приблизившись к ее лицу. — И даже больше, — договорил он, прильнув к ее губам.

Его страсть пугала. Подобно какому-то воинствующему ангелу, он завладел всеми ее чувствами, лишив ее всех мыслей, всех воспоминаний, заставив думать только о нем.

Уинн ответила на его порыв с таким же пылом. Она с восторгом встречала каждую его ласку и выгнулась дугой под его мускулистым телом, когда неловко теребила его пояс, уступая отчаянному желанию. Он слегка приподнялся, чтобы она помогла ему сбросить последние покровы. Как он скинул их, она не заметила. Она была слишком поглощена требовательным зовом тела. Он навис над нею, готовый овладеть ею, а она была готова принять его. Этот раз ради любви, подумала она, когда чувства сдавили ей горло. Этот раз ради любви.

Он овладел ею одним движением, властным и сильным. Уинн застонала от безудержного восторга, познав радость единения с любимым.

— Великий Боже, — пробормотал он. — Кто ты, ангел или дьявол, что владеешь так моей душой?

И снова ее пронзила безумная радость, потому что ей действительно показалось, что он принадлежит ей без остатка, так, как она принадлежала ему. В этом, наверное, и есть секрет счастья, настоящей любви, подумала Уинн. Подчинить себе и в той же степени подчиниться самой. Отдавать и столько же получать.

Она оплела ногами его тело, чтобы он никогда не покинул ее. Ее руки тоже крепко вцепились в него, словно в смертельной схватке. Скоро они оба погрузились в темное забвение магии, которую сами создали. Это волшебство уносило их все выше и выше, как и положено волшебству, пока Уинн не закричала в безумном восторге.

— Я люблю тебя, — всхлипнула она у самых его губ.

Все ее тело охватила почти болезненная дрожь. Она накатывала на нее волнами, подобно приливу, который весело разбивается брызгами о скалы.

Клив застонал и, несколько раз громко выкрикнув «Уинн, Уинн!», пролил в нее свое драгоценное семя. Она закрыла глаза, подавляя слезы радости и удивления. Прилив отступил, оставив их на берегу изможденными и задыхающимися и в то же время переполненными чувствами, которые нельзя объяснить.

Не думая, Уинн по-прежнему не разжимала длинных ног, обхвативших его бедра. Она не задавалась вопросом, каковы будут последствия этого безумного слияния. В глубине души она уже знала. Совершенство может породить только совершенство. У нее будет ребенок от Клива. Хотя она хотела бы иметь и самого Клива, но придется довольствоваться тем, что есть, когда она уедет.

Он отвел с ее виска влажный локон темных волос.

— Я люблю тебя, Уинн, — прошептал Клив, понимая, что никогда не испытает подобного чувства к другой женщине;

Потом они уснули.

Глава 25

— А вдруг будет ребенок?

Уинн, стоя во дворе замка, вздернула подбородок и с былой решительностью взглянула на Клива. Но сердце ее разрывалось на тысячи кровоточащих кусочков.

— Я вполне способна позаботиться, чтобы не было никакого ребенка, — нарочито спокойно ответила она.

Это даже не ложь, успокаивала себя Уинн, глядя в разъяренное лицо Клива. Она действительно могла предотвратить появление младенца. Просто она не собиралась так поступать.

— Проклятие, нет! — Клив схватил ее за плечи и наклонился к ее лицу. — Тебе не нужно этого делать. Разве ты не понимаешь? Если ты останешься, я обо всем позабочусь.