Когда Спящий проснется, стр. 17
Зал представлял собой колоссальную, весьма сложную постройку — галереи, широкие балконы, амфитеатры, лестницы, громадные арки. Далеко вверху виднелся вход в просторную галерею, переполненную народом. Необозримая толпа колыхалась сомкнутой массой, из которой выделялись отдельные фигуры, на мгновение они привлекали его внимание и снова исчезали. Почти у самой платформы красивая белокурая женщина с разметавшимися волосами, которую поддерживают трое мужчин, машет зеленым жезлом. Рядом изможденный старик в синем старается удержать свое место, а еще дальше видна лысая голова и черная яма широко открытого беззубого рта, И кто-то выкрикивает загадочное слово: «Острог!»
Все это он видел как бы в тумане и только слышал ритм гимна — толпа ногами отбивала такт: трам, трам, трам, трам. Размахивали оружием, которое сверкало зеленоватым пламенем.
Вот по широкой, ровной площадке перед сценой, направляясь к огромной арке, проходит, маршируя, отряд с криками: «К Совету!» Трам, трам, трам!
Грэхэм поднял руку, и рев удвоился. Грэхэм крикнул: «Вперед!» Он шевелил губами, выкрикивая героические слова, но его не было слышно.
— Вперед! — повторил он, указывая на арку.
Люди уже не отбивали такт ногами, они маршировали: трам, трам, трам, трам! В толпе виднелись бородатые мужчины, старики, юноши, женщины с голыми руками, в развевающихся платьях, молодые девушки. Мужчины и женщины новой эры! Богатые одеяния и серые лохмотья тонули в потоке синих одежд. Громадное черное знамя, плавно колыхаясь, плыло направо. Вот промелькнул негр, одетый в синее, сморщенная старуха в желтом, театрально продефилировала группа высоких светловолосых и белолицых мужчин в синем. Грэхэм заметил двух китайцев. Высокий, смуглый, желтолицый юноша с блестящими глазами, с ног до головы одетый в белое, вскарабкался на край платформы и что-то восторженно кричит, потом, спрыгнув, бежит дальше, оглядываясь назад. Головы, плечи, руки, сжимающие оружие, — все колыхалось и двигалось под такт марша.
Лица одно за другим выплывали и снова скрывались, тысячи глаз встречались с его глазами. Приветствуя его жестами, люди что-то кричали. У многих цветущие лица, но у большинства на лице следы болезней. Мужчины и женщины новой эры! Какое странное, поразительное зрелище!
Шествие проплывало мимо него, устремляясь направо; переходы зала без конца выбрасывали все новые и новые массы людей. Трам, трам, трам, трам! Мощная мелодия гимна перекатывалась эхом под арками и сводами. Мужчины и женщины перемешивались в рядах. Трам, трам, трам, трам! Казалось, все человечество выступило в поход. «Трам, трам, трам», — отдавалось у него в голове. Развевались синие одежды, мелькали все новые лица.
Трам, трам, трам, трам! Линкольн сжал его руку, Грэхэм повернулся к арке и бессознательно, в такт музыке, двинулся вперед. Толпы, крики, пение — все неслось в одном потоке. Люди спускались вниз, их обращенные к нему лица проплывали на уровне его ног. Он видел перед собой дорогу, вокруг себя свиту, почетную стражу и Линкольна по правую руку. Все прибывавшая свита заслоняла от него шедшую слева толпу. Впереди шагала стража в черном, по три в ряд. По узкому переходу, обнесенному перилами, он прошел под аркой, в которую шумно вливался бурный поток народа. Он не знал, куда идет да и не хотел знать. Он обернулся и бросил последний взгляд на огромный, залитый светом зал. Трам, трам, трам, трам!
10. Сражение во мраке
Грэхэм находился уже не в зале. Он шел по галерее, перекинутой через одну из движущихся улиц, которые прорезали город. Впереди и позади маршировала его свита. Все ущелье движущихся путей кишело людьми, которые кричали, махали руками и оружием, маршируя из-под арки справа от Грэхэма и исчезая слева от него, там, где шары электрического света сливались с горизонтом и скрывали волны непокрытых голов. Трам, трам, трам, трам!
Пение, уже без музыки, стало резким и хриплым. Мерные звуки шагов — трам, трам, трам, трам — смешивались с нестройным топотом недисциплинированной толпы на верхних путях.
Грэхэм был поражен контрастом. Здания на противоположной стороне улицы казались совершенно безлюдными: канаты и мосты, перекинутые над проходом, были пусты и не освещены. У него мелькнула мысль, что они тоже должны бы быть полны народа.
Он заметил какое-то странное мигание и остановился. Свита, шедшая впереди, продолжала двигаться, но окружающие остановились вместе с ним. Грэхэм поглядел на их лица. Очевидно, это мигает электрический свет. Он тоже поднял голову.
Сначала ему показалось, что это мигание случайно и не имеет никакой связи с событиями, но скоро он понял, что ошибся. Огромные ослепительно яркие фонари пульсировали, они то сжимались, то разжимались — темнота, свет, опять темнота…
Грэхэм догадался, что это делается преднамеренно. Здания, улицы, толпы народа превратились в причудливую игру теней и света. Тени прыгали, расширялись, быстро удлинялись, потом пропадали и вырастали снова. Движение остановилось, пение смолкло, марш прервался, толпа отхлынула в сторону. «Света! — раздались со всех сторон крики. — Света! Света!» Грэхэм посмотрел вниз. В этой судорожной агонии света улица казалась фантастической. Громадные ослепительно белые шары становились розоватыми, краснели, мигали, угасали, вновь зажигались и тлели красными пятнами среди мрака. В десять секунд свет совершенно погас, кромешная тьма нависла над городом и поглотила мириады людей.
Вокруг Грэхэма возникла суматоха; кто-то схватил его за руку. Что-то больно ударило его по ноге. Чей-то голос прокричал ему над самым ухом:
— Ничего, все идет отлично!
Грэхэм начал приходить в себя. Столкнувшись с Линкольном, он громко спросил:
— Что случилось?
— Совет перерезал провода, и свет погас. Надо обождать. Они не остановят нас… Они хотят…
Его слова заглушил взрыв криков:
— Спасайте Спящего! Берегите Спящего!
Один из охраны натолкнулся на Грэхэма и больно ушиб ему руку оружием. Началась толкотня и свалка, грозившая перейти в панику. Слышались какие-то непонятные выкрики, из гула вырывались отдельные слова. Одни отдавали приказания, другие отвечали. Совсем близко кто-то громко простонал.
— Красномундирная полиция! — крикнул кто-то над ухом у Грэхэма.
Издалека послышался треск, впереди за углом замигали вспышки. При свете их Грэхэм различил во мраке скопление людей, вооруженных так же, как и его стража. Вскоре вся улица наполнилась треском и вспышками. Потом опять упала, словно черный занавес, темнота.
В глазах у него промелькнули огненные искры и клубок человеческих тел. С другой стороны улицы послышались громкие крики. Он взглянул туда, где маячил свет. Наверху, на канате, висел человек в красной форме, держа в руках какой-то ослепительно яркий фонарь.
Грэхэм посмотрел на движущиеся платформы и заметил вдали красное пятно. Масса людей в красной форме занимала верхний проход, их окружила и теснила к откосам здания густая толпа народа. Сражение было в полном разгаре. Взлетало и опускалось оружие, головы одних тонули в давке, их заменяли другие. Вспышки, производимые зеленым оружием, при свете казались серым дымком.
Внезапно свет снова погас, и улицы опять погрузились в чернильный мрак, в кишащий хаос.
Кто-то столкнулся с ним и повлек его на галерею. Кто-то кричал, очевидно, ему, но он ничего не понял. Его оттеснили к стене, несколько человек пробежали мимо. Ему казалось, что сопровождающие его стражи в темноте сражались друг с другом.
Внезапно на канате снова показался человек, и улица озарилась ослепительным светом. Одетые в красное люди подступали ближе. Передовой их отряд находился на половине пути к центральной части здания. Взглянув вверх, Грэхэм увидел, что они проникли в нижние темные галереи противоположной стороны и стреляют через головы товарищей в кишащую внизу толпу. Грэхэм понял, в чем дело. Восставшие попали в засаду. Полиция в красном привела их в замешательство, погасив свет, а потом внезапно их атаковала. Тут Грэхэм заметил, что он один, его охрана и Линкольн остались в галерее позади. Он видел, что они спешат к нему на помощь, отчаянно размахивая руками. Толпа на улице что-то кричала. Весь фасад на противоположной стороне пестрел от множества одетых в красное людей, которые что-то вопили, указывая на него пальцами.