Рыцарь-крестоносец, стр. 25

Глава 6

КОЛОДЦЫ САФФАРИИ

Однажды Филипп палкой разорил муравейник. В несколько секунд груда мертвой земли ожила, открыв глазам Филиппа бесчисленное множество ходов и туннелей муравьиного городка, по которым во всех направлениях спешили потревоженные насекомые.

За последнюю неделю он не раз вспоминал этот случай. Вторжение Саладина на территорию крестоносцев превратило Латинское королевство в такой же растревоженный муравейник. По холмам и равнинам, направляясь к северу, двигались длинные вереницы вооруженных людей, вздымая в воздух тучи желтоватой пыли, тяжело висящей над иссушенной беспощадными лучами солнца землей.

По призыву короля из всех крепостей, городов и деревушек выступали отряды рыцарей. Как только каждый маленький отряд достигал главной дороги, он вливался в огромный поток бесконечных колонн, шумной рекой текущий к пограничному порту Сен-Жан д'Акр.

Отряд барона вскоре присоединился к войску, вышедшему из Монгиссарда. Во главе войска, страдая от невыносимой жары, следовал сам сир Фульк. Однако куда делась его одышка и брюзжащий пессимистичный тон. Почтенный сеньор представлял собой сплошной сгусток энергии, постоянно отпуская град шуточек по поводу зноя, надоедливой мошкары и пыли.

Вместе с ним ехал Джосселин, и почти невозможно было узнать в этом серьезном рыцаре в кольчуге и плаще, с длинным мечом, бьющимся о бок лошади, с копьем с маленьким флажком на конце – молодого аристократа, известного всему Иерусалиму щеголя.

Но едва он раскрывал рот, как сразу же появлялся прежний Джосселин: ему было что сказать и обо всех неудобствах кампании в самый разгар лета, и о жестком матраце, и о невозможности ежедневно принимать ванну.

Впрочем, насчет жары все придерживались одного мнения. Даже опытные воины, участвовавшие не в одной кампании против сельджуков, единогласно признавали: такой жары, как в это лето, они еще не видывали. Филипп тоже так считал. Все его тело горело и нестерпимо зудело под толстым стеганым гамбизоном; он почти в кровь расчесал шею, отгоняя бесчисленных насекомых, проклиная зной и боясь даже подумать о том, что же будет, когда придется надеть на себя шлем. Но, к счастью, пока до этого дело не доходило, и шлем висел сзади, притороченный к седлу.

В нескольких днях пути южнее Акры они присоединились к главному отряду из графства Яффы, в котором сир Хьюго был одним из главных командиров.

Командовал войсками графства сир Вальян де Ибелин; он часто гостил в Бланш-Гарде и приходился крестным отцом Филиппу.

Сир Вальян происходил из сицилийских норманнов [56], которые участвовали под предводительством Боэмунда Сицилийского [57] в Первом крестовом походе, и в гладком, смуглом его лице, быстрых, резких движениях рук и плеч проскальзывало что-то итальянское.

Блеснув при встрече рядом белоснежных зубов, он осыпал сира Хьюго и двух молодых рыцарей градом комплиментов.

– А, Хьюго! – вскричал он, предлагая им сесть на стулья, расставленные вокруг его большой палатки. – Филипп, как дела, мой дорогой мальчик?

Приказав слугам принести вина, он гостеприимно усадил сира Фулька вместе с Джосселином на скамью.

Филипп сделал глоток прохладного вина и начал прислушиваться к разговору опытных солдат. Воины, входившие в отряд сира Хьюго, расспрашивали о сире Бальяне де Ибелине. Это был один из самых влиятельных баронов королевства, и ни одно важное событие в жизни Иерусалимского королевства не происходило без его вмешательства. Честолюбивый по натуре, он обожал интриги ради самих интриг. Со своим мягким, убаюкивающим голосом и чарующими манерами, он мог обвести вокруг пальца даже самого заклятого врага и уже получал удовольствие, едва успев вмешаться в изрядно запутанные политические дела государства крестоносцев.

– Ну, Бальян, – сказал сир Хьюго, опустошая свой стакан, – какие новости?

– И хорошие и плохие, Хьюго. На этот раз нам, кажется, удалось собрать большую армию. В замках почти не осталось людей, и даже торговые города прислали нам подкрепление. Нам сейчас дорога любая помощь, – добавил он, вытирая губы тыльной стороной загорелой, волосатой руки.

– А что слышно о турках? – спросил сир Фульк.

– Они все еще у Тивериады, – сказал сир Бальян. – Похоже, город держится хорошо.

– А король? – спросил сир Хьюго, пристально смотря в лицо сиру Бальяну. – Что ты имел в виду, говоря о плохих новостях?

Сир Бальян слегка покосился на сира Хьюго.

– Король ушел из Акры, – сказал он, – и направляется в глубь страны.

– Что?! – сир Хьюго резко вскочил, опрокидывая свой стул.

– Я так и знал, что ты будешь недоволен, Хьюго, – заметил сир Бальян с выражением какого-то счастливого злорадства на лице. – Но чего еще можно было ожидать от такого нерешительного, тупоголового болвана, как Ги Лузиньян!

Вокруг палатки наступило неловкое молчание. Король не пользовался особой популярностью в среде баронов – им не нравилась его нерешительность и бесхарактерность. Но думать так – это одно, а открыто критиковать короля, да еще в такое смутное время – совсем другое дело.

– И как далеко он намерен зайти? – спросил сир Хьюго, которого, казалось, совсем не задело последнее замечание сира Бальяна.

– Он стягивает силы у колодцев Саффарии [58], – сказал сир Бальян. – Раймонд Триполийский отговаривал его от этого похода, но король настоял на своем, не без вмешательства некоторых лиц, конечно.

– Саффария, – тихо повторил сир Хьюго. – Что ж, могло быть и хуже. По крайней мере, там много воды.

– И совсем не будет воды после Саффарии, – с мрачноватой радостью откликнулся сир Бальян. – Все источники на дороге к Тивериаде пересохнут в такую жару.

– Но Лузиньян не может быть настолько глуп, чтобы избрать именно этот путь! – воскликнул сир Фульк.

– Все зависит от того, кто последний поговорит с ним, – мрачно заметил сир Бальян.

Прозвучал отбой, и всё отправились спать. Продолжать поход было решено на рассвете.

Уже задолго после полудня вдали показались белые стены Акры – заветная цель, к которой в пыли, по невыносимой жаре упорно двигались с юга войска. Посланные вперед гонцы вернулись из Акры с известием, которое можно было предугадать:

– Торопитесь! Торопитесь! Сарацины осаждают Тивериаду!

Под белыми стенами города на ночь был разбит палаточный лагерь, и уже до рассвета армия отправилась дальше, в глубь страны – к колодцам Саффарии.

Хотя по обочинам дороги раскинулись ветвистые, все в зелени деревья, создающие тень, солдаты все равно страдали от жары. Вдоль всего пути поднимались серые, коричневые, желтые клубы пыли, застилающие глаза.

Покачиваясь в седле, Филипп плыл в этой пыли, как в тумане корабль, и видел впереди, сзади, по бокам лишь поблескивающие на солнце шлемы и кольчуги воинов. Казалось, будто целое королевство идет походом на Саффарию.

К вечеру они добрались до колодцев.

Прекрасный оазис всегда приветливо встречал усталых путников зеленью холмов и белыми домиками. Эта же идиллическая картина открылась и сейчас глазам Филиппа, с той только разницей, что теперь рядом с домиками стояли походные палатки, возле которых суетились солдаты христианской армии. В центре лагеря располагалась большая красная палатка короля, где в этот вечерний час рокового дня второго июля 1187 года собрались наиболее влиятельные бароны-землевладельцы и рыцари Святой земли.

Вместе с сиром Хьюго на собрание пошел и Филипп. Недавно он стал владельцем маленького феодального поместья недалеко от Бланш-Гарде, подаренного ему сиром Хьюго, и получил право присутствовать на собраниях и выступать наравне с прочими знатными сеньорами и землевладельцами.

Стулья были приготовлены только для самых влиятельных баронов, все остальные остались стоять, опираясь на увешанные коврами стены.