Платформа, стр. 5

3

И вот теперь я как дурак стоял один в нескольких метрах от окошечка «Нувель фронтьер». Субботнее утро, праздники; аэропорт Руасси, естествен­но, битком набит. Жители Западной Европы, как только выдается у них несколько свободных дней, разом устремляются на другой конец света, облетают пол земного шара – словом, ведут себя так, будто из тюрьмы сбежали. Я их не осуждаю; я сам собираюсь поступить точно так же.

Мои мечты банальны. Как и прочих европейцев, меня тянет путеше­ствовать. Занятие это сопряжено с трудностями: языковой барьер, пло­хая организация общественного транспорта, страх, что тебя облапошат или обокрадут: если называть вещи своими именами, меня тянет путеше­ствовать туристом. Мечты уж какие есть, такие есть; по мне, лучше все­го было бы постоянно чередовать обозначенные в названиях трех ката­логов «Нувель фронтьер» «Увлекательные маршруты», «Красочный отдых» и «Наслаждение вкусом».

Я остановился на «Увлекательных маршрутах», но еще долго колебал­ся между «Ромом и сальсой» (маршрут CUB CO 033, 16 дней/14 ночей, проживание в двухместном номере и 250 фр., доплата за одноместный 1350 фр.) и «Тропиком Тай» (маршрут ТНА СА 066, 15 дней/13 ночей, проживание в двухместном номере 9950 фр., доплата за одноместный 1175 фр.). Вообще-то Таиланд привлекал меня больше, но и Куба имела свои преимущества как одна из последних стран, где сохранилось комму­нистическое правление, причем, скорее всего, ненадолго: в отживающем режиме есть некая политическая экзотика. В конце концов я все-таки вы­брал Таиланд. Надо признать, что неискушенному человеку трудно усто­ять перед умело составленным текстом рекламной брошюры:

Ровно в восемь тридцать утра Жак Майо, хлопнув дверью своего дома на бульваре Бланки в XIII округе, садится на мотороллер и пересекает Париж с востока на запад. Конечная цель: офис «Нувель фронтьер» на буль­варе Гренель. Раз в два дня моторизованный хозяин «Нувель фронтьер» в неизменном фантастически пестром галстуке наведывается в несколь­ко своих агентств: «Привожу свежие каталоги, забираю почту, прове­ряю, так сказать, температуру», – поясняет он. Визиты эти подстегива­ют работников: «В последующие дни агентства увеличивают оборот», – говорит Майо с улыбкой. Очарованная им журналистка из «Капиталя» в своей статье не скрывает удивления: кто мог предвидеть в 1967 году, что основанная кучкой оппозиционных студентов маленькая ассоциация так быстро пойдет в гору? Конечно, не толпы демонстрантов, проходив­ших в мае 68-го мимо первой конторы «Нувель фронтьер» на площади Данфер-Рошро в Париже. «Мы оказались в нужном месте – прямо перед телекамерами», – вспоминает Жак Майо, в прошлом бойскаут, левый ка­толик и член Национального студенческого союза. Такой получилась первая рекламная акция фирмы, а название позаимствовали из речи Джона Кеннеди о «новых рубежах» Америки.

Будучи убежденным либералом, Жак Майо в свое время успешно бо­ролся против «Эр Франс» за демонополизацию воздушного транспорта. Экономические журналы пристально следили за развитием его компа­нии, ставшей за тридцать с небольшим лет крупнейшей в туристичес­ком бизнесе Франции. «Нувель фронтьер», родившиеся одновременно с цивилизацией досуга, олицетворяли, вместе с FNAC и «Club Med», но­вое лицо современного капитализма. В 2000 году индустрия туризма впервые вышла на первое место по обороту, опередив все другие отрас­ли мировой экономики. Избранный мною маршрут «Тропик Тай», хотя и не требовал специальной физической подготовки, принадлежал к раз­ряду «приключенческих» и предлагал различные варианты проживания (простое, стандартное, первой категории); число участников ограничи­валось двадцатью, дабы обеспечить сплоченность коллектива. К око­шечку подошли две очаровательные негритянки с рюкзаками за спиной, и я вообразил, что они тоже выбрали «Тропик Тай»; с тем я опустил гла­за и пошел получать билет и путевку. Перелет продолжался немногим более одиннадцати часов.

В наши дни путешествовать на самолете любой компании, независимо от направления, – значит подвергаться бесчисленным унижениям в течение всего полета. Вы вынуждены сидеть, скрючившись на смехо­творно маленьком пространстве, откуда невозможно выбраться, не по­тревожив соседей по ряду, а стюардессы с фальшивыми улыбками сразу огорошивают вас чередой запретов. Когда вы еще только ступили на борт самолета, их первое движение – завладеть вашими личными веща­ми и запереть их в ящики для багажа: теперь вы ни под каким предлогом не получите их до самого приземления. Девицы эти будут придираться к вам всю дорогу, запрещать всякое передвижение и вообще какое-либо действие, кроме предписанных распорядком: дегустация содовой, про­смотр американских видеофильмов, покупка беспошлинных товаров. Постоянное ощущение опасности подпитывается проносящимися в уме картинами авиакатастроф, а вынужденная неподвижность в замкнутом пространстве вызывает сильнейшие стрессы: во время некоторых даль­них перелетов наблюдались даже случаи смерти пассажиров от сердечного приступа. Экипаж со своей стороны исхитряется доводить стрес­совое состояние до критической точки, не позволяя вам бороться с ним привычными средствами: вам не дают курить, читать, а в последнее вре­мя все чаще и чаще – пить. Хорошо еще эти мерзавки вас не обыскивают, а потому, как опытный пассажир, я смог запастись необходимым для вы­живания набором: таблетки Nicopatch по 21 мг, пачка снотворного, бу­тылочка «Южного комфорта». Когда мы пролетали над бывшей Восточ­ной Германией, я забылся глубоким сном.

Меня разбудило ощущение тяжести на плече и чье-то жаркое дыха­ние. Без лишних церемоний я водворил на место своего соседа слева, он тихо заворчал, но глаз не открыл. Это был могучий детина лет тридцати с остриженными под горшок светло-каштановыми волосами; наружность его не показалась мне неприятной или нахальной. Было даже что-то тро­гательное в том, как он закутался в предоставленное авиакомпанией неж­но-голубое одеяло, положив на колени свои мозолистые ручищи. Я подо­брал с полу книжонку, которую он уронил: паршивый английский бестселлер некоего Фредерика Форсайта. Я читал одно творение этого кретина, сплошь состоящее из дифирамбов Маргарет Тэтчер и страши­лок о Советском Союзе, именуемом империей зла. Интересно, чем пробав­ляется он теперь, после падения берлинской стены. Я полистал новейший опус: похоже, роль злодеев отводилась здесь всяким красно-коричневым и сербским националистам – писатель шагал в ногу со време­нем. Что касается его любимого героя, зануды Джейсона Монка, то он вернулся на службу в ЦРУ, заключившим временный союз с чеченской ма­фией. Ну и ну, подумал я, кладя романчик соседу на колени, хорошеньких же нравственных принципов придерживаются авторы современных бестселлеров! В качестве закладки сосед использовал сложенный втрое листок бумаги, в котором я узнал брошюрку «Нувель фронтьер»: итак, я познакомился с первым своим попутчиком. Он мне нравился: славный парень и наверняка куда менее эгоцентричный и нервозный, чем я. Я взглянул на экран, где сообщались сведения о полете: вероятно, мы уже миновали Чечню, если вообще над ней пролетали; температура за бортом минус 53 °С, высота полета 10143 метра, местное время 00:27. Потом цифры на экране сменились картой: мы вошли в воздушное пространст­во Афганистана. За окном, разумеется, ничего, кроме тьмы кромешной. В любом случае талибы в своих грязных лачугах, наверное, уже спали. «Спокойной ночи, талибы, спокойной ночи… Хороших вам снов…» – пробормотал я и проглотил вторую таблетку снотворного.