Кузница души, стр. 13

Повозка фермера была у школы днем, чтобы забрать их. Рейстлин, вернувшись домой, обнаружил, что мать попросту не заметила его отсутствия, а Китиара сначала удивилась, увидев его, затем разозлилась и пожелала знать причину неожиданного возвращения. Она всегда сердилась, когда все шло не по ее плану. Она решила, что Рейстлин будет столоваться в школе, и была недовольна, услышав, что он решил иначе.

Она выслушала рассказ фермера дважды, и даже тогда продолжала думать, что он замышляет что–то нехорошее. Мысль о том, что Карамон будет работать на фермера, еще сильнее разозлила ее. Карамон вырастет крестьянином, сказала она презрительно. Вместо крови врагов на его сапогах будет конский навоз.

Карамон возмущенно возражал. Они долго и шумно спорили; Рейстлин пошел спать, когда у него разболелась голова. Он проснулся, когда они закончили. Кит была озабочена чем–то другим. Она казалась задумчивой, раздражительнее, чем обычно, и мальчики вели себя тихо, чтобы не вставать на пути ее тяжелой руки. Все же она проследила, чтобы они были сыты, поджарив сомнительного вида бекон и поставив на стол останки заплесневелого хлеба.

Поздно ночью, когда Китиара заснула, маленькие ловкие руки сняли мешочек с ее ремня. Пальцы, чье прикосновение было легче, чем касание лапок мотылька, вытащили содержимое мешочка — мятый лист бумаги и плотный, сложенный в несколько раз кусок кожи. Рейстлин прошел с ними в кухню, где изучил их при неровном свете огня в очаге.

На бумаге красовался отпечатанный семейный герб, изображающий лису, триумфально стоящей над мертвым львом. Девиз гласил: «Нет слишком сильных», а под ним была надпись «Матар». На мягкой коже была неумело нарисована карта, обозначавшая тракт между Утехой и Соламнией.

Рейстлин быстро сложил рисунки, засунул их обратно в мешочек и снова повесил его на ремень Кит.

Рейстлин не сказал о своей находке никому. Он рано понял, что знание дает могущество, особенно знание чужих секретов.

Следующим утром Китиара исчезла.

6

В школе магов было жарко. Огонь, ревущий в камине, нагревал классную комнату, лишенную окон, до почти непереносимой температуры. Голос Мастера Теобальда гудел сквозь это тепло, потоки которого, исходящие от камина, были почти видимыми. Огненный шар был единственным заклинанием, которое по–настоящему хорошо получалось у учителя. Он никогда не упускал возможности показать свой талант.

Рейстлину жара не так мешала, как другим мальчикам. Он бы даже наслаждался ею, если бы ему не нужно было вскоре уходить в холод и снег. Переход от одной крайности к другой, необходимость выходить на мороз во влажной от пота одежде не замедлили сказаться на хрупком теле Рейстлина. Он как раз поправлялся после того, как больное горло и сильный жар, вынудившие его оставаться дома в постели, лишили его голоса на несколько дней.

Он терпеть не мог пропускать занятия. Он был сообразительнее своего учителя. И в глубине души Рейстлин знал, что он более способный маг, чем Мастер Теобальд. Но все еще оставались некоторые вещи, которым он мог научиться у учителя, и они были ему необходимы. Волшебство пылало внутри Рейстлина огнем, настолько же приятным, насколько мучительным. Что Мастер Теобальд знал, а Рейстлин — еще нет, так это как контролировать этот огонь, как заставить магию служить ее хозяину, как обратить пламя в слова, которые можно написать или произнести, как творить с помощью огня.

Мастер Теобальд был таким никудышным учителем, что Рейстлин часто ощущал себя сидящим в засаде, готовым наброситься на любой обрывок полезной информации, какой мог нечаянно появиться перед ним.

Ученики Мастера Теобальда сидели на высоких табуретках и отчаянно старались не задремать, что было нелегко при такой жаре, да еще после плотного обеда. Любого, кто клевал носом, тут же будил удар гибкого ивового прута по плечам. Мастер Теобальд был крупным рыхлым мужчиной, но при желании мог двигаться очень быстро и бесшумно. Ничто не доставляло ему такого удовольствия, как застать ученика дремлющим.

Рейстлин отмахнулся от вопросов своего брата насчет порки в первый день. С того дня его плечи успели почувствовать розгу несколько раз, хотя боль больше ранила душу, чем плоть. Раньше его никогда не били, если не считать редких шлепков от сестры, которыми она его награждала в знак расположения. Если иногда Китиара била сильнее, чем намеревалась, ее братья знали, что это не нарочно.

Мастер Теобальд наносил удар с блеском в глазах и с улыбкой на его полном лице, которая не оставляла никаких сомнений в том, что он получал удовольствие, наказывая детей.

— Буква а в языке магии, — монотонно бубнил по своему обыкновению Мастер Теобальд, — произносится не «а–а», как на Общем диалекте, и также не «а'ах», как в эльфийском, и тем более не как «акгргх», как говорят среди гномьего народа…

«Да, да, — тоскливо подумал Рейстлин. — Валяй дальше. Когда уже ты закончишь пускать нам пыль в глаза? Ты и эльфа–то живого ни разу не видел, старый толстый идиот».

— Буква а на языке волшебников произносят как «ай».

Рейстлин навострил уши. Эта информация была ему нужна. Он внимательно слушал. Мастер Теобальд повторил:

— Итак, это «ай». Теперь вы, молодые люди, повторите за мной.

Сонный хор различных «ай» прошелестел по душной комнате и закончился одним четким «ай», которое уверенно произнес Рейстлин. Обычно его голос был самым тихим из всех, потому что он не любил привлекать к себе внимания, в основном потому, что внимание часто сопровождалось болевыми ощущениями. Но он был так взволнован тем, что наконец узнал что–то полезное, и что был одним из немногих бодрствующих и слушающих в классе, что заговорил громче, чем собирался.

Он тут же пожалел об этом. Мастер Теобальд одобрительно взглянул на Рейстлина и тихонько постучал ивовой веткой по столу.

— Очень хорошо, мастер Рейстлин, — сказал он.

Соседи Рейстлина послали ему пару завистливых и угрожающих взглядов, и он понял, что его заставят заплатить за эту похвалу. Мальчик справа от него, постарше, почти тринадцати лет, которого родители отослали в школу, потому что не могли больше находиться с ним в одном доме, подался к нему, чтобы прошептать:

— Я слышал, ты ему задницу целуешь каждое утро, «мастер Рейстлин».

Мальчик, которого звали Гордо, произвел несколько неприличных чмокающих звуков. Сидящие рядом ответили приглушенным хихиканьем.

Мастер Теобальд услышал и перевел взгляд на них. Он поднялся на ноги и мальчики тут же притихли. Он направлялся к ним, держа розгу в руках, когда его внимание привлек спящий малыш, начавший похрапывать вслух.

Мастер Теобальд ухмыльнулся. Ивовый прут опустился на маленькие плечи. Ученик подскочил с испуганным криком боли.

— Как ты себе позволяешь спать на моем уроке? — обрушился Мастер Теобальд на маленького преступника, который сжался в комок, незаметно утирая слезы.

Во время этой суматохи Рейстлин услышал какой–то шум за спиной, похожий на борьбу и переругивание, но он не потрудился оглянуться. Шалости других мальчиков казались ему глупыми и детскими. Почему они тратили свое время, драгоценное время, на такую чепуху?

Он тихонько произнес «ай» несколько раз, пока не был уверен, что произношение было правильным, и даже записал транскрипцию на своей грифельной доске, чтобы потренироваться позже. Погрузившись в свою работу, он не обращал внимания на сдавленные смешки и хихиканье вокруг него. Мастер Теобальд, довольный тем, что унизил и отругал мальчишку, вернулся на свое место. Тяжело плюхнувшись на стул, он продолжил урок.

— Следующая гласная в языке аркана — это о. Произносится она не как «уу», и не как «ох», но как «оа». Произношение очень важно, молодые люди, поэтому советую вам быть повнимательнее. Произнесите заклинание неточно, и оно не сработает. Я помню, когда я был учеником одного великого волшебника…