Кто не спрятался, стр. 13
– Кто этот, в очках?
– Коз-зленко, заместитель председателя, тоже сволочь, – процедила она сквозь зубы.
Я, признаться, мало что понимал. Только и думал обалдело: “Ну и домик! Не домик, а терем-теремок. По крайней мере, жилищный вопрос стоит не менее остро. Пора, пожалуй, и мне выступить”. Я встал и начал пробираться к столу президиума.
– Вы куда? – удивилась моя соседка.
– На борьбу с мафией, – ответил я. Но у самой крытой синим сукном цели мне преградил дорогу узкой грудью заместитель председателя.
– Вы, товарищ, кто будете?
– Я, товарищ, буду ваш новый участковый, – сообщил я, и узкогрудый в буквальном смысле расступился передо мной, ибо мне не удалось зафиксировать, вправо он отступил или влево или просто растворился в воздухе. Но когда я повернулся лицом к залу, он тотчас возник у меня за спиной:
– Слово имеет...
– Спасибо, я сам представлюсь, – через плечо сказал я ему и, оглядев разгоряченные лица рядовых пайщиков, начал как можно спокойнее и добродушнее: – Фамилия моя Северин. Со вчерашнего дня я ваш новый участковый инспектор. Так что, если у кого есть какие проблемы, – милости прошу.
В помещении стало потише. И я продолжал уже жестче:
– Вот тут товарищ Козленко, у которого зять работает в прокуратуре и с такой легкостью делится с домашними служебной информацией, дал справку. Я тоже хочу дать справку. По закону никто у нас не может быть признан виновным иначе как по приговору суда. Вот и в отношении Байдакова придется подождать этого приговора. А потом уж, в зависимости от него, решать вопрос об исключении Байдакова из членов ЖСК и делить его квартиру. Но это так, к слову. Что же касается основной цели моего прихода... – я собрался попросить слова в конце собрания, но речь моя была вдруг прервана самым неожиданным образом.
В задних рядах поднялась дородная, раскрашенная хорошей косметикой дама в черном лайковом пальто нараспашку.
– Минуточку, – сказала она твердым и властным голосом женщины, знающей себе цену. – А почему это вы вообще собираетесь делить мою квартиру?
– Вашу квартиру? – эхом откликнулся Елизар Петрович.
– Ну да, мою, мою. Я жена Байдакова Виктора Михайловича и прописана вместе с ним в сто шестой квартире. – Она щелкнула изящной кожаной сумочкой и извлекла оттуда паспорт. – Желаете убедиться?
При общем немом изумлении она пробралась к столу президиума и выложила на него свой документ. Он принадлежал Скачковой Кире Алексеевне. Я взял его в руки и начал листать. Елизар Петрович и Козленко заглядывали мне через плечо. Ранее Кира Алексеевна была прописана в городе Ростове-на-Дону, ныне, действительно, в квартире своего законного супруга Байдакова В.М. Я перелистнул еще несколько страничек, чтобы взглянуть на штамп о регистрации брака. Он был на месте. В счастливом союзе Скачкова и Байдаков соединились ровно месяц назад.
7
– На, – сказал Валиулин, протягивая мне тощую папочку. – Здесь все, что мы нарыли по делу о квартирах. Связи тех, кого обокрали, где пересекаются, – ну, и так далее.
– А что Байдаков? – спросил я, принимая папку. Валиулин оттопырил нижнюю губу, что отмечало бестактность или бессмысленность заданного вопроса.
– Следствием занимается Степанида. Помнишь такую?
– Помню. Старая грымза. Очень жесткая.
– Мягкий следователь – жареный лед, – изрек Валиулин. – Это только в плохих романах бывает. Если тебя интересуют стаканы – я ей позвонил. Она назначила экспертизу. В том, на котором отпечатки Байдакова, действительно “Алабашлы”. В другом – португальский портвейн.
– Ну и?..
– Ну и ничего. Он уже вспомнил, что пришел к Черкизову со своей бутылкой. С ней и ушел.
– Хороший следователь Степанида, – сказал я.
– Хороший, – согласился Валиулин, глядя мне прямо в глаза.
– Что ж он у нее про ключи от переходов не вспоминает? Валиулин пожал плечами.
– Почему верблюд вату не ест? Не хочет. Я хотел напомнить ему про краны, но промолчал. С кранами я, по точному выражению Валиулина, фраернулся.
– Может, еще вспомнит, – меланхолически заметил Валиулин. – К суду поближе.
Я поднялся, чтобы идти. Но Валиулин неожиданно остановил меня:
– Погоди.
Я снова сел. Валиулин, сняв очки, некоторое время тер покрасневшие глаза, потом снова нацепил очки, вздохнул и сказал:
– Ты что думаешь, я всего этого не вижу?
Я молчал.
– Всех этих хвостиков, ослиных ушек? Но ведь так часто бывает, всегда что-нибудь чему-нибудь противоречит. И это сейчас проблемы Степаниды. А мне важно другое.
– Что?
– Ты вот, например, знаешь, кто такой Байдаков? Вместо ответа я пожал плечами. Хвастаться своим прежним знакомством с Витькой сейчас явно не имело смысла.
– Байдаков – шестерка, – продолжал Валиулин, – Катала, мелкий игрочишка в карты и на бегах. Было время, чеки ломал у “Березок”, пока их не закрыли. Потом с наперсточниками стал работать, по мелочи, что в руки приплывет. Но всюду на подхвате, потому что пил сильно, и все его подельщики знали, что тип он ненадежный. Портрет ясен?
Я кивнул.
– Теперь, кто такой Черкизов. – Валиулин сделал многозначительную паузу. – Черкизов был босс. Четырежды судимый. Насколько нам известно, вор в законе. Причем очень и очень авторитетный. По нашим оперативным данным, один из руководителей организованной преступности в Москве. Ты понял?
Я ничего не понял, и Валиулин, уловив это, посчитал нужным со вздохом объяснить:
– Одна мелкая гадина сожрала другую крупную гадину. И воздух от этого чище стал, и нам с тобой работы поубавилось.
Я молча смотрел ему прямо в глаза, и он наконец отвел их в сторону. Сказал раздраженно:
– Короче говоря, у меня указание больше этим делом не заниматься. Потому что прокуратура считает его достаточно чистым и ясным.
Вот тут я кивнул с пониманием. Указание есть указание. Приказ. Да и в конце концов, убийство – подследственность прокуратуры. А ей виднее. Я взял папку и поднялся со стула.
– Разрешите идти?
Повернулся через левое плечо и вышел почти строевым шагом.
Не мое дело. Так думал я, бредя длинным, тоскливым коридором управления. И Витька Байдаков мне не сват и не брат. Почему я должен портить себе нервы из-за какого-то Витьки Байдакова? Каталы, мошенника да еще и алкаша?!
А вот слева по борту и мой кабинет. Бывший, конечно. Интересно, кто теперь сидит за моим столом? Наверное, Шурик Невмянов. Он всегда хотел к окошку. – К свету тянулся наш Шурик.
Не злобствуй, сказал я сам себе, твердыми шагами проходя мимо двери. Если Шурик сидит теперь за твоим столом, значит, он парень несуеверный. Столик-то как-никак выморочный, меченый столик. Ох и повозили в свое время меня по нему мордой! До сих пор чешется.
За поздним временем в отделение я не поехал, а поехал я домой. Дома я первым делом поставил на плиту чайник, потом наделал себе бутербродов: один с колбасой, другой с сыром, а третий с любимым моим шоколадным маслом, которое вдруг ни с того ни с сего выкинули вчера в молочной. Глядя на этот третий ингредиент, я подумал, что бытие наше все-таки не без маленьких радостей и что вообще жить надо сегодняшним днем, а не переживать по новой прошлые неприятности и тем паче не искать на свою филейную часть новых. Делом надо заниматься, сказал я сам себе и желательно делом посильным, чтоб, значит, было это дело по моим, участкового инспектора Северина, слабым силам – и никак не больше. Потому что достаточно повозили означенного инспектора, а в те поры старшего оперуполномоченного угрозыска Северина мордой об стол. Хватит.
Чайник, молодецки свистнув, начал плеваться кипятком. Я обошел его с тыла и ухватил за ручку старой дедовской, прожженной во многих местах рукавицей. Замечательно! Стол накрыт, чай заварен. Усевшись на табуретку, я откусил от бутерброда с колбасой и раскрыл принесенную от Валиулина папку. Так, что тут у нас есть? Есть тут у нас схемка. Нет, это не схемка, это схемища! Кружочки, квадратики, черточки, стрелочки... Тут, похоже, и впрямь фамилий сто. И какие, однако, сидят в отделе у Валиулина каллиграфы! При мне таких не было. Интересно, он специально для меня эту красоту на ксероксе перегнал или она у него уже запущена в массовое производство? Ну-с, схема... Схему мы покуда отложим в сторону, кавалерийским налетом нам с ней не разобраться, тут, как говорится, надо войти в материал. Что в папочке дальше? Так, протоколы осмотра мест преступления, списки похищенного, все тоже отксерено. Оч-чень хорошо! Больше ничего? А, вот в самом конце замечательный документ, специально для начинающих, то бишь для меня: список, владельцев обчищенных квартир вместе с адресами. И что хорошо – потерпевшие идут, так сказать, в порядке поступления. Где тут мои голубчики? Ага, вот! Номер третий. Казарян Артур Викторович, проживает в доме, построенном то ли МИДом, то ли Министерством внешней торговли, вон его в окошко видно, двенадцатиэтажная башня. Номер восьмой, Таратута Олег Петрович, стеклянный дом. И номер шестнадцатый – Полева Маргарита Александровна, там же.