Над пропастью во лжи, стр. 63

Впервые я заметила его в столовой Центра, Обычно я на обед не хожу, перекусываю на скорую руку в кабинете, но в тот день мне отчего-то захотелось побыть со всеми. Иногда хочется ощутить себя не вершителем человеческих судеб, зябнущим в уютной тиши кабинета, а маленькой песчинкой на пляже, одной из миллиарда таких же кварцевых крошек. Дует ветер, несет песчинку, и летит она… Куда? Зачем?

Он застыл в дверях, что-то громко рассказывая сотруднику информационного отдела. Кажется, что-то о горах, где в марте можно кататься на лыжах в одних плавках посреди бескрайних снегов. «Так вот где он так загорел!» – подумала я. Действительно, ровный горный загар был непривычен для ранней весны, а синие глаза, оттененные смуглой кожей, прожекторами сияли на улыбчивом лице.

– Кто это? – спросила я у Ползуновой из этического отдела.

– Новый сотрудник. Говорят, какая-то важная шишка.

– Американец, – решила я. – Но говорит без акцента.

– Нет, он откуда-то с Урала. Вроде бы из Перми.

Ползунова алчно зарылась по самые уши (красноватые, оттопыренные, как ручки от кастрюли) в гороховый суп, а я уселась за дальний столик в углу, продолжая свои наблюдения за новичком.

Важная шишка – вот как? Какой-то он странный, не похожий на «наших». Слишком громко смеется, слишком энергично пожимает руку при встрече, слишком высок, слишком смугл и, наконец, слишком привлекателен. Такие люди обычно полны комплексов и аберраций – но только не этот человек. Нет, не этот – держится уверенно в незнакомой обстановке, как будто уже сто лет подряд день за днем приходит в эту столовую есть наш жидкий, невкусный, но, по уверениям заведующего, жутко питательный суп, обеспечивающий организм необходимым набором белков, жиров, углеводов.

На вечер было назначено общее собрание сотрудников Центра. Я хотела было не пойти, сославшись на загруженность работой, но позвонил босс и предупредил, что меня там ждут с орденом «Золотой Дэн» в руках и рассказом о Блэкуотере на устах. Мол, народ жаждет подробностей, ведь лишь немногие избранные могут посетить святая святых нашей Организации, ее американское ядро, головное предприятие, откуда по всему миру, как щупальца гигантского осьминога, распространяется непобедимое учение Гобарда.

Пришлось наскоро составить текст доклада. Я надеялась отделаться парой слов: благодарность руководству, пожелания коллегам, хвала и слава сенсологии – на всю эту муть от силы минуты две, включая необходимые улыбки и рукопожатия.

На американизированного новичка я наткнулась перед входом в конференц-зал. Он о чем-то беседовал с Гореликом, бурно жестикулируя и громко смеясь. Слишком бурно и слишком громко, на мой взгляд. Нет, определенно в нем есть что-то странное, нетипичное для нашей Организации…

Я уже хотела скользнуть в зал, но путь преградила всемогущая длань шефа.

– А, Мариночка, стой… Познакомься, Иван, с красой и гордостью нашего Московского отделения… Марина Леонидовна Жалейко, офицер по особым поручениям.

– Что «краса» – вижу, что «гордость» – не сомневаюсь! – усмехнулся тот. – Позвольте представиться, Иван Черкасов.

Он взял мою руку и энергично тряхнул ее. Я что-то мрачно буркнула в ответ.

Вообще-то на меня это не похоже. После тренинга «Успех путем общения» слова вылетают из меня со скоростью тысяча километров в секунду, но сейчас я что-то сплоховала… Утомление, работа, усталость – вот единственный диагноз.

– А ведь это была идея Марины Леонидовны – строительство Дворца Знаменитостей, о котором я вам только что рассказывал… Здание уже подведено под крышу, сейчас идет отделка, – похвастался Горелик.

Черкасов ответил новой галантностью, адресованной мне лично, как заправский дамский угодник – комплименты сыпались из него, как горошины из порванного мешка:

– Я так и думал: в такой светлой голове должна быть уйма светлых, просто белоснежных мыслей! – Это намек на мой цвет волос. Дело в том, что они у меня белые, как у лабораторной мыши. И еще белесые ресницы и брови как у сонного поросенка, – мое вечное тайное мучение! – Расскажете, как вам удается держаться на плаву?

– Это мое личное ноу-хау, профессиональный секрет, – ответила я и ускользнула в полутемный зал.

И долго сидела там в предпраздничной тиши, ощущая, как лицо стремительно и бесповоротно заливает краской смущения – этого еще не хватало… Откуда эти переживания? Что-то я стала себя чувствовать не слишком уверенно в последнее время. Расслабилась, потеряла форму. Шалею от взглядов обыкновенного провинциального ловеласа.

Кто он такой? – не давал покоя мучительный вопрос. Странно, как вокруг новенького вьется сам Горелик, ручкается, рассыпается в любезностях. Если бы этот тип оказался проверяющим из Америки, я бы поняла… А тут – какой-то безвестный выскочка из Перми!

Почему безвестный? – оборвала я саму себя. Известный. У него есть имя – Иван…

Иван, Ванечка, Ванюшка… Что-то горячее и болезненное прорвалось из заветной глубины и изнутри затопило левую половину груди.

Сколько ему сейчас лет? Шесть, кажется… Или семь. Какой он? Умеет ли уже читать или предпочитает гонять с деревенскими пацанами на улице? Ничего не знаю о нем, ничего…

Прочь, воспоминания! Прочь, ненужные думы! До вас ли сейчас, когда борьба против Организации и внутри Организации с каждым днем все острей и напряженней. Ведь еще несколько лет назад, когда я только вступила в ряды сотрудников Центра, самые крупные чиновники в правительстве почитали за честь встретиться с представителем нашей Церкви, а теперь воротят нос, заслышав ее название. Журналисты (равно как и психиатры, с чьей подачи шакалы пера чернят наши идеи) – поганое племя, обреченное на вымирание, – чуть ли не еженедельно упражняются в суесловии на наш счет. Ничего, мы еще поборемся! Мы еще вознесем великое учение Гобарда на недосягаемые высоты!

Едва я отдышалась, привела в порядок засбоивший дух возвышенными мыслями и мобилизовала себя на борьбу, как в зал валом повалил народ. И новенький… Этот, как его… Черкасов (называть по имени у меня нет сил) размашистой походкой вошел в зал.