Агнесса. Том 2, стр. 70
— Я никогда бы не подумала, что ты сможешь говорить со мной в таком тоне, Орвил!
— Я тоже не думал, что буду обманут тобой! Я говорю только то, что думаю, не более. Вся моя вина лишь в том, что я был очень хорошим с тобой, исполнял все твои желания, всегда старался понять — словом, слишком сильно любил. Кому нужны такие мужчины!
— Господи! Орвил, я всегда благодарила Бога за встречу с тобой! Прости, прости, если сможешь!
— Бог простит, Агнесса.
Она повернулась спиной, чтобы скрыть слезы. Потом, справившись с собой, сказала:
— Ты прав, во всем прав, Орвил, и никто тебя не осуждает. Даже Джек никогда не говорил о тебе ничего плохого. Разве что сегодня…
— Джек? А что такое он мог сказать? Я ничего ему не сделал, за что меня можно было ненавидеть. И его сегодняшние обвинения… Нет, я не был высокомерен по отношению к таким, как он! Я жил в свое время среди простых людей и никогда не заносился: у них были свои достоинства, которых я не имел. А что касается Джека… Мне известна его история: он с самого рождения сирота, не знает ни родителей, ни своего возраста, ни имени — ничего… вырос в условиях совершенно нищенских… На конном заводе его опекал один из прежних управляющих, от которого он кое-чему научился. Я невысоко его ставил, только сравнивая с собой, а для своей среды он был обычным человеком, пока, конечно, не стал преступником. Да, связь с тобой здорово искалечила его жизнь, до этого он был другим, я помню: как все подобные парни, днем объезжал лошадей, ночью развлекался с доступными женщинами, ни о чем не задумывался, ничем особо не дорожил: ни деньгами, ни своей жизнью… Но при этом всегда улыбался, он не был злым, жил легко, а не мучился, как сейчас! Ты душу из него вынула, Агнесса, ты сумела за последнее время дважды сделать его несчастным, потому что так и не смогла ни окончательно оттолкнуть, ни приблизить к себе. По-моему, единственная цель его жизни сейчас — украсть хотя бы один твой поцелуй, поймать хоть один любящий взгляд. Я видел его глаза — боюсь, если он не утолит этот голод, то сойдет с ума или покончит с собой… Мне жаль его, и дай ему Бог справиться с безумием!
— Боже! Орвил, но в чем тут моя вина? Если бы он не заболел и не послал за мной, мы бы больше не встретились! Я же вырвала все с корнем, как ты говоришь, я близко не подпустила его, прогнала!
— Нет, не с корнем, корень в твоем сердце, Агнесса. Рано или поздно это дало бы о себе знать и неизбежно сказалось бы на наших отношениях. Да, может, все, что открылось сейчас, — к лучшему, хотя я считаю: ваша связь с самого начала была ошибкой.
— Да, — как эхо повторила Агнесса, — ошибкой,
— Которую ты не пыталась исправить.
— Как? Что было, то было!
— Не знаю. И теперь Джек уже не один. Вокруг тебя много пострадавших и… будет еще больше. Кстати, можешь рассказать своей дочери правду сейчас, как хочет он; думаю, это будет справедливо.
Агнессу резануло слово «своей», раньше Орвил всегда говорил «нашей».
— Это ранит ее.
— А до сих пор ты об этом думала?! Ты думала, как все это отразится на нашей семье, на детях, а?!
Агнесса молчала, опустив голову.
— О нет, я не отказываюсь от Джессики, — добавил Орвил, — я всегда буду ее любить; благо, пока она не похожа на своих настоящих родителей.
— Ты так сильно разочаровался во мне, Орвил?
— Очень сильно, Агнесса.
— Ты теперь жалеешь, что женился на мне?
— Я бы так не сказал. Признаюсь, с тобой мне было хорошо, как никогда, хотя… Но ведь именно ты смогла нанести мне сильнейший удар!
Агнессу поразил его тон, в котором начинало сквозить безразличие к жизни — то, что часто проскальзывало у Джека.
«Странно, — подумала она, — как все может измениться в одночасье».
Еще совсем недавно Орвил мог без устали говорить ей о своей любви, а сейчас не устает обвинять ее.
— Я еще раньше замечал, что мужчины не очень обращали на тебя внимание, ты никогда не бывала в центре, хотя, на мой взгляд, ты лучше многих других женщин. И все оттого, что на тебе словно клеймо неприкосновенности… Твоя судьба, Агнесса, твое заклятие — всегда любить одного! Я все-все понял! Меня ты лишь «уважала» и «благодарила», а любила всегда только его! Я должен приложить очень много усилий для того, чтобы вызвать в тебе те чувства, которые Джек способен зажечь одним своим взглядом.
«Верно говорят, — подумала Агнесса, — один человек может возненавидеть другого тем сильнее, чем больше его любил. Поэтому он никогда меня не простит».
— Довольно, — сказала она, — мне все ясно, Орвил. Я не собираюсь спорить с тобой, как не собираюсь уходить к Джеку.
— Это твое дело. Думаю, нам надо пожить отдельно. Точнее, тебе необходимо какое-то время побыть одной, чтобы все до конца осмыслить, разобраться в себе. Я надеюсь, ты способна прийти к определенному решению. Если ты останешься, все пойдет по-прежнему, уверяю тебя.
— Но Джек хочет уехать! — сказала Агнесса, хотя помнила, что до этого разговор у них так и не дошел.
— Даже если он уедет, твои сомнения не исчезнут, а я, повторяю, не стану с этим мириться. Я не смогу покинуть дом — слишком много дел. Придется уехать тебе.
Зеленые глаза Агнессы потемнели.
— Это изгнание?! Ссылка? Куда я поеду? К Филлис, к матери?! Что я им скажу?! Орвил, я не вынесу этого!
— У тебя есть дом на побережье Калифорнии, который я тебе подарил, поезжай туда. — Тон его был непререкаемым.
Агнесса опустила голову.
— Когда?
— Завтра. Я куплю билет на дневной поезд. Ты поедешь одна.
Она вскинула глаза, полные слез.
— Нет, Орвил, нет, все что угодно, но, умоляю, не отнимай у меня детей! Я им нужна, особенно Джерри, он ведь еще совсем маленький!
Орвил, несколько смягчившись, ответил:
— Успокойся, Агнесса, я не отнимаю у тебя детей. Ты же ездила в гости к Филлис, и они жили со мной. И сейчас ты уезжаешь не навсегда. На месяц или меньше… Я не знаю, сколько времени тебе понадобится…
— А потом, когда я вернусь?
— Потом — посмотрим.
— Это нельзя сделать сейчас?
— Нет, я уже сказал. Тебе нужно время, чтобы все обдумать, и мне тоже.
— Ты всегда был добр ко мне, Орвил…
— Это меня и погубило.
— Но что я скажу детям?
— Придется солгать. Что — ты придумаешь, ты. умеешь обманывать, Агнесса. Скажи, что тебе срочно понадобилось уехать, и я подтвержу. Детям не надо знать правды. Они останутся здесь; Джерри — мой сын, Рей тебе чужой, у Джессики — школа, другие занятия…
— Джерри и мой сын, а Рей давно уже не чужой для меня! — воскликнула она, задетая его суровостью. Орвил сохранил спокойствие.
— Не будем спорить. Ты сделаешь все так, как я сказал.
Агнесса поняла бесполезность уговоров и просьб — это было его последнее слово. Ей оставалось только покориться.
— Хорошо. Что я могу с собой взять? Он развел руками.
— Все, что захочешь, что тебе понадобится. Денег — сколько угодно.
Агнесса тяжело вздохнула.
— Благодарю. Мне много не надо.
ГЛАВА V
Все произошло, как велел Орвил. Агнесса, окончательно сломленная его непобедимой холодностью, не сопротивлялась. Остаток ночи они провели в разных комнатах, а утром она собрала вещи. Драгоценностей не взяла, только несколько платьев, белье, предметы туалета и свой старый костюм для верховой езды — в последнюю минуту он попался ей на глаза. Она сложила его, сама не зная, зачем он ей может понадобиться, и заметила, как нахмурился Орвил, увидев это. Агнесса поспешно вытащила костюм, но Орвил молча взял его у нее из рук, сунул обратно в чемодан, а после вышел из комнаты.
Вскоре она завершила все дела и вышла сказать, что готова и только хочет побыть немного с детьми. В коридоре ей встретилась заплаканная Френсин, которая целое утро пряталась где-то в дальних комнатах, боясь гнева хозяйки.
— Я все понимаю, — сказала Агнесса в ответ на ее виноватый взгляд, исполненный мольбы, — и не осуждаю тебя. Думаю, все случилось так, как должно было случиться… что ж, это само по себе неплохо. Я хочу тебя попросить (она достала небольшой конверт, на который Френсин посмотрела с испугом) отвезти это по уже известному тебе адресу. Джон отвезет и привезет тебя, так что не бойся. И еще: там осталась собака, Керби, забери ее домой, если, конечно, он захочет пойти… Сделаешь?