Киборг и чародеи, стр. 38

Киборгу удалось приземлиться на бок, и благодаря этому он не очень пострадал при падении, но вся левая половина его тела, от плеча до колена, превратилась в один сплошной кровоподтек.

Какое-то мгновение он лежал без движения, проверяя, целы ли кости, а потом, поднявшись на четвереньки, взглянул на дракона. Тот извивался из стороны в сторону, пытаясь зубами или когтями добраться до рукояти застрявшего в шее ножа. Его движения на глазах становились все слабее и слабее. Кровь потоком извергалась из раны, и каждое движение твари лишь углубляло проделанное лезвием отверстие. Слант пожалел беднягу — он ведь следовал своим инстинктам, не более того.

Слант осторожно поднялся на ноги. Издыхающий зверь не обратил на него никакого внимания.

Все тело киборга ныло, болели вывернутые суставы — с такой силой он цеплялся за складки кожи, перед тем как дракон сбросил его. Но в остальном все было в порядке. Описав широкую дугу вокруг монстра, Слант подобрал свой снарк.

Если это существо все же попытается броситься на него, придется защищаться, а если оно окончательно обессилело, лучше избавить его от дальнейших мучений. Сланту не нравилось глядеть на страдания живого существа, он был почти уверен, что с такими ранами дракону не выжить.

Конвульсии прекратились. Тяжело дыша, монстр неподвижно лежал на боку. Ему наконец удалось освободиться от ножа в горле, и из широкого отверстия хлестала кровь. Здоровый глаз — золотисто-зеленый диск — смотрел на Сланта, но вряд ли видел его. Другой превратился в сочащуюся слизь.

Пошарив в куче хвороста, о которую споткнулась его лошадь, Слант подобрал все выпавшее из его карманов и вернулся к дракону. Тот попытался смежить глаза, и левый глаз закрылся, но кровь, запекшаяся на правом, не давала прикрыть его, и из-под наполовину оторванного века виднелся угасающий золотистый зрачок.

Слант проверил снарк на куче листвы — тот исправно проделал в ней овальную дыру, подняв клубы пыли.

Осторожно подойдя к дракону и остановившись примерно в метре от него, Слант прожег кровавую дыру в его черепе.

Дракон был мертв.

Откуда-то со стороны послышалось хлопанье в ладоши, и голос Эннау воскликнул:

— Это было великолепно!

Какое-то мгновение Слант молча глядел на нее. Эннау все еще лежала у обочины, куда отбросила ее лапа дракона, она весело хлопала в ладоши.

— Это было великолепно! — повторила она.

— Отнюдь, — возразил Слант, — скорее нелепо. Что ты тут делаешь?

Он по-прежнему стоял не двигаясь, со снарком наготове, когда девушка, вскочив на ноги, побежала к нему. Она протянула руки, будто для того чтобы обнять его, но он угрожающе поднял снарк. Эннау резко остановилась, и на лице ее отразились удивление и обида.

— Что ты здесь делаешь? — сурово повторил Слант.

— Я последовала за тобой.

— Это и так очевидно. Зачем?

— Зачем что?

— Зачем ты за мной увязалась? Зачем ты разбудила дракона?

— Прости. Я его не заметила. — Вид у нее был при этом искренне покаянный. — Я не хотела подвергать тебя опасности.

— Ты заставила меня убить его.

— Мне правда очень жаль. Я не хотела ничего плохого.

— Зачем ты следовала за мной?

— Я... я не знала, что мне еще делать. Мой дядя Курао мертв, и в Олмее нет никого, кто бы мог позаботиться обо мне.

— А Фуринар?

— Он меня не любит. И, кроме того, у него своя семья.

— А почему ты не попросилась в ученики к другому магу?

— Я не знаю других магов.

— Тогда почему ты не можешь сама о себе позаботиться? Ты же маг, так ведь? Или ученица мага.

— Я не могла.

— Почему?

Она опять посмотрела на него с удивлением и обидой, будто Слант мучил ее понапрасну.

— Зачем ты все-таки преследуешь меня? Что мне с тобой делать?

— Ты убил моего дядю.

— Так, значит, это месть?

— Нет, ничего подобного! Но он был моим учителем, а ты убил его.

Слант, к испугу своему, вдруг обнаружил, что начинает понимать, в чем дело, во что он ввязался.

— А какое отношение имеет одно к другому?

Она сконфуженно опустила глаза:

— Ты... ведь это ты виноват в том, что я осталась без покровительства, понимаешь?

— Значит, теперь я должен стать твоим защитником. Получается, я выиграл тебя, как приз?

— Не знаю. Наверное...

Слант с недоверием уставился на Эннау.

— Ты это серьезно?

Она кивнула.

— То есть ты собираешься остаться со мной?

Она опять кивнула.

— Если ты мне позволишь, конечно.

— А если нет?

— Не знаю, — она снова подняла на него жалобный взгляд. — О, пожалуйста, позволь мне остаться с тобой! Мне некуда идти!

— Ты можешь вернуться в Олмею, там твое место. Разве ты не наследница лавки Курао? Ты ведь можешь продолжать его дело или получить за нее деньги.

— Возьми ее, если хочешь.

— Не хочу.

— Вот и я тоже. Я хочу пойти с тобой.

— Я сам не знаю, куда иду.

— Это неважно.

Совершенно пораженный, Слант не нашелся, что сказать, и молча уставился на нее. Ему совсем не хотелось таскать ее за собой. Будь компьютер все еще в активном состоянии, он, вероятно, приказал бы убить ее на месте, и киборг в нем беспрекословно послушался бы. Как хорошо, что компьютер отключен. Она ему не нравилась, но убивать Сланту не нравилось еще больше, поскольку каждое убийство оставляло по себе горькое чувство сожаления. И потом, после стольких неприятностей, выпавших по ее милости на его долю, ему совсем не хотелось попусту растрачивать силы.

Он задался вопросом, не действует ли она, как ему показалось сначала, по приказу магов из Олмеи.

Это было гораздо логичнее, чем все ее дурацкие, бессвязные объяснения. Может быть, ее послали шпионить за ним и она гораздо умнее, чем хочет казаться?

Слант ничего не имел против — пусть шпионит, он же не делает ничего дурного. Если она действительно шпионка и он отошлет ее назад, это вызовет подозрения и, как следствие, новые неприятности. Возможно, в чем-то она даже окажется полезной. Он знал теперь, что к магу, пусть это всего лишь ученик-недоучка, не стоит относиться пренебрежительно.

В какой-то степени он и вправду несет ответственность за нее. Хотя он никак не повинен в том, что она считает себя неспособной к самостоятельной жизни.

Если она шпионка, ее выбрали потому, что она женщина. У примитивных людей зачастую очень странные взгляды на отношения между мужчиной и женщиной. А ведь она, пожалуй, привлекательна, вдруг подумал Слант.

Поскольку его гормоны подчинялись строгим механизмам регулирования, он мог лишь чисто теоретически рассуждать об этом. Будь у него нормальные мужские потребности, он бы уже давно кончил жизнь тихим помешательством или самоубийством. Четырнадцать лет воздержания — довольно вредно для психики.

Вероятно, она рассчитывала, что ее внешность повлияет на его решение, а если ее послали маги, значит, и они ожидают того же. Предполагается также, что он примет во внимание ее беззащитность, поскольку в дотехнологических цивилизациях, подобных этой, женщина физически не приспособлена к тому, чтобы воевать, а следовательно, вообще не способна к какой-либо борьбе.

Если она шпионка, то в его интересах позволить ей сопровождать его. А если нет, она будет ужасной обузой. Что произойдет, если он отошлет ее назад? Этого Слант не знал. Возможно, она только сделает вид, что уходит, и будет следовать за ним потихоньку.

Зачем ему это? Пусть будет на виду, меньше неприятностей. А если она вернется в Олмею, что с ней станется? Может, она правда абсолютно беспомощна, а потому или погибнет, или найдет себе другого покровителя, менее благожелательного, чем Курао или даже он сам.

А если он возьмет ее с собой?

Защитить он ее сможет, пожалуй, лучше, чем кто-либо другой, но продолжить обучение магии ей уже не удастся. Она потащится за ним, станет есть его хлеб и пить его воду, наверное, попытается соблазнить его — все это, впрочем, не более чем мелкие помехи. Она может оказаться полезной, раз она умеет летать как бы плохо она это ни делала. Он был почти уверен, что именно она упала темной тенью за деревья. Если он починит корабль и покинет планету, может быть, он возьмет ее с собой за компанию. Какой бы дурочкой она ни казалась, она источник человеческого общения, и она недвусмысленно изъявила желание отправиться за ним куда угодно.