Агнесса. Том 1, стр. 55
— В другой раз, — Линн жестко улыбнулся Джеку.
— Ладно, — так же ответил тот. Перед отъездом собрались все вместе.
— Чисто поработали сегодня, — похвалил Кинрой. — Хорошая добыча и ни одной царапины! Да, на следующей неделе собираемся у меня. Тащите девчонок, повеселимся!
— Слушайте, ребята, — сказал Дэвид Фрэнку и Джеку, — поехали выпьем, а?
Все трое уже садились на лошадей с намерением возвратиться в поселок.
— Я проиграл все, — угрюмо произнес Фрэнк.
— Ну и что! У меня-то есть деньги! — ответил Дэвид («добрая душа» — вспомнил Джек слова Гейл). — А ты поедешь, Джек?
— Не знаю, — ответил тот, обдумывая способ отделаться от них.
Выручил его подошедший Руди.
— Слушай, Джек, — сказал он, — не мое это дело, но хочу все-таки тебя предупредить: не связывайся ты с Генри! Вот и ребята могут подтвердить!
— Верно, — кивнул Дэвид. — Он скользкий тип. Кинрой его терпеть не может, а держит только потому, что у Генри какие-то связи; благодаря им мы знаем, когда и где безопаснее и вернее перехватить добычу.
— Да, — Руди, — но я вот все думаю: а не скажет ли он рано или поздно кому о том, как лучше перехватить нас? Он, гад, чуть что — грозится нас продать!
— И продаст, черт его возьми! — подхватил Фрэнк. — Когда-нибудь точно продаст!
Дэвид засмеялся.
— Погоди, Кинрой его раньше придушит!
— Да он Кинроя-то первого выдаст со всеми потрохами!
— А заодно и нас…
Они продолжали спорить, а Джек отошел от них. Он сел на Арагона, готовый тронуться в путь. Он заметил, что уже намного меньше думает о том, что совершил: ощущения ослабели. «В чем тут дело? — вяло подумал Джек. — Золото заслоняет человека?» Добро и зло никогда не перестают бороться и во внешнем мире, и в каждом человеке в отдельности… Иногда большой и малый мир скрещивают шпаги, и… кто-то обязательно побеждает!
Кошмар был позади. Теперь нужно забыть, просто забыть.
— Ну, как тебе наше дело? — он голос. Кинрой остановил своего вороного бок о бок с Арагоном.
Джек промолчал.
— Что не отвечаешь?
Вдали послышался вой.
— Волки? — произнес Джек.
— Волки, или, — Кинрой засмеялся, — наши мертвецы водят хороводы вокруг дилижанса. Забавно, правда?
«Забавнее некуда!» — подумал Джек, а вслух сказал:
— Не думаю, что еще раз поеду с вами. Коня я тебе верну.
— Вернешь? — переспросил Кинрой, словно не понимая, о чем идет речь, а после добавил: — Зря ты! Ты же не трус, я видел. Конечно, твое дело, но хочу тебе сказать: у нас так не принято. Если ты с нами, то с нами до конца, иначе не получится! Ни один еще не приходил к нам и не уходил от нас, кроме как в могилу!
Он говорил довольно спокойно. Они ехали рядом по рыхлому снегу; огней поселка еще не было видно, но Кинрой знал дорогу. Уже совсем стемнело, луна не светила, и ни конца ни края не было этой темной равнине, слитой воедино с синезвездным небом. Взбодренные холодным воздухом, успевшие отдохнуть, кони рвались вперед, несмотря на мрак и ветер; их не пугало одиночество снежной пустыни, они надеялись на людей, куда более слабых, беспомощных, чем они сами.
— Силой ты меня не удержишь!
— Да, — согласился Кинрой. — И все-таки подумай… Кстати, не только о себе! Говорят, у тебя есть девчонка, которую ты очень любишь…
Джек дернул повод коня на себя и подался в сторону Кинроя. Их взгляды скрестились, и Кинрой усмехнулся ему в лицо.
— Да нет, приятель, ты не о том подумал: просто золота, сколько б его ни было, всегда мало, тем более если ты не один!
Джек стегнул коня и помчался прочь, он слишком устал, он не хотел и боялся размышлять о том, что так и лезло в голову, будоража чувства, осаждая душу: когда все это перегорит, забудется, присыплется пеплом… Быть может, Кинрой окажется прав!
Гейл, поникнув, сидела у огня. Она чувствовала себя опустошенной, лишенной всего на свете, и неоткуда ей было ждать помощи и утешения. Гейл была одна. Она смотрела на спящую Агнессу и поражалась тому, как можно без содрогания прикасаться к этой тонкой, хрупкой, словно зимняя ветка, руке, как не страшно глядеть на такие бескровные губы, запавшие глаза, спутанные волосы, падающие на лицо подобно темной сетке. А между тем она, в отличие от Гейл, полной красоты и жизни, любима! Гейл не могла понять, почему и как получилось, что любовь обошла ее стороной. Она грезила о мужчине, о человеке той же неутомимой и хищной породы, что и она сама, который любил бы ее до самозабвения, так же, как и она его; пусть бы он был сильнее, злее, пусть бы даже терзал и временами ненавидел ее, но все-таки любил и шел бы за нею на край света. Гейл казалось, что ради такого человека и такой любви она не пожалела бы ничего.
Она даже не повернулась, когда в комнату вошел Джек.
— Почему ты здесь? — спросил он. — Где Элси?
— Не знаю.
Джек подошел к постели больной.
— Агнес!
— Она спит, — сухо произнесла Гейл, поднимаясь.
Джек положил золото на стол и сел. Он сидел неподвижно несколько минут; бессонные ночи и дневное напряжение доконали его: голова кружилась от усталости. Он с трудом заставил себя открыть глаза — Гейл все еще была тут.
— Что? — спросила она. — Участвовал в деле?
— Да.
— Браво, Джек! — с издевкой произнесла девушка. Одетая в тонкую кофту, она съежилась от холода, сжала руки на груди; черные глаза ее яркими пятнами выделялись на бледном лице. — Смог все-таки! Поздравляю! Только ты что-то неважно выглядишь, на тебе прямо лица нет! Учти, твоя новая работенка не для слабаков.
Его нервы не выдержали.
— Заткнись! — оборвал Джек. Это ее взбесило.
— Ого! — выпалила она. — Кое с кем ты повежливее говоришь! Не забывай, между прочим, кто тебе помог. Если б не я, ничего бы ты, дружок, не имел! — А потом, мучительно застонав, сжимая кулаки, проговорила сквозь зубы: — Ты получил именно то, что хотел, сделал то, на что только и был способен! Ты такой же, как и Кинрой: что тебе убить человека, испачкаться в крови — пустяки!!! Но за все на свете надо платить, запомни! Следующие поздравления ты примешь от Агнессы!
Она ринулась к выходу, но Джек быстро преградил ей путь.
— Попробуй только ей рассказать! — В его голосе зазвучала угроза.
— Расскажу!
— Не посмеешь! Я заставлю тебя молчать! — Он запахнулся на нее.
Гейл даже не отшатнулась.
— О! Ты можешь ударить женщину? Молодец, делаешь успехи!
Опомнившись, Джек опустил руку.
— Обещай, что не сделаешь этого…
— А ты ударь меня! — посоветовала она и злобно рассмеялась:— И пообещаю!
Он схватил ее за руку.
— Я жду!
— Жди, — ответила Гейл, не делая попытки высвободиться и презрительно усмехаясь.
Он заглянул в ее бездонные глаза, вспомнил полутемную маленькую комнату, мягкий свет пламени, заслоняемого телами людей, жаркие объятия Гейл, ее неожиданную злость и невольно с силой сжал руку девушки.
Гейл вскрикнула от боли, из глаз ее брызнули слезы.
— Дрянь, изверг, убийца! — зашипела она. — Убийца! — Болезненная гримаса исказила ее лицо. — Ненавижу тебя, ненавижу! И отомщу тебе, слышишь, отомщу за все!
Пошатываясь, она вышла за дверь. Джек слышал, как прошуршали по коридору ее неуверенные шаги. После все стихло.
ГЛАВА VIII
Агнесса впервые за много дней спала сладко и безмятежно, и снилось ей что-то легкое, светлое, неуловимое. Ей грезились шорохи листьев, запахи трав, нежное сияние утреннего света. Агнесса улыбнулась во сне и внезапно увидела уже наяву лучи зимнего солнца. Она открыла глаза. Свет заливал всю комнату: стекла окон, стены, половицы… Клинок висящего над камином кинжала сверкал так нестерпимо, что больно было смотреть.
Вещи лежали на своих местах, было чисто, уютно, тепло, и Агнессе показалось, что наступило самое обыкновенное милое воскресное утро. Она потянулась, хотела спрыгнуть с постели и вдруг вспомнила все.
Она вспомнила, что еще не сможет подняться, но почувствовала: начался путь медленного, трудного возвращения к жизни. Сколько же дней она была вырвана из нормальной жизни? Агнесса, как обычно бывает в горе или болезни, потеряла счет времени и теперь безуспешно пыталась его восстановить.