Агнесса. Том 1, стр. 37
— Я тебе никогда не дарил фальшивок. Теперь ты должна быть со мной ласкова, — самодовольно изрек он.
— Жди! — бросила она. Потом уселась к нему на колени и высоко подняла рюмку. — За что пьем?
— За победу над золотыми сердцами!
— Идет!
Они чокнулись и выпили.
— Ну, — сказала Гейл, — рассказывай, как там у тебя!.. — Она говорила легко, но в глубине глаз читалось напряженное ожидание.
— Все по-старому. Знаю, почему ты злишься! Опять за свое! Ладно, через месяц уедем, как ты хотела.
Гейл недоверчиво усмехнулась.
— Пошел ты к черту, Кинрой, ты мне это каждый раз говоришь!
— Брось, малышка, я не вру! Уедем, даю тебе слово! Вот увидишь, как будем жить!
— Знаешь, Кинрой, — начала Гейл, отодвигая вновь наполненную рюмку, — после того, как ты отдашь мне мою долю, нам лучше расстаться.
Он изобразил на лице что-то вроде удивления.
— Да? Это еще почему?..
— Неужели я тебе не надоела? — Она деланно рассмеялась. — Или ты, может быть, хочешь жениться на мне?
Он обнял ее одной рукой.
— Могу и жениться…
— Я не пойду за тебя! — отрезала она. Кинрой возмутился.
— Ого! Не слишком ли ты себя ценишь?
А она, не обращая внимания на его слова, продолжала:
— Ты человек ненадежный. К тому же, что ни говори, мы порядком надоели друг другу. Короче: я больше не хочу иметь с тобой ничего общего!
— Что ж, — сказал Кинрой, жестко глядя ей в глаза своими — темными и блестящими, — если так, то и золота никакого я тебе давать не обязан.
Гейл взвилась с места.
— Нет, заплатишь!
Он холодно рассмеялся.
— За что это я должен платить?
— Хотя бы за то, что я сижу тут безвылазно уже почти год и даже не гляжу ни на кого! За верность по нынешним временам нужно платить именно золотом!
— Я тебя не держал! — разозлился он. — Вот и ехала бы с этим: помнишь, тебе один предлагал, сама говорила. И золота у него было хоть отбавляй! А я бы нашел себе, не беспокойся!
Гейл сверкнула глазами.
— Не сомневаюсь! — и заметила:— многие предлагают уехать, но становиться содержанкой не в моих интересах: в один прекрасный день меня вышвырнут без гроша, как надоевшую вещь; к тому же, ты знаешь, я не из тех, кто станет смотреть в рот мужчине только потому, что он покупает женщине наряды и безделушки. Нет, я хочу иметь собственное золото и ни от кого не зависеть! Вспомни, Кинрой, именно такое условие я ставила тебе, когда соглашалась ехать сюда. А ты просил меня о верности. Я свое слово сдержала, сдержи и ты свое!
— Ты мне нравишься, Гейл, — произнес он, залпом выпив виски. — Черт, а не женщина!.. Не думал я, что ты захочешь порвать со мной после всего, что у нас было.
— Признаться, у нас не было ничего хорошего, — ответила она равнодушно, — мы с тобой всего лишь компаньоны, Кинрой.
Он расхохотался.
— Компаньоны? Ну ты даешь, девочка! Компаньоны! — И прошептал ей со злобой: — Ты-то не лезла под пули, сидела тут…
Она вновь сверкнула глазами.
— Это занятие не для женщин! Но надо бы, так и полезла б, не испугалась! Стреляю-то я не хуже тебя!
— Да, — проговорил он, внезапно остывая, — пусть, я согласен, Гейл. Мне надоело ссориться с тобой, я не за тем сюда приехал…— Он привлек ее к себе. — Гейл!
Она раздраженно вырвалась.
— Оставь меня!
— Брось, Гейл, — в его голосе зазвучали железные нотки. — Пошутили и хватит… Я отдам тебе твое золото и поезжай куда и с кем хочешь…
— Поклянись…
Кинрой засмеялся.
— Клянусь!
— Через месяц?..
— Да-да, через месяц… Что, мир?..
— Ладно, мир.
Она снова села и заговорила совершенно инымтоном:
— Как поживают ребята? Давно никого не видела.
— Ничего, нормально живут. Пока нам везет.
— Да уж… Тебе не страшно так рисковать каждый раз, а? Представь, в один момент все может сразу кончиться!
— Что толку думать об этом? Каждый из нас рискует, просто не все это понимают. Можно выжить под пулями, а умереть от какой-нибудь простуды, разве не так?
— Вот уж не думала, что ты веришь в судьбу, Кинрой! — сказала Гейл. — Это ты-то, такой циничный и бессовестный!
Он не рассердился в ответ на ее слова и сказал только:
— Да, верю, что тут такого?.. Я знаю: тебе на руку, чтоб меня пришлепнули! Только ведь тогда ты вообще ничего не получишь, ты же не знаешь, сколько у меня и где!
— А! — воскликнула Гейл, внимательно следившая за выражением его лица. — Значит, все-таки есть! И небось, полным-полно! Не морочь мне голову, Кинрой!
Он рассмеялся.
— Я дразню тебя, детка: забавно видеть, как ты сходишь с ума при мысли о золоте! Это для тебя самое главное в жизни, угадал? Больше тебе ничего не нужно!
— Ошибаешься, Кинрой, — произнесла она сквозь зубы, — не только золото, не думай! Просто если у меня будет золото, то появится и все остальное.
— Ха! Женщина! Ни одна не признается, что живет ради денег и безделушек, а сами — все до одной! — самые корыстные существа на свете!
Гейл подошла к зеркалу и принялась разглядывать подаренное Кинроем украшение.
— Ради золота, говоришь? — сказала она, накручивая цепочку вокруг пальца. — А какую ты можешь предложить замену? — Она повернулась. — Не стану же я жить ради тебя! Да, ради золота — ради собственной жизни, хорошей жизни, ради себя! Разве это не самое лучшее?
Кинрой усмехнулся.
— Не самое правильное. Что-то мы заболтались, поздно уже. Кончаем наши споры, а?
— Да, — согласилась она. И задула свечу.
ГЛАВА II
Джек вернулся через три дня, как обещал.
На крыльце солнце слепило глаза; словно желая вознаградить за терпение к неулыбчивым серым дням, оно сверкало в подтаявшем снегу, образуя в каждой крошечной, наполненной водой выбоинке маленькое зеркало, сияло в строгих квадратах окон, обливало серебристо-лимонным светом стволы деревьев. Кругом было солнце, и в комнате, дверь которой открыл Джек, оно светило тоже.
Агнесса заканчивала мыть полы, Керби бездельничал, развалившись возле кровати. Завидев хозяина, бросился к нему, пересекая комнату, но лапы его разъехались на мокром полу, и он, взвизгнув от досады, шлепнулся на живот в двух шагах от Джека.
Агнесса обернулась. Темные длинные волосы ее были собраны в узел, подол юбки подоткнут; увидев Джека, она быстро, почти неуловимыми движениями привела себя в порядок и вслед за Керби устремилась к нему.
Он бросил в угол пустую сумку.
— Агнес!
— Джекки!
— Я так соскучился по тебе!
— И я!..
Это была первая разлука после того, как они сбежали вместе, потому она — такая короткая — показалась нескончаемо долгой.
Потом вниманием Джека завладел нетерпеливый Керби.
— Как ты вел себя, пес? — спросил Джек, поглаживая собаку.
Керби вертелся, подпрыгивал, хватая хозяина за руки. Хитрые глаза его блестели.
— Хорошо вел, — ответила Агнесса, снова принимаясь за уборку, — без него мне было бы страшно.
Она закончила, села рядом с Джеком и, глядя на него чистыми, цвета осоки глазами спросила:
— Как дела, Джекки? Ты, наверное, устал. Работа тяжелая? Ты нашел что-нибудь?
Джек нахмурился и ответил неохотно:
— Да, нелегко там… И, как видишь, ничего не принес. Я познакомился с одним парнем, он, кстати, тоже живет в этом доме, договорились работать вместе…
Он умолк.
— Все это не страшно, Джекки, — спокойно произнесла Агнесса. — Не всем же везет сразу — так редко бывает, наверное; тем более, у тебя нет опыта в этом деле. Не огорчайся, пожалуйста!
Она сказала так нарочно, чувствуя, что должна его поддержать; у нее мелькнула мысль о том, что в ожидании она окажется, пожалуй, терпеливее и сильнее.
Джек улыбнулся ей и спросил совсем по-иному:
— Никуда не ходила?
— Нет.
— Хочешь пойдем сегодня осматривать поселок?
— Хочу.
— Я пойду завтра снова, может быть, дней на пять, — сказал он немного погодя. — Извини, Агнес, ничего не поделаешь!