Янтарная Цитадель, стр. 103

– Вот это номер! – проговорил Руфрид. – Элдарет ни о каких женщинах не упоминал. Кто она такая?

– Ее зовут Вайна, – объяснила Танфия. – Это ее лагерь. Кое-кто здесь с ней хорошо знаком, но рассказывать о ней не хотят ни в какую.

– Скоро выясним. – Руфрид по-прежнему обнимал ее за пояс. Исходивший от него запах пота и земли был даже приятным, и глаза юноши сияли ласково, как в первый день их любви.

– Ты в порядке? – спросил он.

Девушка кивнула.

– А ты?

– В полном. Так что, спору конец?

– Надеюсь.

– Простишь меня? Я тебя прощаю.

– Конечно! – воскликнула она. – Я так рада, что ты живой!

Он снова притянул ее к себе, и Танфия откликнулась. Но руки Руфрида были нетерпеливы; юноша потянулся поцеловать ее, и девушка отвернулась.

– От мен так воняет? Ты сама не розами пахнешь.

– Руфе… – Танфия выдавила улыбку, отстраняясь. – Прости. Я теперь с Сафаендером.

– О. – Руки его опустились. – «С ним» в смысле «в одной постели»?

– Скорее на одной подстилке в шалаше.

– И сколько протянулось благородное «я спала на кушетке»? До покуда я за дверь не вышел?

– Прости. Не злись.

– Я не злюсь, – натянуто проговорил он, и безнадежно вздохнул, примиряясь со своим отчаянием. – И все это из-за одной ошибки?

– Ты не понимаешь! Ты ничего дурного не сделал, я не пытаюсь тебе наказать, и та элирка здесь не при чем. Я люблю его.

– Любишь, – повторил он, будто это было название позорной хвори. – Так весь этот шум насчет Метии был просто предлогом?

– Ты искал объяснений, а я не спорила. Я сама искала объяснений, чтобы мне не было так стыдно.

Она ожидала, что Руфрид взорвется, но юноша только понурился.

– Я знал, что это случится, стоило вам встретиться. Поэтому я так и злился. Ты никогда не любила меня так, как я люблю тебя.

– Ох, Руфе… – пробормотала она беспомощно. – Ну пойми, я тебя всегда буду любить. Я ведь не со зла. Просто сбылась моя мечта, и я не могу ее бросить! Быть с Сафаендером – об этом я мечтала всю жизнь!

Он вздохнул, приглаживая волосы.

– М-да, тут не поспоришь. Так? Ну и ладно. Останемся друзьями.

– Друзьями, – повторила она с облегчением.

Юноша обреченно кивнул, опустив взгляд.

– Я рад, – вымолвил он с поразившим ее достоинством, – что ты нашла свое счастье.

Танфия отвернулась, расстроенная, хотя ей было совершенно ясно, что иначе поступить никак нельзя. Элдарет и госпожа Вайна все еще были погружены в беседу, но стоило девушке глянуть в их сторону, как Элдарет поднял голову и обратился к толпе.

– Слушайте все! – грянул он. – Мы с госпожой Вайной побеседовали…

– Да уж, языками потрепали! – бросил кто-то под общий смех.

Странник с ухмылкой поднял руку, требуя тишины.

– …И теперь она желает сказать всем пару слов. Прошу, друзья; это очень важно.

Когда заговорила Вайна, голос ее разнесся по всему лагерю. Лицо женщины сияло; прежде Танфии при взгляде на нее немедля приходило на ум слово «топор», сейчас же она была почти прекрасна.

– Одни из вас провели рядом со мной долгие месяцы, другие – лишь несколько дней, или, – она указала на беглецов с каменоломен, – даже минут.

По толпе пробежала рябь смеха.

– Каждому из вас здесь рады. Я основала лагерь в Энаванейе, чтобы он служил убежищем беглецам от царского гнева. С каждым днем он прирастает, и существование его не может оставаться тайной вечно. Рано или поздно, быть может, в ближайшие дни, мы будем выданы. И тогда нам придется защищать себя.

Собравшиеся отозвались одобрительными кличами.

– Многим из вас, – продолжала Вайна, – ведомо имя Элдарета, прославленного актера, писателя, путешественника, друга элиров и многое другое. – Она со смехом положила руку на плечо своему возлюбленному. – Он уже вошел в легенду – и по заслугам! Ибо он – один из немногих авентурийцев, переживших царскую опалу. Теперь, когда он с нами, мы сдержим наступление мрака на нашу землю!

Вновь над лагерем прокатилась волна радостных кликов; и солнечный луч пронзил туман, будто овеществленная надежда.

– Некоторым из вас ведомо также мое настоящее имя. Я благодарю вас за то, что сохранили мою тайну. Я желала завоевать вашу верность, невзирая на мой титул. Надеюсь, что она не поколеблется, когда я поведаю вам истину; ибо мы с Элдаретом согласились, что меньшего вы не заслуживаете..

Мое имя не Вайна. Я – Гелананфия. Я здесь, потому что мой отец был убит за неповиновение царю. Отцом моим был царевич Галемант, а дедом – царь Гарнелис. – По щекам ее покатились слезы. – Менее всего я хотел бы оказаться здесь. Но раз такова моя судьба, я лишь надеюсь, что вы найдете в своих сердцах каплю доверия к роду Гарнелиса. Ибо не весь мой род отвернул лики свои от бед Авентурии!

В мертвой тишине тихонько звенело всеобщее напряжение. Царевна положила руку на плечо всегда следовавшего за ней неприметного, тихого человечка.

– Как многие из вас, я бежала из Парионы. Я добралась до Змеиных островов, и привела с собою посредника Рафроема, в коем лежит единственная наша надежда. Если кто сомневается во мне, он поручится за меня. Я прошу вас последовать за мной – не ради моей крови, но ради блага Авентурии.

Глава двадцать первая.

Лафеомовы тенета

Из окна своей комнаты в царских чертогах Изомира неделями подряд наблюдала за сменой времен года. Она видела, как распускаются на стеклах морозные цветы, а протаяв их дыханием, видела, как намерзает на подоконнике лед, как растут кромке янтарных утесов нижних уровней сосульки. Падал снег, и дыхание вышагивавших по стенам стражников повисало в воздухе клубами.

За снегом пришли ледяной ветр и дождь со снегом. Потом дожди потеплели, и завиднелась новая листва, и солнце обратило мокрые ветви в хрустальный узор. Стены цитадели сияли, словно изукрашенные мириадами крохотных желтых алмазов.

Изомире вспоминалось, как в день, когда царь убил Наманию, она мчалась по дворцовым палатам, будто преследуемая чернокрылым дра’аком, чтобы рухнуть на колени перед царицей и зарыться лицом в ее пышные юбки. Ужас увиденного выплескивался из нее потоком бессвязных слов, и девушка не замечала, как белеет лицо царицы, как стискивают подлокотники кресла ее сухощавые руки.

– Сколько можем мы терпеть, – спрашивала Изомира, – и молчать, и не сойти с ума?

– Если мы не обезумели уже, – прошептала царица, поглаживая ее волосы. – Ночами я лежу без сна, и слышу в тиши, как оно стонет и корчится от боли…

– Вы говорите о шаре? – пробормотала девушка. – Я видела его.

– Это заурома. Дух Авентурии, сломленный и униженный. Ибо разве я не приложила руку к его погибели?

– Но сударыня, как вы моги остановить это? Восстань вы против государевой воли, вы бы уже погибли.

– Лучше так, чтобы жить с этой виной.

А несколько дней спустя царица захворала. Она отказывалась от пищи; и как бы не убеждали ее камеристки, дворцовый лекарь и сама Изомира, не принимала не пропитания, ни зелья. Имми сидела при ней дни и ночи, наблюдая, как блекнет, выцветает лик царицы, и только сияют ломким блеском зеницы.

– Но могу же я чем-то помочь вам, – повторяла девушка в отчаянии.

– Ты помогла мне более, чем можешь вообразить, – отвечала Мабриана. – Через тебя я вновь коснулась Богини. Она снисходит ко мне в облике Смертной Старухи – но Старуха добра и мудра. Ласковы ее черные крыла. Лик ее сияет солнцем, и она зовет меня к себе.

– Это все потеря сына, – проблеяла из-за плеча Изомиры камеристка.

– Нет, – ответила девушка, стискивая в ладонях руки Мабрианы. – Это оттого, что ее муж убил их сына.

С этими словами она провалилась в сон.

На другой день царице полегчало. Она попросила перенести ее на кушетку у окна. И тогда, подобно огромному тощему стервятнику, явился царь. Пурпурная накидка развевалась за его плечами. Припав на одно колено, он коснулся иссохшей руки Мабрианы. Изомиры он будто не видел, а раз никто не отпускал ее, девушка поневоле осталась свидетельницей их нешумной беседы.