Ловушка для влюбленных, стр. 15

– Лошади, охота и собаки – прекрасные темы для обсуждения с джентльменами.

– Но я мало что знаю о лошадях и охоте, а единственная собака, с которой я знакома, – это дог Вайолет, Горацио.

– Он примечательное создание, в этом нет сомнения, как и волкодав Даррага, Витрувий. Говорите о них. Любому любителю собак будет забавно послушать об их проделках. Что касается лошадей и охоты, вам придется узнать побольше. Вы ведь умеете ездить верхом, не так ли?

– Да, но не слишком хорошо. Тетя Дорис считала, что деньги, затраченные на содержание лошади – пустая трата. Прожорливые твари, называла она их, не стоящие того, чтобы тратиться на корм и грума. Она предпочитала арендованных кляч, поскольку большую часть жизни провела в Лондоне. Посему мне не доводилось проводить много времени рядом с лошадьми, не считая нескольких уроков однажды летом в деревне.

Кит нахмурился:

– Я знал, что ваша тетка была скаредной старой каргой, но чтобы не держать ни одной лошади? – Он покачал головой. – Что ж, придется нам найти время, чтобы заново познакомить вас с радостями верховой езды.

Элиза ощутила, как легкая дрожь пробежала по телу. Ей нравятся лошади, но они непредсказуемые создания, особенно с новым неопытным ездоком в седле. Ей совсем не улыбается мысль быть сброшенной на землю.

– О, не стоит. Мне и так хорошо.

– Но вы по меньшей мере должны снова научиться чувствовать себя уверенно на лошади на случай, если вас пригласят покататься верхом. Не волнуйтесь. У Адриана огромная конюшня. Я подберу для вас спокойную кобылку, которая будет обращаться с вами, как с самым дорогим другом.

– А у лошадей бывают друзья? – поинтересовалась она.

– Еще как бывают. – Кит рассмеялся и весело подмигнул. – Кроме того, в вашем новом гардеробе три новые амазонки, насколько я помню. Не можем же мы оставить их неиспользованными.

На это, решила Элиза, разумнее всего не отвечать. Немного погодя он перестал вальсировать, но не отпустил ее.

– Потанцуем еще немного? Сделаем еще один круг по комнате и продолжим практиковаться в беседе?

Элиза всеми силами пыталась не реагировать на его близость, ибо тело его необъяснимым образом приблизилось, как только они остановились. Он ли придвинулся на дюйм к ней или она к нему?

Как бы там ни было, но он оказался соблазнительно близко.

Она чувствовала едва уловимый, приятный аромат мыла, исходящий от его чисто выбритых щек; кончиками пальцев с наслаждением ощущала текстуру тонкого сукна, натягивающегося на его широких крепких плечах; упивалась ощущением своей руки, так интимно лежащей в его ладони.

Но Кит, конечно же, ничего этого не замечал. Значит, и она не будет.

– Да, давайте продолжим, – сказала она, решительно настроившись не обращать внимания на свои незваные, нежелательные порывы.

Он снова закружил ее по комнате в вихре разлетающихся юбок. Элиза испустила неслышный вздох, чувствуя, что его тело вновь движется вместе с ней в плавном, естественном ритме.

– И как вам нравятся удовольствия города, мисс Хэммонд? – начал он.

– Лондон, как всегда, великолепен.

– А какие достопримечательности вы уже видели?

– О, ничего значительного. Я ведь все еще в трауре и мало выезжала этой зимой.

– Ах да, разумеется.

– И потом, мой наставник, – продолжила она, – не подпускает ко мне моих поклонников.

«Ну и откуда, спрашивается, взялось это проказливое замечание?» – недоумевала Элиза, дивясь себе самой. Кит изогнул губы в улыбке, легко включаясь в игру:

– Он строгий малый, этот ваш наставник.

– Да, он серьезно относится к своим обязанностям. Очень добросовестный.

– Насколько я его знаю, это совсем не в его духе. Слышал, он скорее склонен разменивать жизнь на всякие пустяки и праздные удовольствия.

– О да, он любит удовольствия, безусловно, но я бы не назвала его ни пустым, ни праздным.

– Скажите это его брату, когда ваш наставник в следующий раз обратится к нему за своим квартальным содержанием.

Она рассмеялась:

– Постараюсь так и сделать.

– Что ж, должен признаться, меня не удивляет, что ваш наставник настроен весьма решительно. Недалек тот день, когда ему придется отгонять от вас поклонников палкой.

– Вы так думаете?

– Уверен в этом.

Элиза заглянула в его глаза и почувствовала, что начинает тонуть. То же самое, должно быть, ощущает человек, попавший в воду, за мгновение до того, как волны смыкаются у него над головой.

«Что я делаю? – поразилась она. – Неужели флиртую? С Китом! Более того, и он флиртует со мной!»

Но нет, напомнила она себе, для него это всего лишь притворство. Забавный, легкомысленный обман, означающий всего лишь обучение и инструктаж, и все это не по-настоящему.

И все удовольствие от беседы резко покинуло ее, словно воздух, со свистом вырвавшийся из проколотого острой иголкой шара. Почувствовав, что горло сдавило, она перестала танцевать и отстранилась, вырвав свою руку.

– П-прошу прощения. Не возражаете, если мы закончим? Кит нахмурился:

– Что случилось? У вас так хорошо получалось.

Она опустила взгляд, чтобы он не увидел выражения ее глаз.

– Я… я внезапно почувствовала усталость. Наверное, мне не стоило соглашаться продолжать танец.

– Вы уверены? Надеюсь, вы не заразились от Вайолет?

– Нет, я… – Она отступила еще на шаг. – Просто легкая головная боль. Скоро пройдет.

– Почему бы вам в таком случае не пойти в свою комнату и не прилечь? Я скажу вашей горничной, что вам нездоровится, и велю принести какое-нибудь средство, которое избавит вас от недомогания.

Если бы такое средство действительно существовало, насколько все было бы проще, с иронией подумала Элиза. Если бы от всего так легко можно было избавиться.

– Благодарю.

Кивнув, она повернулась и чинно покинула музыкальную комнату. Оказавшись в коридоре одна, Элиза ускоряла шаг до тех пор, пока не перешла на бег.

Глава 6

Элиза повернула книгу к слабому свету, струящемуся в окно библиотеки. День выдался пасмурный и холодный, и она поплотнее закутала плечи в свою бело-голубую кашемировую шаль, радуясь теплу, идущему от весело потрескивающих в камине дров.

Вайолет сидела поблизости, поглощенная чтением нашумевшего романа ужасов «Франкенштейн, или Современный Прометей», который пообещала одолжить Элизе, когда прочтет. Положив голову на огромные передние лапы, Горацио дремал у ее ног, посапывая своим влажным черным носом.

Перевернув страницу, Элиза попыталась сосредоточить внимание на содержании. Но не успела она осилить и строфы, как мысли разлетелись, словно лепестки на ветру, устремляясь к их с Китом уроку. Она почти ни о чем другом не могла думать с тех пор, как убежала тогда из музыкальной комнаты.

«Ну и простофиля!» – отчитывала она себя, верно, уже в сотый раз. Нет никаких сомнений в том, что она просто увлеклась, поддавшись очарованию его доброты, внимательности и неоспоримой привлекательности. Однако если не поостеречься, то можно вновь подпасть под его бесконечное обаяние. А этого никак нельзя допустить.

Когда-то она была безнадежно влюблена в Кита, обожала его втайне, слишком невзрачная и застенчивая, чтобы рассчитывать на что-то большее, чем его мимолетное внимание. В тот день, когда он уехал на континент, она думала, что рассыплется на осколки от боли. А потом ночами пропитывала подушку горькими слезами до тех пор, пока не обессилила и у нее не осталось слез. С того времени она запрятала подальше свои глупые, бессмысленные, бесполезные чувства, делая все возможное, чтобы убить свою любовь к Киту Уинтеру.

Так почему же теперь, когда он для нее не более чем друг, она так глупо сбежала вчера с их урока? Унеслась, словно влюбленная зеленая школьница?

Все это из-за танца, решила Элиза. Танец вызвал ностальгию, заставив вспомнить, с чего началась ее безнадежная влюбленность.

Даже теперь она отчетливо помнила тот давнишний вечер во всех мельчайших подробностях. Теплый мерцающий свет свечей, людские толпы, собственные ощущения и чувства, когда она сидела у стены бального зала, рассеянно слушая сплетничающих неподалеку седовласых матрон. Мучительное одиночество – вот что она чувствовала. Одиночество и свою непривлекательность в уродливом платье из серо-коричневой тафты.