«Сыны Рагузы», стр. 6
Пока инспектор складывал газету, Хольбрук вспомнил о Марше и его странных речах.
— Я полагаю, что через ваши руки прошло немало любопытных личностей, — начал Билл.
Инспектор отрицательно покачал головой.
— За всю мою службу мне ни разу не пришлось ни арестовывать кого бы то ни было, ни выступать свидетелем на суде.
Хольбрук удивленно посмотрел на него.
— Но тогда зачем же вы носите полицейский мундир?
— Меня погубила моя чертовская память. Я начинал свою карьеру постовым полицейским в маленьком местечке средней Англии. Преступлений там не совершалось, но через городок проезжало множество автомобилей. И вот выяснилось, что я могу запомнить четыреста номеров и сказать, сколько людей было в любой из проехавших машин. Эта моя способность помогла полиции в поимке знаменитого убийцы Джо Сторлинга. Он случайно проезжал мимо, и я запомнил номер его автомобиля. Когда таким образом, о моем таланте узнало начальство, меня перевели в отдел определения личности преступников. Теперь я знаю в лицо триста американских и столько же французских мошенников. Но если бы мне приказали арестовать хотя бы одного из них, я попал бы в весьма затруднительное положение…
— Бедняга! — сочувственно произнес Билл. — А хотите, я дам вам интересное дело?
— Хочу ли я? Разумеется! Иначе я никогда не получу повышения. Когда я прошу, чтобы меня опять перевели на наружную службу, начальство только улыбается.
Билл глубоко задумался, а потом спросил:
— Можете ли вы самостоятельно взяться за дело, прежде чем оно попадет к какому-нибудь участковому инспектору? Ведь если вы уцепитесь за дело, то вас будет уже довольно трудно отстранить: как-никак, вы человек из Скотленд-Ярда.
— Полагаю, что они не смогут этого сделать, — задумчиво ответил Баллот, набивая трубку.
— А теперь скажите, — продолжал Билл, — знаете ли вы человека, которого зовут Тоби Марш?
— Взломщик, — быстро ответил полицейский. — Был предан суду дважды, но осужден только один раз. Рост шестьдесят пять дюймов, большие голубые глаза. Словоохотлив и любит вмешиваться в чужие дела. Почему, однако, вы о нем спросили?
— Я не могу пока сказать вам ничего, кроме того что он упомянул имя одной девушки, которую я знаю, и сказал, что она — «Золотой Голос Абсолютного».
— «Золотой Голос Абсолютного»? — задумчиво повторил инспектор. — В связи с чем он это сказал?
— Он говорил о «Сынах Рагузы».
Билл подробно описал процессию «Сынов Рагузы» и передал свой разговор со взломщиком.
— Бетти Карен! Это актриса, не так ли? Но что у нее общего с «Сынами Рагузы»?
— Клянусь, она никогда раньше даже не слыхала о них! — уверенно заявил Билл.
— Двадцать третья степень! Что за чертовщина! Я произведу расследование. Удивительный человек этот Марш. Он гораздо лучше осведомлен, чем полиция! Откуда он добывает сведения — не знаю. Вероятно в одной из адвокатских контор. Он однажды нашел такие материалы, что мог бы всю жизнь заниматься шантажом… Загадочный человек!..
Глава 10
В Лондоне доктор Лэффин жил в большом и грязном доме на Кемденской улице. Здесь Бетти провела вторую половину своего детства. Этот дом оставил в ней самые тяжелые воспоминания. Она помнила бронзовых Будд, глядевших изо всех углов, ужасные африканские маски, развешанные по стенам, отвратительные деревянные фигуры в столовой…
…В назначенный день Бетти явилась в этот дом. Лэффин просматривал какие-то бумаги. Закончив их чтение, он резко спросил:
— Готовы ли вы?
Затем, без дальнейших разговоров, он надел шляпу и вывел Бетти на улицу.
Склад конторок нового образца был, по-видимому, недавно отремонтирован, и в нем сильно пахло краской. Передняя комната, за исключением небольшого пространства возле окна, обставленного очень тщательно, была пуста.
При складе имелась и другая, меньшая комната. В нее-то и ввел доктор Лэффин девушку.
Открыв дверь, Бетти с изумлением заметила, что комната обставлена как уборная в театре и снабжена зеркалами. На спинке кресла висело прелестное темно-зеленое платье.
— Но я не могу надеть его! — воскликнула девушка. — Это вечернее платье!
— На столике вы найдете нитку жемчуга, — не обращая внимания на ее возглас, сказал Лэффин. — Будьте осторожны: они настоящие. Должен дать вам еще одно указание. На конторке у окна вы найдете небольшую вазу с красной розой. В вазе никогда не должно быть более одной розы, и она должна всегда стоять на конторке. Вы поняли?
Вопрос о розе не интересовал Бетти, и она продолжала твердить:
— Но я не могу надеть этого платья, я решительно отказываюсь!
— Хорошо! Вы получите другое, — резко ответил доктор.
Он схватил платье, гневно швырнул его в сторону и собирался уже выйти из комнаты, когда девушка неожиданно загородила ему дорогу.
— Я хочу все-таки знать, что это значит, — сказала она. — Почему вы так настаиваете на моем участии в этом странном деле?
— В это дело вложено целое состояние, — ответил Лэффин. — Мне кажется, я уже говорил вам об этом. Дальнейших объяснений не будет… Это — мое дело.
— Во всяком случае деньги-то не ваши, — спокойно сказала девушка. — Вы всегда без денег. У вас полно неоплаченных векселей. Об этом мне говорил один судебный чиновник…
— Вы знаете слишком много, дорогая моя, — сказал он и вышел, сунув руки в карманы.
И вот начались ее мучения… Ей дали конторские книги, бумагу, перья, и она начала писать бесцельные, никому не адресованные письма, делая все возможное, чтобы забыть о существовании толпы за окном, которую время от времени разгоняли хмурые полицейские.
Она стремилась на чем-нибудь сосредоточиться: то рассказывала сама себе веселые и печальные истории, то думала о краже в доме доктора Лэффина и о том, кто бы мог это сделать…
Однако все было бесполезно. Она не могла забыть об унижении, которому подвергалась. В довершение всего на улице показался мистер Хольбрук.
Он уже несколько минут стоял в толпе и смотрел на окно.
Не нужно было быть очень проницательным человеком, чтобы понять, что девушка переживает чрезвычайно неприятные минуты: краска ее щек и нервозность каждого движения говорили об этом достаточно красноречиво.
— Мисс Карен!
Бетти оглянулась. Дверь в заднюю комнату была открыта настежь, и в ней виднелось все то же ненавистное лицо Билла Хольбрука. Это зрелище окончательно вывело девушку из себя.
— Спуститесь на минутку, — попросил он. — Мне нужно с вами поговорить.
— Прошу вас выйти вон! — голос Бетти дрожал от гнева. — Как смеете вы еще издеваться надо мной, поставленной по вашей же милости в это унизительное положение?
Билл посмотрел на нее с изумлением.
— Вы с ума сошли! Я-то здесь при чем? Давайте поговорим…
Хольбрук был так настойчив, что Бетти покорно вышла к нему в заднюю комнату.
— Откуда вы взяли, что это моя идея?
— Так сказал доктор Лэффин.
— Доктор Лэффин — гнусный лгун! — спокойно заявил Билл. — С нами он договорился только о том, чтобы мы дали объявление в газеты, да и то текст его он сам написал.
— Что за объявление? — с тревогой спросила девушка. — Неужели обо мне?
Билл вынул из кармана пачку конвертов и открыл один из них.
— Ваше имя не упоминается, — сказал он. — Слушайте:
«Рыжеволосая девушка.
На Дьюк-стрит прохожих ожидает необычное зрелище. Окно одного из складов обставлено как кабинет, за столом которого сидит на редкость красивая девушка с медно-красными волосами. На столе стоит зеленая ваза с одной красной розой. Все это производит поразительное впечатление».
— Какова цель этого объявления — не могу понять. О конторке даже не упоминается. Я думаю, что доктор… — тут Билл вдруг умолк и хлопнул себя по лбу.
— Неужели это попадет в печать? — спросила девушка, понимая, что такое объявление будет способствовать увеличению толпы.