Шутник, стр. 17

Он написал ей из Плимута и просил приехать к нему вечером; она вошла как раз, когда он кончал обед, приготовленный им самим.

— Да, я уже знаю о грабеже, они не нашли там ни шиллинга, слава Богу. Зачем ты позвала полицию?

— Кого же другого мне было звать? Доктора? — спросила она. — Что обыкновенно делают, когда обнаружат воровство? Конечно, я послала за полицией.

Ингл с удивлением и злобой посмотрел на девушку, но она не испугалась. Он первый опустил глаза.

— Может быть, так и следовало поступить. Ты знаешь Гарло?

— Я встретилась с ним в Дартмуре.

— Вы знакомы?

— Не больше, чем вы, — сказала Эйлин, и он опять удивился.

— Я не собираюсь ссориться с тобой, чего ты накидываешься на меня? — прошипел Ингл. — Ты была мне полезна, но и я не был скуп. Гарло твой хороший знакомый…

— Он пришел сюда в день грабежа, чтобы предложить мне место, — перебила Эйлин, как будто не замечая его гнева. — Я встретила его в Принстоуне, и, вероятно, он подумал, что из-за моего родства с вами мне трудно будет пристроиться.

Ингл проворчал что-то, чего она не разобрала; ей показалось, что она напугала этого раздраженного человека, чего она вовсе не хотела.

— Больше ты мне не нужна. — Ингл вытащил бумажник и вынул из него банковый билет. — Я не собираюсь больше давать тебе деньги.

Он, очевидно, надеялся, что она откажется от денег, и не ошибся.

— Теперь все? — спросила Эйлин, не обнаруживая намерения взять деньги.

— Все.

Она кивнула в знак прощания и пошла к двери.

— Уборщицы придут сегодня, — сказала она. — Вам лучше бы сговориться с одной из них, чтобы она поселилась здесь в доме, но, вероятно, у вас свей планы.

Раньше чем он смог ответить, она ушла. Ингл слышал, как захлопнулась за нею входная дверь, взял деньги и положил их без всякого смущения обратно в бумажник: несмотря на широту политических взглядов, он был необычайно скуп.

Ему предстояло много дел: открыть старые ящики, достать бумаги и счета, спрятанные в различных потаенных местах. Сиденье большого дивана поднималось, как крышка, там были спрятаны документы, а в стальном ящике хранились расчетные книжки, которых полиция не нашла, хотя производила обычный обыск.

Ингл был деятельный политик. Хотя он и не стал партийным функционером, но принадлежал к сильным натурам, которые бессознательно делаются ядром движения. Его недовольство жизнью вообще было искренно. В самых простых причинах и следствиях он усматривал несправедливость. Он сделался вором не вследствие своих убеждений, которые лишь оправдывали его презрение к закону и общественным обязательствам. В тюрьме он не стал ни лучше, ни хуже. Он презирал своих товарищей по заключению, ненавидел тюремного священника.

Окончив работу, Ингл закурил папиросу, поправил подушки, лег на диван и курил, пока не зазвонил телефон; тогда он встал.

Голос, который заговорил с ним, был ему незнаком.

— Мистер Ингл?

— Да, — коротко ответил он.

— Можете вы пожертвовать своими принципами? — был задан ему странный вопрос.

— Что вам угодно?

Может быть, это был старый знакомый, нуждавшийся в деньгах. Тогда — разговор короткий. У Артура Ингла не было глупых идей относительно благотворительности.

— Можете вы сегодня ночью встретиться со мной против Гвардейских казарм?

— То есть в парке? — с удивлением спросил Ингл. — Кто вы? Я заранее вам говорю, что не собираюсь менять свои намерения, чтобы встретиться с неизвестными людьми. Я сегодня очень устал.

— Мое имя… Гарло.

Ингл не удержался от восклицания:

— Стрэтфорд Гарло?!

— Да, Стрэтфорд Гарло.

После продолжительной паузы Артур Ингл заговорил:

— Это необычайная просьба, но, я полагаю, не вздорная.

— Так придете? — сказал голос. — Артур Ингл некоторое время колебался.

— Хорошо, приду, — сказал он. — В какое время?

— Ровно в десять часов. Я вас не заставлю шататься по улице в эту холодную ночь. Вы сядете в мой автомобиль, и мы куда-нибудь поедем.

Ингл повесил трубку в некотором смущении. Он был осторожный человек, и через десять минут позвонил по указанному ему телефонной конторой номеру, и тот же голос ему ответил:

— Вы удовлетворены?

— Да. Я буду в десять часов.

Ему надо было ждать два часа. Уборщицы пришли в девять. Он указал им, что делать, распорядился на завтра, вернулся в столовую и стал обдумывать необычайную просьбу Стрэтфорда Гарло. И чем больше он думал, тем меньше был склонен сдержать обещание. Наконец он подошел к столу, взял лист бумаги и написал записку.

Он вложил письмо в конверт, надписал адрес и крупными буквами слева в углу начертал: «весьма важное». Но любопытство мучило его. Он как можно скорее должен был узнать, зачем Стрэтфорду Гарло понадобился Артур Ингл, только что выпущенный из тюрьмы. И почему это свидание должно быть тайным?.. Вдруг он пришел к какому-то решению, бросил письмо на стол и, выйдя в спальню, переоделся в темный костюм.

Уборщицы были в кухне; он отворил дверь и отдал им последние приказания:

— Я ухожу, ждать меня не надо. Кончайте работу и приходите завтра к восьми, — пролаял он жалким членам пролетариата и в каком-то странно возбужденном настроении стал спускаться по лестнице. Когда часы пробили три четверти десятого, Ингл уже был в парке. Торопиться было незачем, и он, чтобы согреться, стал прохаживаться не слишком быстро, но и не слишком медленно, чтобы не возбуждать подозрений. Прошел городовой, Ингл вспомнил, что до сих пор не явился в местное полицейское управление, и выругал проклятую систему, которая все еще держала его на привязи.