Рождественская карусель, стр. 26
– Я не подслушивала!
– Да неужто? Сколько мне помнится, я послал тебя сварить кофе!
– А я, сколько мне помнится, тебе не рабыня! Я могу спать с тобой, но это не дает тебе никаких прав ни на тело мое, ни на душу!
– А я могу спать с тобой, но это не дает тебе права лезть в мою личную жизнь! Какое тебе дело, о чем я разговариваю с братом? Тебя это не касается.
– Разумеется! Какое тебе дело до того, что чувствует игрушка, с которой ты уже наигрался и жаждешь от нее избавиться?
– Лия, нет!
Проклятье! Какой идиот придумал, что лучшая защита – нападение? Шон принял этот принцип на веру – и чего добился? Только еще сильнее обидел Лию, оттолкнул ее от себя еще дальше.
– Лия, все совсем не так!
Он взял ее за руку. Лия не отпрянула, но застыла, словно ледяная статуя. Глаза ее были темны от обиды. Внутри у Шона что-то болезненно заныло, и он так сжал ее руку, что Лия поморщилась от боли.
– Извини.
Он ослабил хватку, но не отпустил ее. Лия нервно озиралась, словно птица, готовая взлететь: Шон боялся, что, стоит отпустить ее, она исчезнет и никогда не вернется.
– Лия, ты все не так поняла! Ты же слышала только половину разговора! Это все Пит…
– Ах, значит, Пит во всем виноват? Пит не хочет брать на себя обязательства? Пит не собирается знакомить меня с родителями, потому что я «из тех женщин»?
Шон вздрогнул: он и не подозревал, как отвратительно звучат его собственные слова. Как он мог такое сказать о ней? Каждым словом Лия будто произносила ему смертный приговор.
– Прошу тебя… я совсем не то хотел сказать…
Он видел только один путь достучаться до нее. Только так она его не оттолкнет. Подняв руку, Шон погладил ее по щеке, и сердце его дрогнуло при виде того, как под его лаской теплеет, оживает каменная маска безразличия.
Он притянул ее к себе, она не противилась. Не сопротивлялась и поцелую в лоб. В душе Шона вновь затеплилась надежда.
– Лия, ты же знаешь, что ты со мной делаешь! Знаешь, что я к тебе чувствую!
Он скользнул губами по ее щеке и впился в алый рот. Лия поддалась неохотно, но все же поддалась и с тихим покорным стоном встретила победное движение его языка.
– Милая, что еще тебе нужно? Чего недостает?
Она таяла в его объятиях – слабая, нежная, покорная. Халат распахнулся, обнажив шею и грудь – нежную, ждущую…
– Видишь! – с торжеством воскликнул он. – Не стоит ссориться. Все равно в постели мы всегда договоримся. Идем, дорогая, я покажу тебе, как…
– Нет!!!
С отчаянным воплем она вырвалась из его рук и, запахнув халат, крепко затянула пояс.
– Нет! Не хочу!
– Лжешь! Все эти три дня ты не хотела ничего другого!
Едва у него вырвались эти слова, Шон в ужасе от сказанного пожелал себе мгновенно онеметь. Что бы он ни сказал, все звучит как оскорбление! Но он уже не владел собой: какой-то злобный демон, вселившийся в его мозг, язвил Лию злобными и несправедливыми словами.
– Ты прав, – неохотно признала она. – Я…
…
Он не дождался ответа – в мозгу ледяной молнией сверкнула догадка.
– Энди! – зловеще протянул он. – Так это подарок для Энди?
Казалось, сильнее побледнеть невозможно. До сих пор Лия была бледна как мрамор; но теперь лицо ее приобрело какой-то неживой, мертвенный оттенок.
– А ты поверишь, если я отвечу «нет»? Да и какая разница, для кого он был куплен? Я…
– Так для тебя разницы нет?!
Он и не представлял, что на свете бывает такая боль! Темная, мстительная злоба охватила его душу; ему захотелось вырвать сердце у нее из груди и разорвать на куски, чтобы она в полной мере ощутила его страдание!
– А для меня, представь себе, есть! – проревел он. – Забирай! – И он сунул сверток ей в руку. Лия бессильно разжала пальцы, и злосчастный подарок упал на ковер – ни она, ни он этого не заметили. – Убирайся к своему Энди! Мне не нужны его объедки!
Лия подняла голову, мертвыми глазами взглянула ему в лицо.
– Что же ты не подумал об этом, когда лег со мной в постель?
– Верно, не подумал. – Опьянев от боли и гнева, Шон увидел возможность отомстить и не собирался упускать такого шанса. – Просто удивительно, как ты, моя прелесть, заставила меня забыть о том, с кем я имею дело!
После этих отвратительных слов в комнате воцарилось глубокое молчание. Казалось, сам воздух обратился в лед. На мгновение Шону почудилось, что на глазах у Лии блеснули слезы. Но в следующий миг она гордо выпрямилась и подхватила сумку.
– Думаю, то же можно сказать и о тебе. Что ж, теперь оба мы избавились от иллюзий. – Она глубоко, прерывисто вздохнула. – Можно попросить тебя о последнем одолжении?
– Каком?
Даже сейчас в сердце его еще трепыхалась надежда. Но следующие слова Лии придавили ее могильным камнем.
– Я хотела бы воспользоваться телефоном. Закажу такси, доеду до гаража и подожду там, пока не починят мою машину. Думаю, для нас обоих будет лучше не тянуть с расставанием.
– Согласен. – Шон не знал, откуда нашлись в нем силы ответить. И не только ответить – подняться с места и вежливо-безразличным жестом указать ей на дверь кабинета. – Звони, пожалуйста.
Глава 11
– Слава Богу, пятнадцать минут шестого! Еще четверть часа, и конец работе!
С этими словами Мелани откинулась в кресле и с наслаждением потянулась. Лия сочувственно улыбнулась подруге.
– Ну и денек сегодня выдался! – заметила она.
Мелани энергично закивала в ответ. Едва ли она понимала, насколько тяжел был для подруги этот день – да и все предыдущие.
– Похоже, весь Лондон снялся с места! Должно быть, это из-за погоды. – Мелани покосилась в сторону окна, где уныло барабанил по стеклу холодный дождь. – Неудивительно, что люди готовы стоять в очереди в агентстве и платить большие деньги, лишь бы оказаться где-нибудь подальше отсюда!
В этот миг громко загудел зуммер, возвещая о прибытии еще одного любителя теплых краев.
Неохотно поднявшись на ноги, Мелани вышла из кабинета, а Лия снова склонилась над документами.
Из приемной, мешая сосредоточиться, доносился профессионально-приветливый щебет подруги. Лия потерла лоб, поморгала, встряхнула головой – все тщетно. Строчки прыгали перед глазами, и она не понимала ни слова. И усталость тут ни при чем. В таком состоянии она была с самого утра. А точнее – с того дня, как вернулась в Лондон.
Глаза, обведенные темными кругами, упрямо слипались. Пока что Лии удавалось скрывать свое состояние от коллег; если же кто-то приставал с вопросами, она ссылалась на чересчур бурное празднование Нового года. Но после праздника прошла уже неделя, а «похмелье» только усиливалось. Рано или поздно придется признать правду.
Правда же состояла в том, что сердце ее осталось в Йоркшире, с Шоном. И теперь даже радостная весть от матери не в силах была рассеять черный туман, окутавший ее душу.
– Он хочет поговорить с тобой! – Мелани стояла в дверях: глаза ее горели восторгом и жгучим любопытством. Угадав по лицу Лии, что та не расположена ни с кем разговаривать, Мелани торопливо продолжала: – Он сказал, что не уйдет, пока с тобой не увидится! Говорит, что это не по работе, а…
– Совершенно верно, я по личному делу.
При звуках этого холодного голоса, за обманчивым бархатом которого скрывались зловещие стальные нотки, Лия застыла на месте. Ей не нужно было поднимать голову, чтобы догадаться, кто стоит позади Мелани, широкими плечами загораживая дверной проем и едва не упираясь темноволосой головой в потолок тесного кабинетика.
Тело налилось леденящей слабостью. Лия с трудом подняла взгляд и встретилась со слишком памятными ей синими глазами.
Сколько раз видела она эти глаза! Не было ночи, когда бы их взгляд не преследовал ее в беспокойных эротических снах. Во сне они светились ласковой нежностью и горели желанием. В них темнела страсть, сияла необоримая любовная жажда. А порой, когда жестокая реальность брала верх над воображением, они становились холодны как лед и пронзительный взгляд их, казалось, проникал прямо в душу… Совсем как сейчас.