Сокровища дракона, стр. 21

Вновь входя в приемную купола номер четырнадцать, Рикард представил, как в подобной ситуации держался бы его отец: спокойно, непринужденно, изящно. Никогда раньше Рикард не пытался дать кому-либо взятку, и, хотя на Колтри это вполне могло и не являться чем-то противозаконным, сама мысль о том, что сейчас предстояло сделать, заставила его почувствовать себя не в своей тарелке. Удержавшись от того, чтобы почесать шрам на правой ладони, Рикард направился прямиком к столу второй женщины и, не говоря ни слова, положил на ее стол десятку.

Женщина взглянула на деньги, затем подняла глаза на Рикарда.

– Боюсь, что босс Бедик действительно слишком занят, для того чтобы вас принять,– медленно проговорила она.

Рикард только мягко улыбнулся, как это сделал бы отец, и рядом с первой банкнотой легла вторая.

– Хорошо,– сказала женщина,– быть может, пять минут…– Она встала, открыла расположенную рядом со столом дверь и жестом предложила Рикарду пройти.

Он стоял в начале короткого коридора, на другом конце которого находилась еще одна дверь. Стены, пол, потолок коридора выглядели совершенно невинно, но Рикард знал, что сейчас его жизни угрожает серьезная опасность. За этими панелями, несомненно, были укрыты разного рода детекторы и оружие.

На мгновение он заколебался. Он был совершенно безоружен, у него не было даже карманного ножа. С другой стороны, если бы его хотели убить, он давно уже был бы мертв.

Он пошел по коридору и, невредимый, достиг второй двери. Коротко постучав, он ее открыл и оказался в большом, со вкусом обставленном кабинете. На его лишенных окон стенах висели картины, в углах стояли книжные шкафы, имелся небольшой уютный диванчик, два удобных кресла. В одной из стен был расположен бар. Посреди комнаты стоял большой, заваленный всякой всячиной стол, за которым сидел весьма респектабельного вида, атлетически сложенный пожилой джентльмен и с чуть ленивым любопытством смотрел на вошедшего Рикарда.

– Босс Бедик? – спросил тот.

– Да, чем могу быть полезен?

Рикард повторил ему все то, что уже дважды излагал в приемной.

– Понятно,– сказал Бедик,– и они сочли это достаточным, чтобы пропустить тебя сюда?

– Нет, сюда они пропустили меня за две десятки. Бедик понимающе хмыкнул и, почти доброжелательно улыбнувшись, сказал:

– Тебе повезло – это не всегда действует. Итак – ты здесь. Кого же ты ищешь?

– Арина Брета. Он пробыл в городе восемь месяцев, после чего бесследно исчез…

Доброжелательность мгновенно исчезла из глаз Бедика.

– Прости, малыш, я никогда не слышал об Арине Брете и ничем не могу тебе помочь.

– Тогда не могли бы вы свести меня с кем-нибудь, кто мог его знать или кто мог бы помочь мне отыскать его следы?

– Спокойно, парень, не суетись. Тебе не следует задавать подобные вопросы ни мне, ни кому-либо другому. Лучше всего тебе вернуться в порт и немедленно улететь с Колтри.

– Я не замышляю против него ничего плохого,– Рикард постарался, чтобы это прозвучало как можно более искренне.– Это мой отец. Все, что я хочу,– это увидеть его опять или, если он умер,– отыскать его

могилу.

– Многие сыновья убивают своих отцов. Как тебя

зовут?

– Рикард Брет.

– В самом деле? Вот что я тебе скажу: если через тридцать секунд ты отсюда не уберешься сам, я позабочусь, чтобы тебя отсюда выставили, если понадобится – силой.

Секунду помедлив, Рикард повернулся, быстро покинул кабинет и так же поспешно направился к выходу из внутреннего коридора.

Мгновенная перемена настроения Бедика при упоминании Арина Брета показывала, что босс что-то знал, что-то скрывал. Но у Рикарда не было никаких средств это «что-то» из него извлечь. Едва ли он был в состоянии подкупить Бедика, о том, чтобы как-нибудь на него нажать, было смешно даже думать, сам же Бедик явно не был заинтересован в том, чтобы помочь Рикарду.

Когда он проходил через приемную, женщина, которая взяла его деньги, весело крикнула вслед:

– Спасибо за двадцатку!

Она захихикала, остальные двое с готовностью присоединились, и Рикард испытал чувство неописуемого облегчения, когда закрывшаяся за ним входная дверь оборвала звуки их жизнерадостного хохота.

Он прошел полквартала, прежде чем понял: секретари из приемной знали, что ему ничего не удастся добиться от Бедика, еще до того, как позволили Рикарду войти в его кабинет. Женщина-бармен, по всей видимости, тоже была в этом уверена. Но Рикард, не обращая внимания на предупреждения, просто выбросил деньги на ветер.

Впрочем, его бесило скорее не это, а то, каким идиотом он себя показал. Он с силой вдавил костяшки пальцев в шрам на ладони правой руки и некоторое время созерцал образ концентрических окружностей, которые, впрочем, так толком и не оформились перед его глазами.

Он очень устал, проделав пешком этот долгий путь, чтобы добраться до куполов шахт, и теперь ему предстояло проделать этот же путь в обратном направлении, чтобы вернуться в гостиницу. И нужно было торопиться, если он хотел успеть до наступления темноты.

Утром он спрашивал женщину-портье относительно такси, но та только рассмеялась.

– Какой идиот,– сказала она,– будет рисковать, занимаясь подобным бизнесом в таком мире, как этот?

Затем он спросил ее, как можно взять машину напрокат, но оказалось, что это стоило столько же, сколько и покупка оной, а цены на машины здесь были очень высокие. После этого Рикард пошел пешком.

Тем не менее нельзя было сказать, что усилия этого дня оказались потраченными совсем уж впустую, Резкая перемена настроения Бедика от вежливого, хотя и снисходительного, любопытства к холодной, почти физически ощутимой отстраненности определенно свидетельствовала о том, что имя Арина Брета что-то для него значило, хотя сам он и утверждал обратное. Его отец должен был оставить о себе довольно яркое воспоминание, чтобы сейчас, одиннадцать лет спустя, одно упоминание его имени вызвало такую сильную реакцию. Следовательно, о нем должны помнить и другие люди.

Если бы Арин Брет умер одиннадцать лет назад, Бедик просто сказал бы об этом, а не стал бы прерывать разговор практически на полуслове, как будто пытаясь что-то скрыть, какие бы чувства он при этом ни испытывал по отношению к Рикарду или к его отцу. А что было ему скрывать, кроме того факта, что Арин Брет все еще жив?

Эта мысль привела Рикарда в состояние такого возбуждения, что он прошел не менее полудюжины кварталов, прежде чем сообразил, что и сам не знает, куда это он так стремительно направляется. Остановившись у следующего перекрестка, он вытащил карту и попытался определить свое местонахождение.

В это время сзади подошли двое мужчин и, взяв Рикарда под руки, последовали с ним к повороту в ближайший переулок. Несколько мгновений ошарашенный Рикард покорно позволял им себя тащить. Затем в голове у него что-то щелкнуло. Отец его никогда бы не смирился с подобным поворотом событий.

Он остановился настолько резко, что продолжавших движение и так и не отпустивших его рук колтрян занесло вперед и развернуло к нему лицом. Их хватка несколько ослабла. Воспользовавшись этим, Рикард резким движением освободился и нанес сильный удар правой по лицу одного из противников. Не давая им опомниться, он левой, почти не глядя, коротко ткнул второго куда-то в область челюсти, развернулся и, не задерживаясь, чтобы посмотреть, удастся ли им удержаться на ногах, стремглав бросился наутек.

Отбежав на безопасное расстояние, он обернулся и увидел, что неудавшиеся грабители с некоторым усилием отделяют себя от тротуара. Лица их выражали смесь злобы и смущения. Не сказав ни слова, они развернулись и быстро зашагали прочь.

Сердце Рикарда бешено колотилось в груди, руки его онемели. Итак, он опять подвергся нападению и опять среагировал именно так, как того требовали обстоятельства. Это говорило о том, что в нем было гораздо больше от отца, чем он думал раньше. Его отрицательное впечатление о периоде жизни на Горсхоме сформировалось, по всей видимости, под влиянием той одержимости отрицать все связанное с именем отца, которая тогда им владела. Почему-то эта мысль доставила Рикарду удовольствие.