Клуб разбитых сердец, стр. 68

Глава 26

– Потрясающе выглядите, Глори, – сказала Дженис. Ее энтузиазм, однако, был вызван не столько происшедшей с девушкой метаморфозой, сколько возможностью добавить кое-что в ее досье.

– Спасибо, – вспыхнула Глори, из чего Дженис сделала вывод, что девушка эта, спокойно вынесшая тяготы детства в ночлежке, а сейчас легко справляющаяся с работой в ночном клубе, от комплиментов теряется. – Это Шанель… Она сводила меня к своему парикмахеру, а потом пару раз по магазинам.

– Основу заложила природа, – заметила Шанель. – Адольфо только лишний слой помады снял.

В словах Шанель содержалась некоторая подковырка, и Дженис думала, что Глори мигом ощетинится. Но та только добродушно рассмеялась:

– Не мелите чепухи, Шанель.

– Я было начала думать, что не такую уж мы поддержку друг другу оказываем, но теперь вижу, что ошибалась, – с нескрываемым удовлетворением заметила Дженис. С обедом было покончено, и публика принялась за десерт. Вернее, только двое, Стефани и Ариэль. Остальные сладкое себе запретили.

– Вы, похоже, стали настоящими друзьями.

– Ну да, мы одного поля ягода, – протянула Шанель.

Дженис насторожилась. Она что, насмехается над ней.

Или действительно так считает? Ладно, примем ее слова на веру…

– Мне тут мысль в голову пришла, – сказала она. – Нам ведь часто приходилось писать свои биографии, верно?

Ну там – где родилась, из какой семьи вышла, что окончила и так далее. Так почему бы не обменяться такими сведениями?

Тогда, может, и общие интересы проявятся.

Никто не откликнулся, и Дженис повторила вопрос:

– Ну, как вам идея?

– Да не очень, – сказала Шанель.

– Знаете, я до чертиков устала от этой писанины еще в школе, – заметила Глори. – У нас, в школе Лоуэлла, все время проводили какие-то социологические обследования.

– А вы учились в школе Лоуэлла?

– Два года. Чему это вы так удивились?

– Да нет, просто подумала, что не каждому это дается.

Они берут самых лучших.

– Так только считается. Я лично в этом далеко не уверена. В конце концов, и Бадди окончил школу Лоуэлла.

Ариэль хихикнула и, почувствовав, что все на нее смотрят, залилась краской.

– Извините, – негромко проговорила она.

– Ничего, все нормально, – сказала Глори. – Насчет Бадди я просто пошутила.

– А вы что скажете, Стефани? – Дженис не понравилось, что разговор отклонился в сторону.

– По правде говоря, я в последнее время, когда работу искала, и так бог знает сколько анкет заполнила.

– Что ж, Дженис, – улыбнулась Шанель, – большинство против. Как насчет кофе?

Стараясь не выказать разочарования, Дженис звонком вызвала официанта. Разговор все время перескакивает с одного на другое, ей никак не удается направить его в нужное русло.

Например, она и понятия не имеет, завелись ли у всех этих женщин новые романы и, если так, испытывают ли они какие-нибудь трудности. Стефани и Глори нашли себе работу, хорошо бы разговорить их на эту тему. Но пока никто не ощущает желания пооткровенничать.

Рассеянно прислушиваясь к рассказу Глори об этом суперпарикмахере, что порекомендовала ей Шанель, Дженис задавалась вопросом, отчего она не бросит всю эту затею и не обратится к иным клиентам, которых нашел для нее Арнольд.

Беда в том, что эти четверо – костяк всего исследования. Без них, без подробного описания перемен, происшедших в их жизни после развода, диссертация будет скучной, неполной, похожей на десятки других работ на ту же тему. Доктор Йолански предупреждал ее об этом – нужен свежий, из первых рук материал, а где еще, когда работа подходит уже к концу, его добыть, где найти тех, чью жизнь после развода можно описать месяц за месяцем? А ведь она твердо обещала Джейку, что справится за год…

– Дженис? – Стефани прервала ход ее мыслей.

– Простите, вы что-то сказали?

– Говорю, если вы думаете, что это поможет нам ближе узнать друг друга, я готова написать эти несколько строк. – Она искоса посмотрела на Шанель и виновато улыбнулась. – Мы ведь в конце концов не голосовали.

– Да я в принципе тоже не против, хотя с этими анкетами всегда рискуешь угодить в капкан. – Глори уныло покачала головой. – Представляете, я попыталась было получить кредит в «Мейсиз», начала заполнять бумаги, но, когда дошла до вопроса «место работы» и «профессия», оставила эту затею.

Можете вообразить себе их физиономии, когда они прочитают: «Работаю официанткой в забегаловке под названием „Горячие булочки“»?

Наступило напряженное молчание. Первой его нарушила Шанель. Вслед за ней рассмеялись и все остальные.

– Ну и штучка же, скажу я вам, Морнинг Глори Брауни, – произнесла Шанель, вытирая глаза.

Принесли кофе, и все заговорили о превращении, случившемся с Глори, и новой работе Стефани. В какой-то момент Дженис вернулась к биографиям. На сей раз возражений не последовало, было обещано принести их на очередное свидание в субботу. Хотелось бы, конечно, пораньше, но Дженис решила никого не торопить. Прислушиваясь к оживленному разговору, Дженис впервые подумала, что наконец-то у них сколотилась настоящая компания, пусть и не очень прочная. Стараясь подбодрить себя, она решила, что все в конце концов выйдет как надо и у нее соберется-таки материал для диссертации.

Направляясь по Тейлор-стрит к ближайшей автобусной остановке, Глори ловила на себе восхищенные взгляды, что было, конечно, необычно для девушки, привыкшей к совсем другим знакам внимания. Дул пронизывающий северо-восточный ветер, но солнце светило так приветливо, что Глори решила пройтись до дома пешком, хотя и знала, что после, отправляясь вечером на работу, она об этом пожалеет.

Отчасти хорошее настроение объяснялось реакцией группы поддержки на преобразившийся ее облик. Собираясь в университетский клуб, Глори готовила себя ко всему – от равнодушия до прямых насмешек и уж меньше всего ожидала столь откровенного одобрения. Никто и слова дурного не сказал. Не то чтобы Глори так уж обольщалась насчет себя. Новая прическа и новое платье – это еще далеко не все. Она по-прежнему чужая в этом обществе великосветских дам. Иное дело, что ей явно симпатизируют, хоть Глори и подозревала, что дружеское расположение Шанель объясняется тем, что – как это сказал Адольфо? – ей с ней просто забавно.

Ладно, по крайней мере никто ее не третирует в открытую, как это было поначалу в школе. Там на нее разве что пальцем не указывали, потешаясь над вульгарными платьями и арканзасским выговором, который она унаследовала от матери.

Слишком гордая для того, чтобы выказывать обиду, Глори, напротив, одевалась еще более вызывающе, шутила по поводу того, что приходится жить в ночлежке, что родом из Арканзаса и даже что денег на завтрак не хватает.

А к концу года все девчонки выбеливали джинсы и нашивали на колени огромные заплаты, чтобы выглядеть, как она:

Вслед за ней они напяливали на себя огромных размеров бумазейные рубахи – их Глори покупала по четвертаку за штуку – и носили теннисные туфли без носков. И со смеху покатывались, когда она сама себя в паяца превращала. Ничего хорошего, конечно, в такого рода популярности нет, но все лучше, чем быть объектом жалости…

Глори едва не столкнулась с какой-то женщиной, толкавшей впереди себя продуктовую сумку на колесиках, и только тут сообразила, что идет просто куда глаза глядят. Она выругала себя последними словами. Мало того, что предаваться мечтам на оживленных перекрестках довольно опасно, глупо тешить себя воспоминаниями. Ладно, сегодня все получилось хорошо, но ведь не такое уж великое место занимают в ее жизни эти женщины. Наверное, пора бросать эту компанию.

Ведь единственная, кто ее тут интересует, это Шанель, а поскольку с ней можно видеться отдельно, зачем тратить время на других?

Собираясь в этот вечер на работу, Глори немного волновалась из-за новой прически и косметики, хоть и надела, как обычно, джинсы и ветровку. Босс, коротконогий толстячок с лицом, похожим на морду бультерьера, внимательно оглядел ее и спросил, уж не подцепила ли она какого-нибудь богача.