Шпион по призванию, стр. 84

– Вот видишь! – Она стиснула его руку. – Даже без запрета отца я никогда бы не смогла выйти замуж за еретика. То, что мы не можем пожениться, предопределено Небом, так что нам лучше смириться с этим.

– Должен признать, что ты права, хотя это разбивает мне сердце, – тяжко вздохнул Роджер. – Но мне невыносима мысль, что ты выйдешь замуж за другого.

Некоторое время они молчали, потом Атенаис сказала:

– Ну, пора прощаться. Поцелуй меня еще раз и не думай слишком мрачно о будущем. Такие браки, как мой, совершаются не по любви, а по необходимости, только ради объединения двух знатных семейств. Какое имеет значение, за кого я выйду замуж, если ты знаешь, что я люблю тебя и мое сердце принадлежит тебе?

Глава 19

ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ

По прибытии Роджера в Париж месье де Рошамбо уделил всего минуту письму Атенаис. Быстро прочитав его, он заметил, что задержка возвращения Роджера абсолютно оправданна, и велел ему написать ответ с указаниями, что мадемуазель может отправляться в сопровождении Шену к своей тете в Сен-Брие, как только будет чувствовать себя в состоянии это сделать. После этого маркиз обратился к текущим делам.

Вскоре выяснилось, что месье де Рошамбо, потерпев неудачу в блокировании англо-французского торгового договора, перенес внимание на Соединенные провинции и в течение прошедшего месяца получал подробные доклады о положении в этой беспокойной стране, так что Роджеру предстояло разобраться в этой информации.

Он уже знал, что французское влияние на тамошнюю республиканскую партию втянуло Голландию в войну с Англией в 1780 году, и хотя эта война дорого обошлась Соединенным провинциям, она сильно увеличила антибританские настроения. Французское вмешательство в спор из-за открытия Шельды избавило Голландию от смертельно опасного конфликта с Австрией, а последовавший затем франко-голландский альянс за прошедший год значительно усилил дружбу между двумя государствами в ущерб Британии.

Тем временем с ростом французского влияния положение штатгальтера стало еще более шатким. Его мать была английской принцессой, а жена, после недавней кончины Фридриха Великого, стала сестрой нового короля Пруссии Фридриха Вильгельма II, но никакая власть не могла поколебать в его пользу мнение непокорных Генеральных штатов. Восемнадцать месяцев назад ему пришлось покинуть Гаагу и искать убежище в Гелдерланде – единственной провинции, оставшейся верной ему. С тех пор страна пребывала в состоянии непрерывно усиливавшейся нестабильности.

Вникая в дела, Роджер обнаружил, что новый кризис произошел перед его отъездом в Бешрель. Парламент Гелдерланда посоветовал Вильгельму V взять под военный контроль два города этой провинции, которые, в нарушение его прерогативы, назначили собственных магистратов. В ответ на эти действия мятежные Генеральные штаты лишили штатгальтера поста верховного главнокомандующего, и он обратился за помощью к своему шурину. Вместо того чтобы оказать вооруженную поддержку, король Пруссии всего лишь отправил своего эмиссара в лице барона Гёртца для дискуссий с лидерами республиканской партии.

Этими лидерами были мейнхееры ван Беркел, Гейзлаас и Зееберген – пенсионарии Амстердама, Дордрехта и Хаарлема, С несколькими сподвижниками они взяли под абсолютный контроль Западную Фрисландию, Голландию, Зеландию и Утрехт и теперь составляли заговор с целью свержения штатгальтера и лишения его семьи права наследования.

Роджер понимал, что любой из подобных шагов чреват войной, так как Англия и Пруссия, если их к этому вынудят, поддержат штатгальтера силой оружия. Он не мог взять в толк, какая польза месье де Рошамбо от развязывания конфликта. Франция была ближе к банкротству, чем когда-либо, и не могла себе позволить ввязываться в драку. Таким образом, гражданская война в Голландии могла привести лишь к тому, что штатгальтер, поддерживаемый врагами Франции, восторжествовал бы над республиканцами, и колоссальное влияние, приобретенное Францией в Голландии мирными средствами, было бы полностью утрачено.

Очевидно, месье де Верженн все это отлично понимал, поскольку он намеревался отправить специальную миссию ко двору штатгальтера для сотрудничества с бароном Гёртцем и британским министром сэром Джеймсом Харрисом 115 в попытке примирить Вильгельма V с многочисленными парламентами провинций. Но так как маркиз всегда противостоял миролюбивой политике месье де Верженна, Роджер чувствовал, что его внезапный интерес к Голландии вдохновлен каким-то тайным планом, не сулящим ничего хорошего Британии, и решил постараться выяснить его намерения.

Уверенность Роджера нашла подтверждение через несколько дней, когда маркиз, пребывая в хорошем настроении, сообщил ему, что месье де Ренваль назначен полномочным посланником к их превосходительствам из Генеральных штатов Соединенных провинций. Роджер знал, что этот высокий чиновник министерства иностранных дел Франции был протеже месье де Рошамбо и его друзей, а значит, будет следовать их тайным инструкциям в ущерб указаниям, данным ему министром.

18 ноября двор вернулся из Фонтенбло для открытия зимнего сезона бесконечных развлечений. Сам переезд обошелся в круглую сумму, о чем Роджер узнал из разговора с секретарем герцога де Полиньяка, который, будучи генеральным интендантом почты, отвечал за подобные королевские путешествия. На четыре дня двору предоставили три тысячи сто пятьдесят почтовых лошадей, что пагубно сказалось на обычных переездах. Все же это было каплей в море по сравнению с другими расходами на содержание двора.

Монархи словно не имели понятия, что количество денег, подобно зерну и другим товарам, имеет свои границы и что их появление требует времени и сил. Размер жалованья, выплачиваемого королевой только ее высшим сановникам, достиг в том году тридцати восьми миллионов франков. Естественно, расходы короля были куда большими; к тому же он тратил огромные суммы на постройку новых флигелей во дворцах Рамбуйе, Компьена и Фонтенбло и утверждал, что в будущем году необходима полная реконструкция дворцового комплекса в Версале.

Все понимали, что крах неминуем, и ни для кого не было секретом, что месье де Калонн в безнадежном тупике и не знает, как обеспечить выполнение нескончаемых требований короля. Три года он тасовал финансы Франции с ловкостью опытного шулера, но день расплаты быстро приближался. Чтобы отдалить его, министр прибегал к самым отчаянным средствам. Парижский муниципалитет решил расходовать три миллиона в год на общественные нужды, поэтому де Калонн заставил его взять сразу тридцать миллионов, передал при этом только три, а двадцать семь положил в казну, обещая выдать по первому требованию, так как не видел иного способа выплаты пенсий придворным.

Безответственность упомянутых придворных была равна их наглости, и в декабре Роджер узнал об особенно жутком ее примере. Архиепископ Камбре во время охоты вторгся на землю одного из своих соседей. Когда егерь этого соседа выразил протест, архиепископ, не удостоив его ответом, направил на него ружье и выстрелил, серьезно ранив.

Тем не менее, несмотря на неполадки в казне, король не переставал отдавать распоряжения относительно постройки новых боевых кораблей, а месье де Калонн – финансировать самые рискованные предприятия. Одно из них, вызвавшее всеобщий интерес, было предложено месье Монгольфье, который заявил, что открыл способ управления полетом воздушных шаров и может организовать прибыльное торговое сообщение по воздуху между Парижем и Марселем.

Это напомнило Роджеру месье Жозефа Фуше, который шантажировал старого Аристотеля Фенелона, нуждаясь, по его словам, в деньгах для финансирования экспериментов с воздушными шарами, и юношу заинтересовало, что стало с долговязым, похожим на скелет сыщиком.

В ответ на замечание Роджера собравшимся в доме аббата де Перигора людям о глупости месье де Калонна, добавлявшего к собственным трудностям поддержку столь безумных авантюр, граф де Мирабо, смеясь, ответил: