Война Цветов, стр. 37

ПЕРЕМЕНА ПОГОДЫ

– Да можно тебе есть, можно, – говорила Кочерыжка, сопровождая его из кухни в лабораторию Пижмы. – Ты что ж, воздухом собрался питаться, тупица?

– Но огры сказали...

– Огры! – Она прошмыгнула через приемную так быстро, что Тео пришлось догонять ее чуть ли не бегом. – Потому-то Пижма и не стал их посылать за тобой. Даже Долли, а она по их меркам прямо гений, собственную задницу и то не найдет, пользуясь обеими руками и картой. А наш Тедди до одиннадцати не досчитает, не расстегнув штанов. – Она подтолкнула Тео к двери в лабораторию. Хозяин дома ждал их, скрестив руки на груди. – Он ничего не ел с самого прибытия к нам, сэр, – доложила Кочерыжка, – потому что огры наговорили ему чепухи. Сказали, что он домой не сможет вернуться.

– Что? – вздрогнул Пижма, явно задумавшийся о чем-то другом. – А, он голоден? Принеси еды для мастера Вильмоса, – произнес он в воздух.

– Слушаюсь, – ответил знакомый голос.

– Прошу прощения, – сказал Пижма Тео. – Когда вы прибыли, я был... занят другим. Мне следовало спросить, не голодны ли вы. Я повел себя негостеприимно. Извините меня.

Тео только глаза на него вытаращил. Всего несколько часов назад этот эльф смотрел на него, как на мокрицу, а теперь обращается, как с полноценным гостем. Какая муха его укусила?

– Да я... – Тео понадобились пара секунд, чтобы прийти в себя. – Просто Долли с братом сказали, что если я поем здесь, то не смогу вернуться домой. В сказках, кажется, тоже говорится об этом.

– Да, это всего лишь старые сказки, – кивнул Пижма. – Я не хочу сказать, заметьте, что сказки не имеют под собой реальной основы. Думаю, в старину, когда мало что препятствовало путешествиям между нашим и вашим миром, смертному было легче остаться здесь надолго, чем теперь – и когда он все-таки возвращался назад, смещение могло иметь для него ужасные последствия.

– Смещение?

– Разница между двумя мирами. Отсчет времени, возможно, самый очевидный симптом, но далеко не единственный. Однако принятие пищи никак не влияет на возможность возвращения – ни тогда, ни теперь. Это всего лишь хитрость, изобретенная смертными мудрецами, чтобы отбить у своих сородичей охоту задерживаться у нас. Если те ничего здесь не ели и оставались ровно столько, сколько могли выдержать на пустой желудок, разрыв получался не слишком большим.

– Разрыв?

Женщина-брауни вкатила в комнату сервировочный столик. Тео не слышал, как она вошла – с тем же успехом она могла материализоваться из воздуха. Пухлая и розовощекая, она не отличалась пропорциями от обыкновенной женщины, которую каким-то образом уменьшили до трех с половиной футов.

– Где мне накрыть, сэр? – спросила она, и Пижма указал ей на низкий столик.

Поставив на него фрукты и хлеб, женщина сделала реверанс и выкатила тележку за дверь. Эльф жестом пригласил Тео сесть в мягкое кожаное кресло – свое собственное, судя по его изяществу и удобству. Тео с легкой настороженностью сел.

– Мед эглантерии, – принюхавшись к тарелке, облизнулась Кочерыжка. – Красота.

– Угощайся, – сказал ей Тео и опять обратился к Пижме: – Так это ничего, если я поем? – Ему не хотелось показаться тупым, но очень уж подозрительным представлялось превращение давешнего холодного угрюмца в радушного хозяина. – Это не помешает мне вернуться домой?

– Ни эта пища, ни какая-либо другая на ваше возвращение не повлияет. Клянусь Вековыми Деревами.

Тео посмотрел на Кочерыжку, но она, ничуть за него не беспокоясь, обеими руками соскребала с его хлеба мед и масло, отправляя все это в рот. Значит, еда не отравлена – хоть за это можно не опасаться.

– Как он тебя называл – летуницей? – спросил Тео. – Именно так определяется существо с крылышками, матросским лексиконом и поросячьими манерами?

Кочерыжка ухмыльнулась с набитым ртом.

– Заткнись и лопай, большой дурень.

Тео отломил себе хлеба и взял плод, похожий на розоватую вишню. Хлеб был как хлеб, только гораздо вкуснее, а вот таких фруктов он еще не пробовал: чудесная сладость имела оттенок душистой экзотической остроты. Тео с новой силой ощутил голод и набрал полную горсть этих вишен.

– Я, как уже говорил, сожалею о своей первоначальной... резкости, – сказал Пижма. – Меня занимали другие проблемы. Но теперь я все обдумал и решил, что встреча с вами не утратила важности для моих принципалов и что вас нельзя оставлять одного в чужом для вас мире.

Это не до конца объясняло ситуацию. Пижма очень убедителен в качестве приятного собеседника, но забыть его прежнее поведение не так-то легко. Что могло вызвать в нем подобную перемену? Или это общее свойство всех Цветов – умение скрывать нежелательные эмоции и разыгрывать нужные, как это делают социопаты реального мира? Малоутешительная мысль.

«Либо я параноик, либо у них мозги набекрень. Выбирай что хочешь».

– А не могли бы вы просто отправить меня обратно? – спросил Тео. – Вы не обижайтесь, но ведь я сюда попал не по своей воле. И встречаться с кем-то мне совсем ни к чему...

– Очень даже к чему, – широко улыбнулся Пижма. Тео показалось даже, что сейчас этот аскет с белыми волосами подойдет и хлопнет его по спине. – Вы, я вижу, уже забыли про существо, напавшее на вас в вашем доме.

– Такое не очень-то забудешь.

– Подобное создание трудно сбить со следа надолго, и вы не уйдете от него, даже если будете каждый день перемешаться между двумя мирами. Стоит вам только вернуться к нормальной жизни, и оно сразу найдет вас. Только в следующий раз у вас не будет ни такой помощницы, как госпожа Кочерыжка, ни двери, в которую можно убежать.

Тео вспомнил раздутое лицо чудовища, и под мышками у него стало липко.

– Вы хотите сказать, что рано или поздно оно меня все равно достанет? Где бы я ни был?

– Будем надеяться, что нет. Но для того чтобы точно определить происхождение этого существа, а затем устранить его или утихомирить, нужен более острый ум, чем у меня, и лучше оснащенная лаборатория. Вот еще одна причина, по которой вам полезно будет встретиться с моими друзьями в Городе. Они ближе к власти, и связей у них больше, чем у меня. Я, как видите, избрал для себя жизнь скромного деревенского философа и ученого.

– Вы сказали «еще одна причина» – какова же главная? – «Может, Пижма и его сторонники сами же и напустили на меня это пугало, – подумал Тео, – чтобы добиться своего». – И почему именно я? Вы сказали, что кто-то из ваших политиков хочет поговорить со мной – почему?

– Я не уполномочен раскрывать кое-какие секреты на случай, если вы... Вам, видите ли, предстоит проделать долгий путь, и если... – Пижма выдвинул из-под ближайшего лабораторного стола табурет и сел, согнув в коленях длинные ноги. Домашней обувью ему служили очень дорогие на вид замшевые туфли, носков он не носил. – Позвольте мне объяснить. – Он надел очки, провел рукой перед одним из экранов, и тот из серебристого сделался синевато-зеленым. Легкое облачко поднялось от него и тут же испарилось.

– Обе наши расы, мастер Вильмос, очень долго жили в тени друг друга. И это, надо сказать, не всегда протекало гармонично. Когда мы начали замечать, что вы пошли в гору, некоторые из наших сочли, что нам следует...

– Что следует? – перебил его Тео. – Переморить нас, как клопов, так, что ли?

– Не будем отвлекаться на пустяки, – махнул рукой Пижма.

– Ничего себе пустяки!

– Несмотря на возникшие в то время сомнения, обеим расам еще долго удавалось уживаться в одном мире... не в том, который известен вам, мастер Вильмос, а в том, который известен нам обоим. Мир у нас не совсем общий – наши области пересекаются или, вернее, сосуществуют, но не всегда в физическом плане.

– Физический план? Пересекающиеся миры? – Тео раздражало, что Пижма уклоняется от главного предмета, то есть от намерения части эльфов перебить весь человеческий род. С ним обращались, как с ребенком, и это вызывало в нем желание делать все наперекор, как настоящий ребенок. – Это уже что-то астрологическое. Терпеть не могу астрологию. У меня была девушка, так она всегда обзывала меня ретроградом или чем-то вроде того. По-настоящему-то имелось в виду, что я засранец.